Медичи… ПОРТРЕТЫ! ПОЛИТИКА?

«Пора вам знать: я тоже современник...»
Осип Мандельштам

26 июня 2021 года в нью-йоркском Метрополитен-музее открылась выставка «Медичи. Портреты и политика. 1512-1570». Впервые за 150-летнюю историю музея на одной выставке представлено поистине впечатляющее разнообразие артефактов из коллекции МЕТа, а также из музейных и частных собраний Европы, Северной Америки и Австралии. Более 90 подлинных шедевров, созданных великими художниками итальянского Ренессанса - от Рафаэля, Якопо Понтормо и Россо Фьорентино до Бенвенуто Челлини, Аньоло Бронзино и Франческо Сальвиати, - как бы обращают время вспять, создавая поразительную возможность виртуального знакомства с представителями династии Медичи и правящей элиты эпохи Козимо I Медичи*. В определенном смысле экспозиция «подобна зеркалу, в котором отражаются проблемы современности» - именно так охарактеризовал ее Карло Фальчиани, приглашенный куратор выставки, профессор истории культуры Флорентийской Академии изящных искусств. Ведь эпоха Козимо I Медичи, как подчеркивает г-н Фальчиани, - это, вне всякого сомнения, один из самых славных периодов в истории не только итальянского, но и европейского искусства, так что знакомство с шедеврами этого периода актуально как никогда, ибо портретируемые - по сути, наши современники.

* В этой связи следует упомянуть выставку «Флоренция: портреты двора Медичи» 2015 года в Музее Жакмар-Андре / Musee Jacquemart-Andre в Париже, на которой было представлено 40 портретов из европейских музеев.

Доменико КОМПАНЬИ, прозванный Доменико деи Каммеи. Середина XVI века, Италия, Рим – около 1586?
Камея с портретом Козимо Медичи и Элеоноры Толедской. Oколо 1574
Агат, золото. Диаметр – 3,7. Музей серебра, Палаццо Питти, Флоренция. Изображение из фондов Фотографического кабинета Галереи Уффици любезно предоставлено Министерством культурного наследия, культурной деятельности и туризма Италии

СВЕТЛЕЙШЕМУ И ПРЕВОСХОДИТЕЛЬНЕЙШЕМУ СИНЬОРУ КОЗИМО ДЕ МЕДИЧИ ГЕРЦОГУ ФЛОРЕНЦИИ

«Поскольку Ваше превосходительство, следуя в сем по стопам славнейших предков своих, а также побуждаемое и движимое природным своим великодушием, не устает поощрять и превозносить доблесть любого рода, где бы она ни встречалась, и в особенности оказывает покровительство искусствам рисунка, питает склонность к их художникам и обладает познаниями и вкусом в отношении прекрасных и редкостных их созданий, постольку, полагаю я, не иначе как приятным будет Вам сей труд, положенный мной на описание жизни, творений, манер и особенностей всех тех, кои первыми воскресили сии некогда уже умершие искусства, затем с течением времени их обогащали, украшали и довели наконец до той ступени красоты и величия, на которой они находятся в наши дни».
Джорджо Вазари[1]

Знакомство с выставкой начинается со встречи с Козимо I Медичи. Поверьте, шедевр Бенвенуто Челлини (1545) из флорентийского Музея Барджелло производит неизгладимое впечатление: величественный бронзовый бюст, больше натуральной величины, очищен перед выставкой от поздних наслоений и словно «ожил» - посеребренные глаза[2] излучают поистине витальную энергию[3]. Ключевая фигура в процессе преобразования республики в герцогство, Козимо I Медичи стал Герцогом Флорентийским в 1537 году. Он сознательно сделал культуру политическим инструментом с целью превратить торговый город в столицу династического государства Медичи, вовлекая в свои планы ведущих интеллектуалов и художников своего времени и оказывая поддержку грандиозным архитектурным, инженерным и художественным начинаниям. Неудивительно, что именно герцог приветствует зрителей и приглашает их погрузиться в атмосферу эмоционального и интеллектуального общения с представителями династии Медичи и их современниками. На этой выставке каждый - званый. Одни - таких немного - пришли на встречу со старыми друзьями, другие рады знакомству с незнакомыми... Однако каждый покидает выставку с чувством восхищения великими художниками, чье совершенное мастерство способно представлять давно почивших живыми.

