Testis temporum

Петр Федорович Соколов (1787/1791-1848) - выдающийся мастер и реформатор русского акварельного портрета первой половины XIX века. Его акварели - пример «прекрасной и продуманной техники, выражающей содержание - жизнь, индивидуальность человека». Работая рядом с такими титанами, как Карл Брюллов и Александр Иванов, П.Ф. Соколов достиг в этом жанре высочайшего мастерства, «создав новый, полный человечности русский акварельный портрет». При жизни художника его произведения не экспонировались за границей, однако избранный им путь портретиста настолько полно показал всю стилистическую эволюцию от романтизма к бидермайеру, что его искусство можно назвать даже в большей степени европейским, чем живопись Ореста Кипренского и Карла Брюллова, уже в то время хорошо известных европейскому зрителю.

В.А. ТРОПИНИН. Портрет П.Ф. Соколова. 1833
Холст, масло. 63 × 50. ГРМ

Имя Соколова неразрывно связано с пушкинской эпохой. Без его рисунков и акварелей невозможно представить себе портретную галерею современников поэта: писателей, художников, музыкантов, государственных и военных деятелей, членов высочайшего двора, кавалерственных дам, чиновников, красавиц, щеголей. Он портретировал столь многих, что в лицах, им представленных, оживают страницы истории России. Кисти художника принадлежат три портрета А.С. Пушкина.

Творческое наследие П.Ф. Соколова огромно - более пятисот произведений. Однако с каждой новой выставкой и изданием оно продолжает пополняться. Работы мастера неожиданно «всплывают» на аукционах, в частных коллекциях в России и за рубежом... А сколько произведений еще продолжает храниться в собраниях провинциальных музеев и архивах как работы неизвестных художников, сколько акварелей и рисунков навсегда исчезло в пожарах революций и войн!

Произведения П.Ф. Соколова находятся в крупнейших музейных хранилищах страны: Государственном Русском музее, Государственной Третьяковской галерее, Государственном Историческом музее, Государственном Эрмитаже, Всероссийском музее A.С. Пушкина в Санкт-Петербурге и Государственном музее А.С. Пушкина в Москве и многих других. Его работы являются предметом особой гордости коллекционеров.

Соколов не занимался педагогической деятельностью, он не создал школы, но многие акварелисты, работавшие в XIX веке, находились под влиянием его творчества: Н.А. Бестужев, Е.П. Житнев, Т.Г Шевченко, художники Алексеевы, С.И. Судариков, А.И. Стрелковский. Один из крупнейших его последователей - B.И. Гау. Огромное влияние творчество П.Ф. Соколова оказало на его сыновей Петра, Павла и Александра - все трое стали художниками.

Биография П.Ф. Соколова не богата внешними событиями. О его детстве известно из воспоминаний сыновей Павла и Александра. Он родился в 1791 году (по другим сведениям - в 1787) в Москве, где прожил с родителями, имевшими собственный дом, до 9 лет. Затем произошла трагедия. Его отец, человек зажиточный и азартный карточный игрок, лишился состояния: дом и имущество пошли с торгов за долги. Отец не перенес удара судьбы и умер. Оставшись без средств к существованию, мать, намереваясь поместить сына в какое-нибудь учебное заведение, была вынуждена переехать с ним к бедным родственникам в Петербург. «Из некоторых семейных преданий достоверно, что он был нелюбимый сын у матери и об образовании его хлопотали очень мало»[1]. Большое участие в его судьбе принял штабс-капитан лейб-гвардии Семеновского полка, знакомый семейства Соколовых А.Н. Пещуров. Благодаря его покровительству (сохранилась легенда, что Петр Соколов был его внебрачным сыном) мальчик был принят в Императорскую Академию художеств по бедности семьи на казенный счет.

«Из некоторых, часто юмористических рассказов отца, уцелевших в моей памяти, - писал Александр Соколов, - можно заключить, что пребывание его в Академии не могло оставить в нем сладких воспоминаний: пища была грубая, форменная одежда делалась новая только для выпускных студентов; все же рваное и истасканное донашивалось низшими классами, приходя в совершенно бесформенное состояние; теплой выходной одежды часто совсем не было»[2].

В Академии Соколов учился в классе исторической живописи у талантливых педагогов и непревзойденных рисовальщиков А.Е. Егорова и В.К. Шебуева. В 1809 году за программное произведение «Андромаха оплакивает убитого Гектора» он получил вторую (малую) золотую медаль. Мечтая, как и все художники-академисты, продолжить образование в Италии за казенный счет, а на это давала право лишь первая (большая) золотая медаль, Соколов остался в Академии еще на год. Он вновь участвовал в конкурсе, но и вторая попытка не увенчалась успехом. Кто знает, как сложилась бы творческая судьба, если бы фортуна ему сопутствовала. Сколько усилий, времени, таланта было бы отдано высокому жанру - историческому и какое место в его творчестве занял бы жанр портретный? В 1810 году Петр Соколов выпущен из Академии со званием «свободного художника первой степени».

Первое время он бедствовал. Поддержки со стороны матери не получал, хотя к этому времени она вышла замуж за некоего немца фон Гильднера. Однако, как вспоминал сын Александр, «в рассказах отца, человека крайне добродушного и веселого по характеру, никогда не проглядывало ни малейшего ожесточения к памяти его матери, впоследствии нашедшей под его кровом, вместе с отчимом и его родителями, сыновнюю любовь и уважение»[3]. Довольно скоро он «начал жить на собственные средства, давал уроки живописи и делал карандашные портреты, имевшие большой успех. Благодаря этим портретам круг знакомств моего отца очень скоро расширился, и он попал в так называемый “beau monde’’, посещал театры и собрания, а так как он был очень недурен собою и всегда изысканно одевался, то охотно приглашался на вечера и в частные дома. Особенно же он был обласкан в доме старика Пещурова»[4]. Благодаря его покровительству Соколова зачислили на службу в департамент. Он сильно смущался этим обстоятельством, так как, по его выражению, «совершенно не знаком с делом», которое ему предстояло в качестве чиновника. По мнению же его благодетеля, человека «влиятельного в своем самовластии», этого «совсем и не нужно - ты только ходи каждый месяц и жалованье получай». Спустя два года, когда Соколова совершенно замучила совесть, да и деньги художник стал зарабатывать своим трудом, он «не вытерпел» и отказался от места, чем очень обидел Пещурова, не понимавшего, как можно «добровольно отказаться от чинов и службы».

