«Греза» Врубеля
В преддверии 150-летия Третьяковской галереи журнал открывает рубрику «Шедевры русского искусства», посвященную истории избранных произведений из собрания ГТГ Начинает ее «Принцесса Греза» Михаила Александровича Врубеля. Вместе с юбилеем Третьяковской галереи в 2006 году будет отмечаться и 150-летие со дня рождения Врубеля, и 110-летие со дня создания «Принцессы Грезы». Это панно принесло широкую известность Врубелю и послужило поводом для «всероссийского» скандала, участниками которого оказались даже представители императорского дома. Уже в наше время в музее специально для «Принцессы Грезы» отстроили помещение - зал Врубеля.
М.А. ВРУБЕЛЬ. Принцесса Греза. 1896
Холст, масло. 750 × 1400. ГТГ
«Принцесса Греза» Ростана
Пьеса французского драматурга Эдмона Ростана «Принцесса Греза» появилась в 1895 году и тогда же была поставлена в Париже театром Сары Бернар.
Это история любви провансальского трубадура принца Жофруа Рюделя к принцессе Мелиссанде (Мелисинде), которую он никогда не видел, но слышал от паломников о ее необыкновенной красоте, добродетели и благородстве. Он сложил о ней множество прекрасных стихов и песен, которые разнеслись по всему миру.
Ее кудрей волнистых цвет
Как будто нити золотые;
Лучи играют голубые
В ее очах, как лунный свет.
<...>
В ней то веселия порывы,
То нега странной тишины;
При ней все женщины ревнивы
И все мужчины неверны.
<...>
Такою, если пилигримы
Не лгали в дивной песне нам,
Священной радостью палимы,
Такой ее увидим там!..[1]
История любви Жофруа оказалась трагичной: одолев все опасности морского путешествия, принц умер на руках возлюбленной.
В России эту пьесу в переводе ТЛ. Щепкиной-Куперник поставили на сцене театра Литературно-артистического кружка 4 января 1896 года в бенефис Л.Б. Яворской. И Щепкина-Куперник, и Яворская были лично знакомы с Ростаном, бывали в Париже на его вечерах. Пьесы Ростана ставились на всех сценах Европы. Тем не менее руководство петербургского Суворинского театра и особенно сам Алексей Сергеевич Суворин были категорически против постановки «Принцессы Грезы», считая сюжет пьесы банальным. Суворин, по воспоминаниям, «приходил на репетиции со своим неизменным посохом, стучал им об пол и из своей ложи громко восклицал на весь театр: "Какой-то дурак едет к какой-то дуре на каком-то дурацком корабле, а эти девчонки (Щепкина и Яворская. - Н.С.) воображают, что Петербург от этого с ума от восторга сойдет!.."»[2].
Несмотря на то что руководство театра всячески препятствовало постановке спектакля, премьера состоялась и имела самые благоприятные отзывы.
Как вспоминала переводчица, появились даже «вальсы "Принцесса греза", духи "Принцесса Греза", шоколад "Принцесса Греза", почтовая бумага с цитатами из "Принцессы Грезы"». А издания пьесы разошлись так быстро, что в газетах помещались следующие объявления: «Доставившему экземпляр "Принцессы Грезы" будет предложено вознаграждение».
История замысла
Врубель видел постановку пьесы Ростана в начале 1896 года, тогда же ему поступил заказ на оформление художественного павильона Всероссийской промышленной и художественной выставки в Нижнем Новгороде; ее открытие планировалось на лето 1896 года. Организатором выставки был назначен министр финансов Сергей Юльевич Витте, задумавший провести ее с широким размахом и представительством. Выставка занимала площадь 100 га. Для экспонирования произведений искусства был выстроен специальный павильон. Не будучи сведущ в художествах, Витте поручил своему соратнику и давнему партнеру Савве Ивановичу Мамонтову, прозванному по аналогии с Медичи Великолепным Саввой, культурную программу выставки.