Рассматривая портреты через призму сегодняшнего нашего самоощущения in tempus nostrum, мы находим в них явные, а порой и неявные, однако читаемые внимательным глазом аллегорические высказывания художников, выраженные не только и не столько в атрибутах профессии и деталях одежды, но также и в литературных отсылках. И чем более велик живописец - этот искусный «визажист», тем виртуознее работает его воображение, тем изощреннее он в мастерстве изображения множества деталей, подчеркивающих статус портретируемого, его или ее образованность и наличие интеллектуальных интересов, готовности активно или опосредованно участвовать в тех или иных исторических и политически значимых событиях. Ведь портрет можно «прочитывать» и как искусную попытку воссоздать подлинный облик портретируемого (т.е. добиться сходства с натурой), и как мастерство живописания. Психологические характеристики и приватные мотивации портретируемого, его скрытые амбиции или отсутствие таковых - все это живописец либо скрывает, либо проЯВЛЯЕТ, делает выпуклым, зримым, несущим определенное послание современникам и будущему.

Что ж, Медичи, поставившие себе целью создание династического государства, предвидели на века, если не на тысячелетия вперед: произведения искусства человечество будет хранить и охранять не потому, что портретируемым был Папа Римский, а потому, что портрет принадлежит кисти великого Рафаэля[4], а гробницы герцогам Джулиано и Лоренцо Медичи создал гений Микеланджело Буонарроти[5].

Но вернемся в залы МЕТа, чтобы предоставить слово Киту Кристиансену[6]. Открывая выставку, он сказал:

«Из названия выставки можно было бы предположить, что она посвящена династии Медичи и ее пути к вершинам власти, однако это не так. Выставка рассказывает о представителях социальной и интеллектуальной элиты, живших в преобразованном Козимо I флорентийском государстве, и о его блестящей культурной политике, призванной использовать имена великих литераторов, интеллектуалов и художников для того, чтобы возвеличить новое единовластное герцогство. Краеугольный камень этой трансформации - вопросы идентичности, принадлежности к сообществу людей, в основе которого лежал общий язык и общее культурное и интеллектуальное наследие, восходившее к республиканскому прошлому города. Козимо I основал Флорентийскую академию - государственное учреждение, призванное популяризировать это наследие; в основу деятельности академии было поставлено имя великого Данте, который, как известно, сам был подвергнут политической ссылке7. Тут и сегодня есть над чем поразмыслить».

Первые три раздела экспозиции выстроены в хронологическом порядке: «От республики к герцогству. 1512-1532», «Медичи и Флоренция. 1513-1537» и «Козимо I Медичи. Происхождение и династия».

1512-1532 годы - период, предшествующий тому, как Алессандро Медичи после длительной и драматичной осады Флоренции был возведен в ранг Герцога Флорентийского. В те времена работы большинства флорентийских художников отличались строгостью стиля, отражавшего традиционные моральные ценности республики, а детали композиции указывали на профессию изображенного. Однако перемены оказались не за горами: стиль флорентийских художников меняется, о чем самым очевидным образом свидетельствует привезенный на выставку из Штеделевского художественного института во Франкфурте великолепный женский портрет кисти Аньоло Бронзино («Портрет женщины с болонкой», около 1532-1533).

Следующий раздел выставки, «Медичи и Флоренция. 1513-1537», посвящен представителям династии Медичи, ставшим главными игроками в политических интригах, в том числе в Риме, где они занимали влиятельные посты в иерархии Католической церкви. Украшения этого раздела - прекрасный портрет Лоренцо Медичи кисти Рафаэля (1518) из частной коллекции и весьма любопытный портрет Алессандро Медичи работы Якопо Понтормо (1534-1535), предоставленный на выставку Художественным музеем в Филадельфии. В подразделе «Последняя республика и осада Флоренции. 1527-1530» можно увидеть портрет кисти Понтормо из Музея Гетти, изображающий молодого алебардиста (1528-1530), готового защищать Флорентийскую республику от имперских войск. Эту картину - как уже не раз делалось на выставках - дополнили аутентичные образцы оружия XVI века из коллекции оружия и воинских доспехов Метрополитен-музея.

Козимо I было всего семнадцать лет, когда он стал Герцогом Флорентийским после смерти Алессандро, убитого своим двоюродным братом в 1537 году. Козимо сразу принялся консолидировать в своих руках власть и создавать благоприятные условия для того, чтобы сделать город «двором Медичи». Третий раздел выставки, который называется «Козимо I Медичи. Происхождение и династия», повествует о том, как герцог культивировал свой имидж наследника и хранителя славных традиций семьи Медичи, всеми способами пытаясь укрепить связи со своими знаменитыми родственниками. Изображения членов герцогской семьи были призваны продемонстрировать силу и власть, упрочить преемственность династии и передать ощущение высокой культуры и изысканного вкуса. Впечатление от портретов Козимо I дополнили поистине завораживающие портреты его детей кисти Аньоло Бронзино из Галереи Уффици во Флоренции («Франческо Медичи», около 1551), Национального музея Прадо в Мадриде («Портрет Гарция Медичи», около 1550), а также парадный портрет Элеоноры Толедской с сыном Франческо (около 1550) из Национального музея королевского дворца в Пизе, предоставившего для экспонирования и упомянутый выше портрет, и красное бархатное платье Элеоноры Толедской.