Среди академических товарищей Петра Соколова были двое братьев Брюлловых - Александр и Карл - тогда еще Брюлло. Часто посещая их дом, он влюбился в их младшую сестру Юлию Павловну (около 1804-1877), и в 1820 году они обвенчались. «Женился он уже в зрелых летах, когда ей едва минуло шестнадцать лет, но это отнюдь не мешало их единению. Живая, кокетливая, почти ребенок, она с ним никогда не скучала. Она любила светскую жизнь, и муж, влюбленный в нее до обожания, по-видимому, вполне разделял ее вкусы. К тому же и род живописи его - изящный, картинный, по преимуществу подходящий для изображения нежных женских лиц и нарядов, - естественно вводил его в круг великосветских людей и интересов»[5], - вспоминала их внучка А.А. Исакова.

Около 1827 года художник исполнил портрет жены - один из самых проникновенных, возможно, созданных, по выражению сына Александра, «почти в один сеанс, в одно утро». Непосредственность позы модели, как будто на минуту присевшей и устремившей свой лукавый взгляд на художника, говорит об этом. Лицо, написанное тончайшими оттенками желтого, голубого, розового и серого цветов, бережно, как драгоценность, обрамлено белым воротником шубки и кружевным чепцом с розовыми лентами. Кажется, что солнечный свет заливает прозрачную акварель и вспыхивает бликами на темно-малиновых серьгах и браслете. Вглядываясь в портрет жены художника, невольно вспоминаешь Валентина Серова, мечтавшего писать только «отрадное», и его «Девочку с персиками» и «Девушку, освещенную солнцем».

Первые опыты Соколова в жанре портрета исполнены в академической традиции. Его ранние рисунки 1810-х годов сохранились на страницах семейных альбомов, запечатлев образы тех, кто сыграл значимую роль в его судьбе. К ним относятся портреты из альбома Левашовых (ГЭ), в семье которых Соколов, «устроившись» в 1810 году учителем рисования, прожил около четырех лет и «через это семейство имел первые заказы». Это в основном так называемые рисунки «в три карандаша». Они выполнены итальянским карандашом, мелом нанесены светлые участки композиции, в полутонах оставлен собственный цвет, как правило, коричневой бумаги. К середине 1810-х можно отнести портреты в технике итальянского карандаша и сангины из альбома семейства Пещуровых (ВМП), где «восхищались его талантом». Альбомные рисунки отличает уникальная сохранность: виден каждый штрих, каждое движение карандаша. Тени на лицах проложены итальянским карандашом бархатисто, но в то же время прозрачно. Щеки покрывает тонкая сеть красных штрихов сангины, положенных с удивительным мастерством. К середине 1810-х Соколов обрел индивидуальную манеру штриховки лица, по которой узнаваемы его работы в формообразующих деталях. Этот характерный почерк мастера сохранится и в акварельных портретах.

Работы Соколова конца 1810-х - начала 1820-х годов дают возможность проследить переход от техники итальянского карандаша и сангины к использованию в некоторых рисунках смешанной техники с добавлением акварели и, наконец, к прозрачной акварели без белил. В то же время Соколов писал и небольшие портреты в технике миниатюры акварелью с белилами. К такого рода изображениям относится портрет графини Софьи Владимировны Строгановой (1775-1845) конца 1810-х годов. Портрет, композиционно напоминающий эффектные и виртуозные по технике акварели Ж.Б. Изабе, придворного художника императора Наполеона I, отличает то чувство сердечности, теплоты и доверия к модели, которое в дальнейшем стало отличительной чертой манеры Соколова. Общий холодный серебристый колорит акварели, красиво сочетаясь с чуть розовым, теплым тоном лица изображенной, придает всему облику мягкость и воздушность.

Графиня Строганова - жена «русского якобинца» П.А. Строганова. Разносторонне образованная, она отличалась силой характера, прямотой и ясностью ума и в «своих религиозных верованиях, и в верном понимании блага отечества, <...> являлась идеалом чисто русской женщины»[6]. Графиня обладала феноменальными способностями к разного рода деятельности - от административной до художественной. Она устраивала частные школы, прекрасно рисовала и гравировала, занималась переводами с итальянского «Божественной комедии» Данте. Державин, Жуковский, Крылов были постоянными посетителями ее литературного салона во дворце на Невском проспекте (ныне Строгановский дворец).

В 1821 году по рекомендации флигель-адъютанта графа П.А. Строганова - С.Ф. Апраксина, благоволившего к художнику и бывшего посаженным отцом на его свадьбе, Соколова пригласили для работы в Аничков дворец. Удачно исполнив портрет трехлетнего великого князя Александра Николаевича, будущего императора, он стал получать заказы от царской семьи. Правда, с портретом императора Николая I произошел неожиданный казус. Едва художник «успел набросать карандашом контур», государь, не любивший портретироваться и потому находившийся в плохом расположении духа, прервал сеанс и «кистью провел черту под носом нарисованного контура» со словами: «Возьми это себе на память». Насколько достоверен этот анекдот, переданный в мемуарах сыном художника Павлом, сказать трудно. Однако Соколов, выполнявший так много заказов двора, при всей его популярности не удостоился звания придворного художника. Впрочем, звание академика портретной акварельной живописи ему было присвоено лишь в 1839 году. Не имея достаточных биографических сведений, можно лишь предполагать, что одной из причин столь медленной карьеры было неудовольствие императора.