На выставке коммерции советника Мамонтова назначили заведующим павильоном «Крайний Север». «Инициатива С.И. Мамонтова, - вспоминал историк искусства и художник Николай Адрианович Прахов (в доме Праховых в Киеве часто бывал Врубель), - ...северным павильоном не ограничилась. Он заметил, что в стоящем рядом с отделом «Крайнего Севера» павильоне «Художественного отдела», в концах длинного и высокого зала пустуют два великолепных огромных места под крышей. При первой встрече с министром финансов С.И. Мамонтов посоветовал заполнить эти места какими-нибудь декоративными панно»[3]. Витте дал свое согласие и оставил выбор художника на усмотрение Мамонтова, а тот в свою очередь доверил художнику Врубелю, которого выбрал для исполнения заказа, сюжетное решение полотен. Причем за павильон «Художественного отдела» была ответственна Академия художеств, уполномоченным в отделе назначили Альберта Бенуа. Павильон был выстроен в неоклассическом стиле архитектором В.П. Цейдлером, и там планировалась выставка художников-академистов.
К тому времени, когда Врубель получил заказ на панно для Нижегородской выставки, он уже создал «Демона» (1890), имел опыт художника-декоратора, но не был известен широкой публике. Его выступление на Всероссийской выставке должно было стать первым «масштабным» и ответственным выходом в свет.
Врубель выбрал два противоположных по происхождению и настроению сюжета. Один - западный о провансальском трубадуре, полюбившем прекрасную принцессу, другой - русский, основанный на древней былине о пахаре Микуле Селяниновиче.
Панно «Принцесса Греза» на Всероссийской промышленной и художественной выставке в Нижнем Новгороде
Заказывая панно Врубелю, Мамонтов шел на осознанный риск, так как заказ этот не был официально согласован с Академией художеств, а ведь именно Академия считала себя хозяйкой павильона. Экспоненты «Художественного отдела» были заранее предубеждены против полотен Врубеля. Не столько панно казались им «нехудожественными». Академики посчитали себя оскорбленными тем, что Мамонтов не удосужился согласовать с Академией свое решение.
Они решили проучить самоуверенного купца Мамонтова. Необычные по замыслу и исполнению панно Врубеля были восприняты в штыки. Бенуа послал телеграмму в Академию художеств: «Панно Врубеля чудовищны. Необходимо убрать. Ждем жюри». Жюри Академии под председательством ее вице-президента графа И.И. Толстого, в которое вошли академики В.А. Беклемишев, М.П. Боткин, П.А. Брюллов, А.А. Киселев, К.А. Савицкий постановило «невозможным оставить эти панно... в залах художественного отдела».
Возмущенный подобным поворотом событий, Мамонтов поехал в Петербург и доказал С.Ю. Витте, что Академия вмешалась не в свое дело, так как внутренняя отделка павильонов не входила в компетенцию Академии. Витте обещал посодействовать отмене постановления жюри, но граф Толстой обратился к президенту Академии великому князю Владимиру Александровичу, а тот к императору Николаю II, и в результате панно сняли, а Врубелю устроили настоящую травлю. Тяжело переживая эту историю, в разгар работы художник уехал с выставки в Москву для работы над другим заказом, получив от Мамонтова 5000 рублей за панно.
Мамонтов не собирался сдаваться, но времени для исполнения картин в срок оставалось крайне мало. Тогда он попросил приехавшего на выставку в конце мая В.Д. Поленова помочь дописать полотно. «Савва и Константин (Коровин), - писал Поленов жене, - упросили меня взять на себя окончание врубелевских панно. Они так талантливы и интересны, что я не мог устоять». Панно привезли в Москву, в дом Мамонтова. Врубель был «в полном восторге от того, как дело повернулось»[4], и руководил последним этапом работы.
В том, что Мамонтов обратился с просьбой закончить работу над панно именно к Поленову, заключался особый смысл. Авторитет Поленова был весьма велик. Поленов, один из крупнейших и признанных художников-передвижников, который в 1876 году удостоился звания академика, вдруг взялся за доделку полотен некоего Врубеля, художника малоизвестного и отвергнутого официальными кругами. Это должно было произвести на членов академического жюри сильное впечатление.