Утонченное восприятие аллегории и метафоры зачастую делало портретную живопись того времени одним из самых захватывающих явлений в западноевропейской традиции, когда портретируемый оказывался представлен в виде мифологического или библейского персонажа. Яркие примеры такого портрета - аллегорическое изображение Козимо I в образе Орфея (1537-1539) из Художественного музея в Филадельфии и портрет сына Козимо Джованни в образе Святого Иоанна Крестителя (1560-1561) из Галереи Боргезе в Риме.

«Творенье Данта есть прежде всего выход на мировую арену современной ему итальянской речи - как целого, как системы».
Осип Мандельштам «Разговор о Данте»

Раздел «Поэтика живописного портрета» повествует о том, как литературная традиция, у истоков которой стояли Данте Алигьери и Франческо Петрарка, способствовала формированию весьма привлекательной нормы портретной живописи: портретируемый изображался с небольшим сборником стихов в руках - замена атрибутов профессии на атрибуты интеллектуальных интересов. Две такие картины из коллекции Метрополитен-музея - «Портрет молодого человека с книгой» (предположительно середина 1530-х) кисти Аньоло Бронзино, ведущего придворного живописца Медичи, и портрет врача Карло Римботти работы Франческо Сальвиати (предположительно 1548) - послужили своеобразным центрообразующим импульсом выставки.

В этой связи хотелось бы отметить особый интерес, питаемый к теме «поэзия - Данте - Петрарка - живопись» русскоязычной аудиторией. Ведь «Божественная комедия» Данте в переводе Михаила Леонидовича Лозинского стала выдающимся достижением российской переводческой школы, а отдельные ее строки прочно вошли в русскую культуру. Переводить же на русский язык и сонеты Петрарки, и «Божественную комедию» стали еще в начале XIX века, причем первым переводчиком был Гавриил Романович Державин.

Вновь обратимся к портретам. Томик стихов свидетельствовал не только о любви к чтению, но и о патриотизме модели, принадлежности к определенному культурному слою общества, идеологической лояльности или инакомыслии.

Особого внимания заслуживает великолепный портрет выдающейся женщины-поэта Лауры Баттиферри кисти Аньоло Бронзино (около 1560), представленный в небольшом разделе, посвященном теме «Козимо I и политика в культуре». В руках у нее книга сонетов Петрарки, отрытая на развороте с сонетами LXIV (64) «Se voi potesti per turbati segni...» («Когда, являя знаки нетерпенья.»[8]) и CCXL (240) «I’o pregato Amor, e ‘l ne riprego...» («Молю Амура снова я и снова.»)[9]. Этот портрет из собрания Музея Палаццо Веккьо во Флоренции соседствует с рукописями стихов, которыми Лаура Баттиферри[10] обменивалась с Бронзино. Впрочем, ничего удивительного в этом нет, ведь художник прославился не только как живописец, но и как поэт. Бронзино написал около 230 сонетов и канцон, частично переведенных на русский язык.

Увековечивание славного времени традиционно завершилось отливкой медалей. В экспозиции - серия медалей в ознаменование преобразований, которые осуществил во Флоренции Козимо I. Его непрестанные усилия, направленные на упрочение статуса Флоренции как эпицентра изобразительного искусства и столицы Итальянского Ренессанса, нашли подтверждение в знаменитом опусе Джорджо Вазари «Жизнеописания прославленных живописцев, скульпторов и архитекторов», закрепившем за Флоренцией первенство в истории искусства эпохи Ренессанса. Эта дальновидная (как мы бы сегодня сказали) пропагандистская кампания на века определила репутацию Флоренции и династии Медичи, даже после смерти Козимо I в 1574 году.

Автор изображения на медали: Доменико ПОДЖИНИ 1520, Флоренция – 1590, Рим
Козимо I Медичи (1519–1574), Герцог Флоренции, 1537, Великий Герцог Тосканы. 1561
Бронза, золочение. Диаметр – 38 мм
Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Аверс и Реверс

Автор изображения на медали: Доменико ди ПОЛО
Козимо I Тосканский. XVI век
Металл, золочение. Диаметр – 42 мм
Метрополитен-музей, Нью-Йорк
Аверс и Реверс