Творчество П.Ф. Соколова можно условно разделить на три периода: 1810-е, 1820-1830-е, 1840-е годы. К рисункам 1810-х годов относятся портреты князя С.Г. Волконского (ГМП), генерала, участника Отечественной войны 1812 года, будущего декабриста; «милой, умной, образованной» М.А. Кикиной (Музей В.А. Тропинина); общественного деятеля, археографа, литератора А.И. Тургенева (собрание В.В. Царенкова, Париж) и другие. Многочисленны акварели 1820-1830-х - периода расцвета мастерства художника и его творческой активности. Среди них немного произведений броских, ярких по колориту и внешне эффектных.Акварели этого периода отличают разнообразие творческих приемов, тонкий психологизм и внимание к натуре. К таким поистине жемчужинам относятся портреты жен декабристов М.Н. Волконской с сыном Николаем (1826, ГМП) и П.Е. Анненковой (1825, ГМП); археолога и библиофила А.Д. Черткова (конец 1820-х - начало 1830-х, ГМП); внука императрицы Екатерины II графа А.А. Бобринского (1830-е, ГМП), человека высокообразованного, принявшего деятельное участие в сооружении первой в России железной дороги Москва - Санкт-Петербург, и, конечно, А.С. Пушкина (1836 ?, ВМП)[7] .

Художник написал Марию Николаевну Волконскую (1805-1863) в 1826 году, перед отъездом к мужу князю С.Г. Волконскому, сосланному на каторжные работы в Благодатский рудник. Она с нежностью держит на коленях своего первенца - сына Николеньку (1826-1829), с которым должна расстаться навсегда. Более тридцати лет портрет находился в Сибири в семье Волконских. Позднее акварель хранила их дочь Елена Сергеевна Рахманова. Последним ее владельцем был дальний родственник семьи В.Н. Звегинцов, живший в Париже. В 1968 году при содействии известного коллекционера и искусствоведа И.С. Зильберштейна реликвия вернулась в Россию.

Провенанс многих произведений П.Ф. Соколова связан с семейными собраниями, где они бережно хранились, овеянные преданиями и легендами. Так, живущий в Италии князь Л. Клари-и-Альдринген, потомок М.И. Голенищева-Кутузова, передал в дар Государственному музею А.С. Пушкина портрет Елизаветы Михайловны Хитрово (1783-1839), дочери фельдмаршала князя М.И. Голенищева-Кутузова. Салон Е.М. Хитрово стал средоточием людей образованных и мыслящих, здесь часто бывал А.С. Пушкин. Искренняя патриотка и европейски образованная, она была восторженной поклонницей поэта, ценившего, в свою очередь, ее преданность. Гибель Пушкина была для нее тяжелым ударом. В 1838 году Елизавета Михайловна послала портрет дочери, графине Д.Ф. Фикельмон, в Рим. «Твой портрет Соколова, - отвечала Долли, - очень хорош: <...> я как будто наяву вижу тебя в твоем большом кресле, но мне только хотелось, чтобы ты была менее грустной»[8]. На акварели Елизавета Михайловна изображена с дорогими ее сердцу реликвиями - часами, принадлежавшими отцу, которые были с ним во время Бородинского сражения, и лентой ордена Святого Георгия.

В акварелях 1840-х годов художник достиг высочайшего мастерства, полной гармонии в рисунке, колорите, композиции. Они «картинны и ни мало не потеряли бы от увеличения до натуральных размеров, если соответственно поднять и силу колорита до силы масляных красок»[9]. В женских портретах художник кажется особенно романтичным и влюбленным в натуру. Мужские портреты отличают большая внутренняя сила и реализм. «Реальность была самой выдающейся чертой его таланта, еще задолго до господства этого направления в современной портретной живописи»[10].

В 1847 году был исполнен портрет Ивана Дмитриевича Черткова (1797-1865) (ГМП), брата знаменитого основателя Чертковской библиотеки Александра Дмитриевича. Участник Отечественной войны 1812 года, Турецкой (1828-1829) и Польской (1831) компаний, кавалер многих орденов и наградного оружия «За храбрость» изображен на акварели, казалось бы, частным человеком. Однако художник без внешних эффектов передал значительность и внутреннее благородство И.Д. Черткова, посвятившего себя делу благотворительности, попечителя сиротских приютов и Вдовьего дома, а с 1848 года управляющего Московской детской больницей. Портрет Черткова уникален по красоте колористического решения.

Многие портреты являются своеобразной мини-галереей, как, например, три акварели 1846-1847 годов, на которых изображены известные в свое время москвичи Рюмины-Вельяшевы. На одной из них - почтенная мать семейства Елена Федоровна Рюмина, урожденная Кандалинцева (1800-1874), жена тайного советника Н.Г Рюмина, внука известного рязанского миллионера (1846, ГМП). Она оставила о себе добрую память в Москве, делая крупные церковные вклады. Парные портреты ее дочери Прасковьи Николаевны Рюминой (1821-1897) и будущего мужа дочери - Александра Васильевича Вельяшева (1818-1891), «улана и неисправимого мота» (1847, ГМП), принадлежат к числу так называемых «свадебных» портретов, которые пользовались необыкновенным успехом. Забавным свидетельством тому служат слова одного из заказчиков художника: «.мы теперь без вас, Петр Федорович, не можем обойтись как без попа, если же не благословите вашей талантливой рукой, то и брак считается недействительным»[11].