Пока Поленов и Коровин работали над панно, Мамонтов, взбешенный несправедливостью академического жюри к Врубелю, продолжал борьбу с Академией. Он арендовал кусок земли за оградой выставки и поручил подрядчику Архангельской железной дороги Бабушкину срочно до открытия выставки построить Академии художеств» (правда, через несколько дней по настоянию администрации выставки пришлось закрасить последние пять слов вывески). Это была неслыханная дерзость, посетители выставки валом повалили смотреть скандальные работы. Как отмечал Прахов, «павильон открыли одновременно с открытием выставки, а вывеска повешена поутру. Вход в павильон вначале был свободным (позже установили плату (20 коп.) в пользу сторожа и кассира, он же - хранитель панно)»...
Благодаря Поленову, Коровину и Мамонтову было спасено имя Врубеля, даже император пожелал увидеть его панно. Но президент Академии художеств великий князь Владимир Александрович все-таки защитил репутацию Академии, и панно так и не были показаны в павильоне Академии. Тем не менее на выставке появились другие восемь работ Врубеля: триптих «Суд Париса», «Испания», «Портрет Арцыбушева», «Муза» и две скульптуры - «Демон» и «Голова Богатыря» из «Руслана и Людмилы». Дело в том, что Витте, посчитав недостаточным представительство на выставке произведений, характеризующих достижения русского искусства за последние четырнадцать лет (1882-1896), т.е. со времени последней Всероссийской выставки, послал Мамонтову письмо, в котором просил его и других собирателей предоставить на выставку принадлежащие им работы новых художников. Мамонтов, помимо других работ, выставил произведения Врубеля, стремясь тем самым добиться признания художника общественностью. Кроме того, в это же время в городе гастролировала мамонтовская Русская частная опера, которая показала спектакль «Гензель и Гретель» с декорациями Врубеля и его театральный занавес «Италия. Неаполитанская ночь». Так что Мамонтов устроил настоящие «врубелевские сезоны».
Общественное мнение
История с врубелевскими панно стала одним из наиболее громких событий выставки. Уже во время начала работы Врубеля под крышей павильона Художественного отдела до него долетали «обрывки критических замечаний старых художников... Они, - вспоминал Прахов, - не стеснялись в выражениях по поводу «безобразия декадентских панно». К.А. Коровину и мне стало ясно, что оба врубелевские панно своей оригинальностью и свежестью письма и красок в буквальном смысле «убивали» расставленные внизу в золоченых рамах произведения других художников»[5].
Необычность живописи Врубеля, которая только усиливалась по соседству с академическими полотнами, многим казалась дикой и непонятной: «Толпа смеялась над работами г. Врубеля»[6], - отмечал Н.П. Гарин-Михайловский на страницах газеты «Новое время». «О, новое искусство! - писал Горький в заключение своей ругательной статьи о работах Врубеля. - Помимо недостатка истинной любви к искусству, ты грешишь еще и полным отсутствием вкуса... В конце концов, что все это уродство обозначает? Нищету духа и бедность воображения? Оскудение идеализма и упадок вкуса? Это простое оригинальничанье человека, знающего что-то для того, чтоб стать известным»[7].
Даже Шаляпин, близкий к мамонтовскому кружку, постоянный и желанный участник всех мамонтовских затей, поначалу называл панно Врубеля «хаосом красок» и вел долгие беседы с Мамонтовым, пытаясь понять восхищение своего покровителя этими «странными картинами». На негативные высказывания Шаляпина о «Принцессе Грезе» Мамонтов отвечал: «Вы еще молоды, Феденька. Мало вы видели. Чувство в картине Врубеля большое»[8].