Шестой и последний раздел выставки («Флоренция и Рим. Бронзино и Сальвиати») предоставил посетителям возможность сравнить конкурировавших при дворе Козимо I маньеристов Аньоло Бронзино и Франческо Сальвиати: сопоставить индивидуальные особенности работы этих двух художников, глубину воздействия каждого из них на творческие достижения другого. По распоряжению Козимо I художники одновременно работали над оформлением Палаццо Веккьо, который во времена республики был правительственным зданием, а при Козимо стал герцогским дворцом. Как бы то ни было, очевидное предпочтение со стороны Козимо I отдано живописному стилю Бронзино, ставшему общепринятым эталоном парадного портрета для правящей элиты. Выставку завершили два прекрасных портрета одного из главных противников правления Козимо I, флорентийского банкира Биндо Альтовити - бронзовый бюст работы Челлини (1549-1550) из коллекции Музея Изабеллы Стюарт Гарднер в Бостоне и живописный портрет кисти Франческо Сальвиати (1545, частное собрание).

Такого рода диалогом между двумя различными видениями художественной выразительности заканчивается грандиозная по замыслу и по воплощению выставка. Поблагодарим же великих мастеров великого прошлого за познавательное и увлекательное путешествие во времени, за возможность, говоря словами Павла Муратова[11], познакомиться с Флоренцией - «колыбелью и саркофагом Возрождения».

1. Вазари Дж. Жизнеописания наиболее знаменитых живописцев, ваятелей и зодчих. Полное издание в одном томе. М, 2008.
2. Подобный прием применяли древние мастера в бронзовой скульптуре.
3. В экспозиции представлена также его мраморная версия из Музея изящных искусств в Сан-Франциско; две эти скульптуры впервые выставлены вместе.
4. Рафаэль Санти «Портрет папы Льва X с кардиналами» (1517-1519, Галерея Уффици, Флоренция). Лев Х (Джованни Медичи) - сын Лоренцо Великолепного.
5. Парные фигуры «День» и «Ночь», «Утро» и «Вечер» - аллегория девиза рода Медичи «Semper» (всегда), т.е., с утра до вечера, денно и нощно. Одно из почти 200 дошедших до нас стихотворений Микеланджело посвящено трагическому образу ночи: «Отрадно спать, отрадней камнем быть. / О, в этот век, преступный и постыдный, / Не жить, не чувствовать - удел завидный. / Прошу, молчи, не смей меня будить.»
6. Почетный заведующий Отделом европейской живописи (фонд John Pope - Hennessy)
7. «Он и после смерти не вернулся В старую Флоренцию свою. Этот, уходя, не оглянулся, Этому я эту песнь пою. Факел, ночь, последнее объятье, За порогом дикий вопль судьбы. Он из ада ей послал проклятье И в раю не мог ее забыть, - Но босой, в рубахе покаянной, Со свечой зажженной не прошел По своей Флоренции желанной, Вероломной, низкой, долгожданной...» Анна Ахматова. «Слово о Данте»
8. «Когда, являя знаки нетерпенья, Смыкая взор, качая головой Иль торопясь быстрей любой другой Избавиться от даней преклоненья, Могли бы вы бежать без сожаленья Из груди, где разросся лавр младой Листвой любви, - я б счел побег такой Естественным итогом отвращенья. В сухой земле изысканный росток Не может жить - и тянется законно Куда-нибудь, где край не так суров; Но так как вам не позволяет рок Уйти отсюда, - постарайтесь, Донна, Не вечно ненавидеть этот кров». Перевод А. Эфроса
9. Молю Амура снова я и снова, О радость горькая моя, у вас Испрашивать прощенья всякий раз, Когда я уклонюсь с пути прямого. Что спорить с этим? Соглашусь без слова: Страсть над душою верх берет подчас, И я, за нею, точно раб, влачась, Теряю меру разума благого. Но вы, чей дух от неба награжден Покоем, милосердьем, чистотою, Чье сердце безмятежно, взоры ясны, Скажите кротко: «Что тут может он? Моею истомленный красотою, Он алчен - но зачем я так прекрасна?» Перевод С. Ошерова
10. Поэтический отклик Лауры Баттиферри по получении портрета кисти Аньоло Бронзино: «Как сердца чистого мечты, желанья Твоей пастушки через лик прелестный Тебе, Кризеро* славный, все известны, И счастлив ты в ее живом сиянье, Так новый образ мой - твое созданье, Сей рук твоих умелых труд чудесный, - Являет (как ни прячь я - бесполезно!) Все помыслы мои, мечты, желанья.» Перевод П. Алешина * Так звали Аньоло друзья. У Бронзино были светлые волосы, потому его называли Кризеро, т.е. золотой, золотистый. Да и Бронзино - тоже прозвище «под цвет его волос». Его настоящее имя - Аньоло ди Козимо ди Мариано.
11. Павел Павлович Муратов (1881-1950) - русский писатель и искусствовед, переводчик и издатель. Его книга очерков «Образы Италии» неоднократно издавалась.