Заказы императорского двора способствовали росту славы художника. Из желающих иметь портреты Соколова образовалась «живая очередь», и многим приходилось дожидаться начала сеанса иногда по месяцу. Общество избрало для себя «художника-фаворита». Сам же художник весьма скромно оценивал свою работу: «Мои способности приняты публикою благосклонно»[12].

Работая всю жизнь на заказ, «к спеху», Соколов всегда оставался мастером. Ему часто заказывали несколько повторений портрета, предназначенных в подарок друзьям и близким. Художник всегда варьировал повторения, меняя степень их законченности, колорит, аксессуары.

Впервые о художественном методе П.Ф. Соколова написал его младший сын, акварелист, академик Александр Соколов. Он отмечал, что отец никогда не прибегал к смывкам, притираниям, сглаживаниям или каким-либо другим приемам вне собственно живописных. «С замечательной смелостью правдивый тон лица, платья, кружева аксессуара или фона ложился сразу, почти в полную силу и детализировался смешанными, преимущественно сероватыми тонами с замечательною прелестью и вкусом, так что ход кисти, ея удары, спусканье краски на “нет" оставались на виду, не мешая полной законченности всех частей. От этого в работах его никогда не было заметно никакой замученности и труда; все выходило свежо, легко и, вместе с тем, рельефно и эффектно в красках. Работал он быстро и, хотя позднейшие его портреты отличались большею силою и законченностью, но краткость времени, потраченного на них, изумляла всех, близко следивших за его трудами»[13].

Большинство акварелей Соколова сохранило всю первозданную чистоту и яркость красок благодаря способу акварельного письма без излишней перегрузки красочного слоя и высочайшему качеству бумаги. В 1820-е годы это чаще всего бумага с водяным знаком «WHATMAN» производства английской фирмы. Начиная с 1830-х излюбленным материалом художника стал гладкий бристольский картон ручного производства.

«Лучшее, что было у Соколова, - это чувство цвета»[14], - отмечал искусствовед академик А.А. Сидоров, знаток графического портрета. На этом основана эмоциональность его произведений. Художник никогда не злоупотреблял той «радужностью колера», по меткому выражению Александра Иванова, которая была свойственна Карлу Брюллову. Живопись Соколова сложнее, многограннее, утонченнее. Сама красота колористических решений его портретов представляет эстетическую категорию. Иногда это сдержанные цветовые гаммы, построенные на сближенных тонах, лишь в отдельных местах оживленные яркими цветовыми пятнами, в таких портретах, как С.В. Строгановой (ГМП), Н.А. Зубовой (частное собрание, Москва), П.Г. Демидова (Музей В.А. Тропинина). Другие серии портретов имеют более яркие, а в 1840-е годы даже броские тона. Это синие, красные, зеленые крупные цветовые пятна. Но и здесь Соколову никогда не изменяет чувство меры. Все уравновешено, стройно, благородно.

В изображении белых платьев художник с редкой изобретательностью применял свинцовые белила. Положенные легкими мазками на бумагу, они создают игру двух белых тонов, один из которых - бумага. Гуашевые мазки часто присутствуют в аксессуарах, усиливая фактурность изображения. «Перепутанность кружевного рисунка в бесконечном разнообразии складок передавалась им с фотографической вероятностью, но, конечно, не так безжизненно и сухо; передавалась, казалось, так просто и с такой легкостью... а сколько нужно было таланта и уменья, чтобы сделать трудное и сложное - легким и простым»[15].

С неподражаемым мастерством Соколов применял в акварелях графитный карандаш, используя его не только как вспомогательное средство построения формы в предварительном рисунке. Карандаш часто «вплетается» в живописную ткань акварели. Его штрих то утолщается, то утончается до «паутинного», прерывается, чтобы потом вновь возникнуть и подчеркнуть форму. Сын художника Александр отмечал изумительную легкость, свежесть и непосредственность, кажущуюся импровизационность работ отца, где все оставалось «как бы на виду». «Известностью и успехом он <П.Ф. Соколов> был обязан своему дарованию и добросовестному труду без шарлатанства и рекламы»[16].

Он работал помногу, что давало возможность обеспечивать растущую семью: в 1821 году родился Петр, в 1826-м - Павел, в 1829-м - Александр. Соколовы снимали большие квартиры в центре Петербурга с удобными изящными кабинетами-мастерскими для заказчиков, имели собственный выезд. В конце 1830-х годов на Грязной (Николаевской) улице был приобретен участок и выстроен двухэтажный дом по проекту архитектора Е.И. Димерта, приятеля Соколова. Летом семейство выезжало на съемную дачу в Павловск.

Супруги жили дружно, в полном согласии и тяжело переносили вынужденные разлуки, связанные в основном с поездками художника в Москву для исполнения заказов. В их петербургском доме помимо детей жили няня; мать Соколова с его отчимом и его родителями; отец Юлии Павловны, скульптор-резчик по дереву Павел Иванович Брюлло, переехавший к ним после смерти жены, и ее младший брат студент-академист Иван. Своим человеком был здесь художник А.А. Васильевский, заменявший сыновьям Соколова Петру и Павлу гувернера, «когда отец был занят». Организующим центром этого большого гостеприимного дома был Петр Федорович. «При своей необыкновенной скромности он отличался изумительно веселым нравом и сообщительностью, и эти качества он сохранил до конца своей мирной и счастливой жизни»[17].

Соколов поддерживал дружеские отношения со многими бывшими соучениками по Академии художеств. В их число входили скульптор С.И. Гальберг и его братья, семейства скульпторов И.П. Витали и П.К. Клодта, архитекторы Е.И. Димерт и К.А. Тон. Их лица известны нам благодаря портретам, созданным Соколовым.