Несмотря на обилие ругательной прессы, отрицательное отношение к Врубелю едва ли можно считать преобладающим. Оскорбительные и разгромные статьи соседствовали с восторженными и полными восхищения живописью художника. Совершенно разные по настроению заметки появлялись на страницах газет почти еженедельно на протяжении трех месяцев работы выставки. «О Художественном отделе, - как сообщал «Московский листок», - вспоминают лишь тогда, когда речь заходит о панно Врубеля». В другой газете высказывалось мнение, что панно Врубеля - это «сильно до того, что пугает», следующие отмечали новизну и необычность работ художника: «В данном случае. мы имеем дело с кое-чем новым в технике, с которым мы должны считаться, стараться понять это, предвидеть грядущее начало этого нового». Гарин-Михайловский писал о глубине и эмоциональности панно: «В картинах много чувства, много мысли, много нового». В.М. Васнецов приобрел эскизы панно и писал тогда же о них в Нижний Новгород: «Что бы Врубель ни нарисовал, он нарисовал прекрасно». В ответ на разгромную статью Горького о «Принцессе Грезе» появилась полемическая статья А.А. Карелина, справедливо заметившего, что Горький, увлекшись пылкими обвинениями в адрес художника, не сумел понять смысл полотна, на котором было изображено не настоящее свидание Жофруа с принцессой, а лишь видение, «греза о Грезе», появившаяся в момент звучания прекрасной песни принца.
Через несколько лет после скандала с врубелевскими панно в Нижнем Новгороде на одной из выставок, устроенных С.П. Дягилевым в Академии художеств, присутствовал Николай II. По воспоминаниям Коровина, «увидав картину Врубеля «Сирень», государь сказал:
- Как это красиво. Мне нравится.
Великий князь Владимир Александрович (президент Академии художеств. - Н.С.), стоявший рядом, горячо протестуя, возражал:
- Что это такое? Это же декадентство.
- Нет, мне нравится, - говорил государь.
- Кто автор этой картины?
- Врубель, - ответили государю.
- Врубель?.. Врубель?.. - Государь задумался, вспоминая.
И обернувшись к свите и увидав графа Толстого, вице-президента Академии художеств, сказал:
- Граф Иван Иванович, ведь это тот, которого казнили в Нижнем?..»[9]
Продолжение следует
После закрытия Всероссийской выставки «Принцесса Греза» оказалась в Русской частной опере Мамонтова, а потом на его гончарном заводе, где послужила основой для изготовления майоликового панно для фасада гостиницы «Метрополь» в Москве. Мамонтов как председатель Северного Домостроительного общества взялся за перестройку гостиницы. Строящееся здание планировалось как городской центр искусств, поэтому помимо гостиницы там должны быть театр, зимний сад, рестораны, многочисленные залы для проведения танцевальных вечеров, маскарадов, выставок современного искусства.
В соответствии с задумкой Мамонтова на основе панно Врубеля «Принцесса Греза» было изготовлено на мамонтовском керамическом заводе майоликовое панно и установлено на фасаде гостиницы. Это событие стало своего рода триумфом художника и его покровителя.
Живописное полотно «Принцесса Греза» хранилось в опере С.И. Зимина (ныне Театр оперетты), реквизит которой после 1917 года был передан в Большой театр. В 1956 году в преддверии Фестиваля молодежи и студентов стали разбирать старые складские помещения театра. Тогда-то сотрудники Большого театра нашли огромный сложенный холст с надписью «Врубель М.А.» и сообщили об этом в Третьяковскую галерею. Летом 1956 года реставратор ГТГ А.П. Ковалев и научный сотрудник отдела живописи XX века О.А. Живова выехали посмотреть интересную находку. Прямо на улице холст развернули, он был в плохом состоянии, грязный, с множеством разрывов и утрат, следами от складок. Тем не менее «третьяковцы» сразу узнали сюжет «Принцессы Грезы». «Тем более что, - рассказывал А.П. Ковалев, - почти рядом с нами, на здании гостиницы «Метрополь» был виден майоликовый двойник этого произведения»[10].
