Шагал в Москве

Белла Мейер

Номер журнала: 
Специальный выпуск. Марк Шагал "ЗДРАВСТВУЙ, РОДИНА!"

Каждый раз, когда мы семьей приезжали на юг навестить Шагала, нам казалось, что дедушка только и делает, что пишет картины в своей просторной, наполненной светом мастерской. Наблюдение за его работой было одним из сильнейших впечатлений моего детства.

Шагал держал длинные кисти с удивительной решительностью и буквально атаковал холст. Энергично, быстро и одновременно деликатно он наносил на поверхность множество красочных мазков, называя это «picoter» (тюкать). Иногда он оборачивался к нам, внукам, улыбался нежно, даже застенчиво и спрашивал, нравится ли нам картина. Вид у него при этом был слегка плутоватый, но одновременно немного неуверенный. И вдохновленный нашим ответом (разумеется, положительным), дедушка снова поворачивался к холсту, смотрел на него и приговаривал: «А теперь нужно прибавить еще чуть-чуть Шагала!»

Я любила, когда он брал мою руку и, перебирая пальцы, начинал рассказывать о своем детстве, о молодых годах, проведенных в России, и о своей огромной любви к нашей бабушке Белле. Ему хотелось, чтобы эти рассказы сформировали у нас те высокие представления, те идеалы, которые Белла смогла внести в их совместную жизнь.

Я слушала его поразительные истории о родной земле, о родителях, сестрах и брате, которых он так любил. И мне казалось, что я со всеми знакома — ведь их портреты, написанные дедушкой, висели на стенах и составляли неотъемлемую часть мира нашего детства.


Марк Шагал и Ида с внуками художника —
Мерет (слева), Беллой (в центре) и Питом. Ванс, 1962

Он рассказывал о том, как стал художником, о военных годах, о надежде на обретение новой художественной свободы, пришедшей с началом революции. С глубокой грустью он вспоминал, как уезжал из России, понимая, что никогда больше не сможет вернуться.

Его истории казались мне сказочными. Они состояли из волшебных образов, складывались в поэмы, как облака на небе; слова появлялись как бы из его картин, будто до этого дремали в слое краски. И не важно, что в них было правдой, а что вымыслом, — они навсегда вошли в мое детское сознание.


Вилла «Ле Коллин». Ванс, около 1955

Однажды произошло нечто исключительное: дедушка предложил мне, молоденькой студентке факультета истории искусств, изучить вместе с ним красочный слой его полотен. Он признался, что каждый раз, стоя перед чистым холстом, стремится постичь сущность серого, черного и белого. Шагал считал, что смог приблизиться к разгадке тайны цвета в своих ранних работах, и очень сожалел, что мы не можем вместе посмотреть эти произведения, оставшиеся в России.

Я часто мысленно возвращаюсь к тому разговору и, когда у нас появляется возможность снова увидеть работы молодого Шагала, всегда готовлюсь к этой встрече.

Как удивительна вибрация серого на сером в монументальном полотне «Видение», как торжественно звучит белое на белом в панно для Еврейского театра! Шагалу удалось пробудить и возвысить саму сущность цвета, его «химию» (как он назвал это позднее), которая заставляет светиться его шедевры.

Я помню, как в 1973 году дедушка возвратился в Париж после посещения Москвы и Ленинграда. Он ездил туда вместе с Вавой — в первый и последний раз после окончательного отъезда в 1922 году. Как счастлив был Шагал вновь повидать Россию, ее церкви и музеи, обнять двух своих сестер, по которым так скучал! Каким потрясением стала для него возможность заново открыть панно «шагаловской коробочки», чудесным образом тайно сохраненные! Панно были раскатаны перед ним в Третьяковской галерее, чтобы спустя пятьдесят лет он смог их подписать — в присутствии тех, у кого хватило смелости хранить их десятилетиями!

Я думаю, что и сегодня дедушка был бы очень взволнован свиданием с панно для Еврейского театра в городе, где они были созданы. На этот раз они экспонируются вместе с эскизами, эффектно дополняющими этот великолепный ансамбль. Впечатляющий состав выставки обогащен произведениями из российских и французских частных и музейных коллекций. Это культурное сотрудничество России и Франции в свое время было поддержано нашей матерью, организовавшей в конце 1960-х годов выставку Шагала в Гран-Пале в Париже. Открытие нынешней выставки также способствует прославлению замечательного союза двух культур — России и Франции, двух стран, которые мой дедушка так любил.

Перевод с французского Е.Л. Селезневой

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play