Общительность художника ценилась не только друзьями, но и заказчиками, с которыми он любил поговорить во время сеанса. Это помогало передавать внутренний мир портретируемого. «Все великосветское общество охотно ездило провести приятный час времени в мастерской художника и, притом, настолько же из уважения к артисту, как и расположения к человеку, в высшей степени общительному, веселому и хотя не обладавшему салонным лоском и иностранными жаргонами, прикрывающими часто полнейшую бессодержательность, но зато, по своей нравственной порядочности и уму сходившемуся со всяким, кто обладал этими качествами»[18].

Соколов увлекался театром, был большим поклонником драматурга В.А. Озерова и актера А.С. Яковлева, любил и понимал музыку. В его доме звучали произведения Моцарта, Гайдна, Бетховена. Сын Павел вспоминал о редких в то время вечерах камерной музыки, устраивавшихся в их доме и «привлекавших немногочисленный кружок истинных любителей и ценителей». Исполнителями были Ф. Бем, Л.В. Маурер, А.Ф. Львов, граф М.Ю. Виельгорский «со своей знаменитой виолончелью».

Художник любил бывать в Москве, где он имел богатые заказы. Останавливался он у князя И.Ф. Голицына, у П.В. Нащокина, но чаще «у своего задушевного приятеля Е.И. Маковского, в доме которого он был принят как родной. Здесь он отдыхал от усиленных трудов и с любовью изучал и осматривал памятники древности, с которыми знакомил его московский старожил Е.И. Маковский. Здесь же в нем зародилась мысль оставить Петербург и поселиться в Москве, что он и исполнил в последние годы своей жизни»[19].

В 1842 году болезнь Юлии Павловны и собственное расстроенное здоровье заставили Соколова с женой отправиться за границу. Долгое время они оставались на водах в Баден-Бадене, затем переехали в Париж. После осмотра парижских редкостей, «отдав дань рассеянию и удовольствиям», Соколов был вынужден согласиться писать «портреты многих лиц из русской колонии». Заказов набралось такое множество, что «Париж грозил обратиться в тот же Петербург и надломить силы, восстановленные водами». Так что от поездки в Лондон, куда его приглашал английский посланник, художник отказался, и осенью 1843 года супруги вернулись в Россию.

Лишь в 1846 году ему удалось, завершив дела в столице, исполнить заветную мечту - переехать в Москву и поселиться в доме на Мясницкой улице, напротив главного почтамта. Занятый постоянно днем, Соколов вечерами любил сыграть в карты. Одним из его партнеров был художник А.И. Стрелковский. Летом из города обычно уезжали. В 1848 году супруги отправились по приглашению графини Н.А. Орловой-Денисовой в ее усадьбу Мерчик близ Харькова, где П.Ф. Соколов заразился свирепствовавшей тогда холерой. Он умер 3 августа 1848 года и похоронен близ усадебного дома; могила художника не сохранилась.

Известны три портрета П.Ф. Соколова. В 1833 году В.А. Тропинин исполнил живописный портрет (ГРМ), по выражению сына Павла, «очень похожий, с каким-то слащавым выражением лица». В 1837 году скульптор И.П. Витали, с которым Соколов подружился во время приездов в Москву, выполнил его бюст в натуральную величину «поразительного сходства». В семье самым удачным из всех считался рисунок Ивана Брюллова, самого младшего из братьев, подававшего большие надежды (художник рано умер).

Талант Петра Федоровича Соколова унаследовали трое его сыновей - первенец, любимец родителей Петр (1821-1899), ставший жанристом; Павел (1826-1905), иллюстратор и мемуарист; Александр (1829-1913), мастер акварельного портрета.

Первоначально дети получили домашнее образование. Большое внимание их воспитанию уделял отец, который всегда был с ними «добр и вежлив». Они с интересом наблюдали за его работой в мастерской: отец стал их первым учителем, он сумел привить детям любовь к искусству. Завершив домашнее образование, двое старших мальчиков были отданы в петербургский привилегированный пансион Журдана, а затем поступили в Институт Корпуса горных инженеров. Младший, Александр, учился во Второй Санкт-Петербургской гимназии, но не окончил курса, а в 1847 году поступил в Училище живописи и ваяния Московского художественного общества.

В Императорскую Академию художеств братья были приняты вольноприходящими учениками: в 1837 году - Петр, в 1840-м - Павел, в 1849-м - Александр. Двое старших поступили в живописный класс своего дяди Карла Брюллова, но отношения между родственниками не сложились. Так, Петр оставил Академию в 1843 году и только в 1855-м получил звание неклассного художника по живописи портретной акварелью, впоследствии он стал одним из известнейших художников-жанристов Серебряного века.

По воспоминаниям Павла Соколова, старший брат «рано выпорхнул из родного гнезда». Время после ухода из Академии было для него «годами странствий», формированием художественного кредо. Петр Соколов - неутомимый путешественник и страстный охотник, и это в значительной мере определяло темы работ. Многочисленные возки, кибитки, брички и дилижансы на его акварелях едут и несутся во весь опор в ясный летний день и в снежный буран. Экспрессия и эмоциональность отличают мастерски исполненные, гармоничные по колориту акварельные композиции и живописные полотна Петра Соколова. В своих работах художник убедительно передает сцены народного быта: конные ярмарки, лихие тройки, эпизоды охоты. Однако слава мало волновала художника - его произведения редко экспонировались на выставках.