Холст забрали в Третьяковскую галерею, где для него сделали вал (картины больших размеров хранятся в музеях на больших «катушках»), и долгое время он находился в церкви Николы в Толмачах, где тогда располагался запасник музея. Только в 1990-х годах началась реставрация «Принцессы Грезы».
Сначала нужно было распрямить смятое панно, затем закрепить краски, очистить от пыли, перенести авторский холст на новый, сделать для панно специальный подрамник и натянуть на него холст. Во время реставрационных работ над «Принцессой Грезой» в Третьяковской галерее проходила реконструкция, и тогда было решено сделать для этого произведения специальное помещение - зал Врубеля. Там установили панно и приступили к живописной реставрации. Последний ее этап проходил на глазах у посетителей Третьяковской галереи.
«Принцесса Греза»
Врубель написал «Принцессу Грезу» как древнюю фреску. Краски, кажется, поблекли от времени, но сохраняют необыкновенную музыкальность, как будто напитавшись звуками задумчивой песни принца Жофруа. Принц играет на лютне и как будто видит перед собой принцессу. Все герои полотна: принцесса Греза в белой тунике, в венке из белых лилий (склоняясь над принцем, парит в воздухе), друг принца поэт Бертран (удерживает парус), лекарь и священник (слева от Бертрана), моряки - все заслушались песней, погрузились в состояние полусна, окутаны туманом, волшебной полудремой. Их взгляды обращены внутрь себя, к каждому из них является своя принцесса Греза. Впечатление таинственного и желанного видения создается и мозаичным цветным орнаментом платья принцессы, ковра, спадающего с палубы, и морских волн, несущих корабль к мечте. «Я напишу "Принцессу Грезу" как общую всем художникам мечту о прекрасном», - говорил Врубель. Панно «Принцесса Греза» - аллегория творчества и вдохновения, которые всегда сопровождают художника. Любовь принца сродни любви художника к искусству. В «Принцессе Грезе» выражено творческое кредо Врубеля: обретение истины в красоте.
- Ростан Э. Пьесы: Пер. с фр. Т. Щепкиной-Купер- ник. Самара, 1997. С. 109.
- Щепкина-Куперник Т.Л. Театр в моей жизни. М.-Л., 1948. С. 115.
- Врубель. Переписка. Воспоминания о художнике. Л.-М., 1963. С. 321.
- Там же. С. 172.
- Там же. С. 321.
- Гарин-Михайловский Н. Жюри и художник // Новое время. 1896. № 7295. С. 2.
- Горький М. Собр. соч. в 30 т. Т. 23. М., 1953. С. 165.
- Шаляпин Ф.И. Литературное наследство. Т1. М., 1957. С. 141,273.
- Константин Коровин вспоминает. М., 1990. С. 131.
- Ковалев А.П. Восстановление панно «Принцесса Греза» // М. Врубель в Третьяковской галерее, музеях и частных собраниях Москвы. М., 1997. С. 52.
С этой статьей также смотрят:
Ирина Шуманова
Врубель: художник на все времена
Владимир Леняшин
«Я навек - один! — Я навек — для всех!»
Дарья Манучарова
«Живопись, как музыка...» НОКТЮРНЫ МИХАИЛА ВРУБЕЛЯ И КОНСТАНТИНА КОРОВИНА
Вера Бодунова
«ЦАРЕВНА-ЛЕБЕДЬ» МИХАИЛА ВРУБЕЛЯ: «Разгадай загадку, царь...»
Марина Рахманова
«Все забудется, время кончится...»
Элеонора Пастон
«Сейчас я опять в Абрамцеве...»
Елена Митрофанова
«Мелкие факты жизни» ОТ СТАРИННОЙ ФОТОГРАФИИ К 3D-ИЗОБРАЖЕНИЮ
Алла Гусарова
Символизм в России
Холст, масло. 248 × 89.
ГТГ
Холст, масло. 101,5 × 136,7. ГТГ
Холст, масло. 114 × 211.
ГТГ
Центральное панно (Венера, Амур и Парис). Холст, масло. 317 × 132.
ГТГ