Формированию его творческой личности способствовало близкое знакомство с Н.А. Некрасовым, И.С. Тургеневым, В.Г. Белинским (братья Соколовы посещали литературный кружок в доме Панаевых). В 1860-е Петр иллюстрировал стихотворения Н.А. Некрасова, неоднократно обращался к «Запискам охотника» И.С. Тургенева. Широкую известность принесли ему иллюстрации к поэме Н.В. Гоголя «Мертвые души». Создав серию акварелей в 1880-е годы, художник спустя десять лет обратился к произведению, используя технику черной акварели. Новая серия включала свыше ста рисунков. В отличие от иллюстраторов-предшественников А.А. Агина и П.М. Боклевского, Петр Соколов передал в работах не только характеры героев, но и реальную жизнь того времени. «Я не знаю, - отмечал писатель С.Н. Терпигорев, современник художника, - кто же еще из теперешних художников видел своими глазами типы того времени, изображенные Гоголем. А Соколов их видел, <...> он вырос среди них, <...> к тому же еще почти современник Гоголя. Это огромное и счастливое условие, которого нет ни у кого из других наших художников и которое, помимо таланта и прочего, главнейшее и помогло ему так верно и живо воспроизвести не только лица того времени, но и их костюм, всю обстановку их домашнего быта. В этом отношении, по-моему, рисунки Соколова имеют историческое даже значение»[20].

В воспоминаниях Павла Соколова старший брат в житейском отношении предстает «человеком богемы», типичным «bon-vivant», ведущим легкомысленный образ жизни, свободным от родственных связей, обладавшим «бессердечием и эгоизмом», коими он «напоминал дядю Карла Павловича Брюллова». Действительно, соединение в его характере черт не всегда привлекательных и недюжинного таланта, темперамента роднит его с великим Карлом.

Во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов, когда русские войска сражались за освобождение Болгарии, Петр Соколов год находился при главной квартире армии в качестве корреспондента. Он участвовал в военных операциях, делал зарисовки боевых действий. В 1879 году вышел «Альбом 17 сепий П.П. Соколова». За храбрость и мужество художник был награжден Георгиевским крестом. Его племянница А.А. Исакова вспоминала: «Он вдохновенно рассказывал о войне, сообщил нам, что получил Георгия за своеобразный подвиг: шло сражение, <...> и он набрасывал его с натуры с пригорка. Скомандовано было отступление, но он, в пылу работы, не заметил команды, потом упал, контуженный в ногу, и лежал, пока какие-то догадливые солдаты не подхватили его с собою вместе с картиной и мольбертом»[21]. С орденом Святого Георгия он изображен на портрете 1897 года работы А.Н. Степанова: «Посмотришь на него с его красивым горбатым носом, напоминающим клюв хищной птицы, с полуголым черепом, на котором местами торчат, как пух легкие клочки белых волос, и подумаешь: “Старый сокол! Недаром он - Соколов!"»[22]

В 1887 году Обществом поощрения художников в Петербурге была устроена персональная выставка Петра Соколова, имевшая большой успех. В 1889-м он показал свои произведения в Париже, в галерее Бернгейма, причем организовал выставку, не рекламируя ее и не имея связей во Франции. Парижане были покорены его тройками и сценами русской охоты. Художник стал «любимцем публики» не только в России, но и во Франции, где его произведения также охотно приобретались. Он был удостоен звания почетного члена Общества французских художников и награжден орденом Почетного легиона. Спустя 10 лет, в 1899-м, советом преобразованной санкт-петербургской Императорской Академии художеств Петру Соколову было присуждено звание академика. Искусствовед И.И. Лазаревский, посетивший художника в конце 1890-х годов, вспоминал: «...мы поразились обстановкой квартиры Соколова. Это была даже не скромная обстановка, а полный запущенности склад поломанных вещей и на всем след многослойной пыли. Чувствовалась если не нужда, то крайняя материальная стесненность хозяина этих маленьких комнат»[23].

Петр Петрович Соколов умер в 1899 году; похоронен на Казанском кладбище в Царском Селе. Из Академии художеств на его похоронах никого не было.

Павел Петрович Соколов окончил Академию художеств в 1849 году со званием неклассного художника живописи исторической и портретной. «Недоброжелательство» Карла Брюллова заставило его, однако, на два года перейти в архитектурный класс к К.А. Тону. В дальнейшем Соколов работал как исторический живописец, давал частные уроки, преподавал рисование в Николаевском Сиротском институте, иллюстрировал журналы, занимался декоративной живописью. Он отдал дань и портретному жанру. В собрании Пушкинского музея хранится акварель 1847 года с изображением Николая Васильевича Пальчикова, владельца усадьбы Дубки. Композиционно портрет напоминает работы отца 1840-х, но нет того блеска, легкости, выразительности, по которым всегда узнается рука мастера. Звания академика Павел Соколов был удостоен в 1864 году.

В 1850-1860-е годы Павел Соколов увлекся иллюстрацией. Комедия «Горе от ума» А.С. Грибоедова, повести «Портрет», «Записки сумасшедшего», «Тарас Бульба», «Старосветские помещики» Н.В. Гоголя - далеко не полный перечень его работ. К последней было исполнено 50 рисунков, составивших «вдохновенный альбом». Его работы к «Старосветским помещикам» поражают тонкостью и изяществом графики. Они рождают «чувство, которым согрета повесть» Н.В. Гоголя, заставившее неистового Виссариона Белинского написать: «...вы не можете представить, как я сердит на него <Гоголя> за то, что он и меня чуть не заставил плакать о них, которые только пили, ели и потом умерли!»[24]

Как и отец, Павел Соколов занимался в основном акварельной живописью, от него же «унаследовал любовь к Пушкину», «милому поэту», творчеством которого он увлекся еще в Академии. 48 рисунков к роману «Евгений Онегин», мастерски исполненных свинцовым карандашом, с пушкинскими текстами, воспроизведенными художником от руки, были созданы в 1855-1860-е для предполагавшегося издания. Ими восхищались многие современники Пушкина, в частности, в кружке А.С. Хомякова, называли художника «творцом Татьяны». Издание не состоялось, так как альбом пропал по небрежности самого создателя. Разыскать и напечатать его удалось издателю В.Г. Готье только в 1892 году. Рисунки носят натуралистический характер, характерный для конца XIX века, однако, по мнению знатока книги Н.П. Смирнова-Сокольского, «являются интереснейшими иллюстрациями» к роману. Павел Соколов без ложной скромности называл рисунки к «Евгению Онегину» «чудными». В 1840-1860-е годы художник работал над иллюстрациями к повести Пушкина «Капитанская дочка», которые экспонировались на юбилейной пушкинской выставке 1899 года в Императорской Академии наук в Петербурге. В 1852 году он исполнил акварель к поэме «Полтава».

Пушкин всегда оставался кумиром Павла Соколова. Художник не только «иллюстрировал его произведения, но и переделывал их (что гораздо хуже)»[25] - известны созданные им драмы «Дубровский» и «Капитанская дочка»; первая даже была поставлена в 1900 году в петербургском Василеостровском театре и имела большой успех.

«Воспоминания» Павла Соколова, написанные живым, образным языком, говорят о его литературном таланте. Перед читателем предстает обширный и разнообразный круг родных и знакомых - это художники, актеры, писатели, композиторы, представители светского общества. Очарователен его рассказ о престарелой чете Тропининых, любовно кормящих тараканов, сильное впечатление производят посещение художником дома архитектора П.К. Клодта и встречи с его «звериной прислугой», а рассказ о художнике П.А. Федотове, «талантливом человеке» и «гениальном художнике», проникнут неподдельным чувством сострадания. При этом автор записок бывает резок и подчас несправедлив в оценках людей. Одновременно мемуары дают представление о нем как о талантливом художнике-бессребренике, преданном искусству, как о человеке крайне самолюбивом, подчас сентиментальном, нежном сыне и муже.

«Открытие» записок Павла Соколова принадлежит писателю и путешественнику Б.Л. Тагееву. К нему в руки случайно попали тетради с иллюстрациями к произведениям Пушкина, Гоголя и других писателей неизвестного мастера. Желая выяснить имя автора, он показал их в Русском музее Альберту Бенуа и в Академии художеств Александру Соколову, который узнал в рисунках руку брата Павла. Тагеев разыскал автора - так началось их знакомство. Павел Соколов передал ему несколько мелко исписанных тетрадей - свои воспоминания, разрешив опубликовать из них все, что окажется «интересным для печати». Впервые записки были изданы в 1930 году Э.Ф. Голлербахом с большими купюрами.

Последние годы жизни Павел Соколов провел в одиночестве и нужде. Б.Л. Тагеев вспоминал: «Я вошел в маленькую довольно мрачную комнату со сводами. Около окна стоял мольберт с начатой женской головкой <...> Это был выше среднего роста, сухой, но весьма благообразный старик, лет за 70 <...> Его симпатичное лицо приветливо улыбалось мне. <...> На голове у старика была одета бархатная ермолка, придававшая ему в окружающей обстановке средневековый вид. Убогое помещение, жалкий, жесткий диван, ветхая мебель - все говорило о том, что старик очень нуждался»[26]. Павел Петрович Соколов умер в 1905 году; похоронен на Новом кладбище города Стрельна.

Из трех братьев-художников по стопам П.Ф. Соколова пошел только один - младший сын Александр. Его внутреннее сходство с отцом, сказавшееся в творчестве, несомненно, больше, чем у братьев. Он так же «был великодушен и предан “женщине" в собирательном смысле этого слова, так же верен семейному укладу, так же склонен был беречь и любить “вещь", в которую вложено изящество вымысла»[27].

Окончив Академию художеств и получив звание назначенного художника в 1854 году, он приобрел большую известность как портретист. В 1859-м Александр Соколов был удостоен звания академика акварельной живописи за портреты госпожи фон Крузе, ее детей и своего брата Павла.

К раннему периоду творчества - второй половине 1840-х годов - относится исполненный графитным карандашом с натуры портрет отставного гвардейского офицера Константина Александровича Булгакова (1812-1862), остряка и повесы, «enfant terrible» (ужасного или несносного ребенка), как окрестил его великий князь Михаил Павлович. Знакомый Пушкина, Булгаков был в приятельских отношениях с братьями Александром и Павлом Соколовыми. Влияние на произведения Александра Соколова творчества отца особенно сказывается в ранних акварелях, таких как портреты Софьи Брюлловой (конец 1850-х - начало 1860-х, ГМП) и баронессы Д.А. Врангель (конец 1840-х, ГМП). Однако техника письма в них иная, более сглаженная, движения кисти в создании форм лица едва заметны. Софья Александровна Брюллова (1848-1901) - дочь архитектора А.П. Брюллова, впоследствии жена известного петербургского архитектора П.Ю. Сюзора, двоюродная сестра художника. С особой теплотой, подчеркнутой красно-коричневым колоритом, мастер передает облик очаровательной девочки-подростка.

Александр Соколов в 1862 году женился на Анастасии Михайловне Загряжской (1832-1917) и оставил занятия искусством, видимо, не дававшие средств для содержания семьи. Он служил помощником начальника железной дороги, управляющим имением А.В. Киреевой (той самой московской красавицы, о которой писал Пушкин), ретушером в фотографическом ателье Робильяра, чиновником «Общества взаимного поземельного кредита». Соколовы переехали в Орел, в семье был достаток, но произошло несчастье: в 1876 году умер сын Михаил, а вскоре в «Кредите» случилась растрата. Соколов, как начальник и человек чести, взял убытки на себя. Все имущество пошло с молотка, и семья вернулась в Петербург.

Трудно сказать, что побудило Александра Соколова после длительного перерыва вновь взяться за кисть - тяжелое материальное положение семьи или непреодолимая тяга к искусству. Но изменилось время, изменился и стиль художника, по композиции, обилию деталей, насыщенности и плотности красок они скорее напоминают живописные полотна. Среди его работ много портретов замечательных русских женщин - это меценат, художник-эмальер и педагог княгиня М.К. Тенишева (1898), известные благотворительницы графиня В.Н. Бобринская (1889) и княгиня М.Г. Щербатова (1886) и другие. Слава Александра Соколова росла, и в 1882 году он был приглашен участвовать в создании «Коронационного альбома Александра III», для которого исполнил портреты императора Александра III и его супруги императрицы Марии Федоровны. Позднее писал портреты особ императорской фамилии. В 1881 году А.П. Соколов вошел как экспонент в состав Товарищества передвижных художественных выставок, был близок к И.Н. Крамскому. Давал уроки акварельной живописи его дочери Софье, впоследствии художнице. С 1892-го по 1907 год он служил хранителем в музее Академии художеств. С 1896-го - действительный член Академии.

Александр Соколов последние годы жил в Гатчине под Петербургом. Здесь же был похоронен на Новом кладбище.

В 1820 году с женитьбой Петра Федоровича Соколова на Юлии Павловне Брюлло переплелись родословные древа Соколовых и Брюлловых. Их сыновья Петр, Павел и Александр продолжили династию художников. В 1890 году дочь А.П. Соколова Анна Александровна вышла замуж за архитектора Александра Александровича Бруни (1860-1911), правнука итальянского художника Антонио Бароффи-Бруни и внучатого племянника Федора Антоновича Бруни, исторического живописца. Этот триумвират дал России талантливых художников и архитекторов, по выражению Л.А. Бруни, «зараженных» искусством на генетическом уровне. Сегодня хорошо известно имя современного московского художника Лаврентия Бруни (род. 1961), чья родословная восходит к выдающимся русским художникам XIX-XX веков, а по линии Соколовых он потомок знаменитого портретиста Петра Федоровича Соколова. Л.В. Бруни продолжает 200-летнюю традицию служения искусству и красоте.

1. Соколов А.П. Петр Федорович Соколов, основатель портретной акварельной живописи в России. 1787-1848 // Русская старина. 1882. Т. 33. №3. С. 640.
2. Там же.
3. Там же. С. 641.
4. Соколов П.П. Воспоминания/ Ред., вступ. ст. и примеч. Э. Голлербаха. Л., 1930. С. 49.
5. Исакова А.А. Семья художников Соколовых по воспоминаниям Анны Александровны Соколовой. 1928-1930 // РГАЛИ. Ф. 866. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 3.
6. Русские портреты XVIII и XIX столетий: В 5 т. СПб., 1905-1909. Т. 5. №27.
7. Известны три авторских повторения портрета. Полемический характер носит их передатировка, предложенная А.Б. Савиновым. Восстанавливая в хронологической последовательности историю их создания, автор предлагает датировать акварели 1841 годом, тем самым ставя под сомнение их натурность. См.: Петр Федорович Соколов. Русский камерный портрет. М., 2003. С. 167-171.
8. Бочаров И.Н., Глушакова Ю.П. Венецианская Пушкиниана. М., 1982. С. 29.
9. Соколов А.П. Петр Федорович Соколов, основатель портретной акварельной живописи в России. 1787-1848 // Русская старина. 1882. Т. 33. №3. С. 639.
10. Там же. С. 638.
11. Турчин В.С. Портретист Петр Соколов // Петр Федорович Соколов. 1791-1848. Русский камерный портрет. Из коллекций Москвы, Санкт- Петербурга и частных собраний. М., 2003. С. 8.
12. Там же. С. 11.
13. СоколовА.П. Петр Федорович Соколов, основатель портретной акварельной живописи в России. 1787-1848 // Русская старина. 1882. Т. 33. №3. С. 638.
14. Сидоров А.А. Рисунок старых мастеров. М., 1956. С. 338.
15. Соколов А.П. Петр Федорович Соколов, основатель портретной акварельной живописи в России. 1787-1848 // Русская старина. 1882. Т. 33. №3. С. 639.
16. Соколов П.П. Воспоминания / Ред., вступ. ст. и примеч. Э. Голлербаха. Л., 1930. С. 45.
17. Там же. С. 46.
18. Соколов А.П. Петр Федорович Соколов, основатель портретной акварельной живописи в России. 1787-1848 // Русская старина. 1882. Т. 33. №3. С. 643.
19. Там же. С. 644.
20. Кравченко К. Петр Петрович Соколов. 1821-1899. М., 1951. С. 27.
21. Исакова А.А. Семья художников Соколовых по воспоминаниям Анны Александровны Соколовой. 1928-1930. // РГАЛИ. Ф. 866. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 14.
22. Там же. Л. 15.
23. Кравченко К. Петр Петрович Соколов. 1821-1899. М., 1951. С. 39.
24. Белинский В.Г. Статьи и рецензии 1834-1841: В 3-х т. М., 1948. Т. 1. С. 133.
25. ГоллербахЭ.Ф. П.П. Соколов и его воспоминания // Соколов П.П. Воспоминания. Л., 1930. С. 32.
26. Там же. С. 32-33.
27. Исакова А.А. Семья художников Соколовых по воспоминаниям Анны Александровны Соколовой. 1928-1930. // РГАЛИ. Ф. 866. Оп. 1. Ед. хр. 4. Л. 21.

СОКРАЩЕНИЯ

ВМП - Всероссийский музей А.С. Пушкина, Санкт-Петербург
ГИМ - Государственный Исторический музей, Москва
ГМП - Государственный музей A.С. Пушкина, Москва
ГРМ - Государственный Русский музей, Санкт-Петербург
ГТГ – Государственная Третьяковская галерея, Москва
ГЭ - Государственный Эрмитаж, Санкт-Петербург
Музей В.А. Тропинина – Музей B.А. Тропинина и московских художников его времени, Москва