Наследники великих традиций

Андреа Гранки, академик, профессор Флорентийской Академии художеств, наследовал от своих предков дело всей своей жизни. Его отец, дед, прадед - тосканцы по рождению - жили и трудились во Флоренции, занимаясь редким ремеслом резьбы по дереву и золочения, реставрации рам, предметов мебели, картин. И таких семей с эпохи раннего Возрождения во Флоренции было немало, однако после наводнения 1966 года, когда большая часть этого центра Итальянского Возрождения оказалась затопленной, когда погибли и были повреждены сотни произведений искусства, тысячи манускриптов, пострадали и семейные мастерские, большинство из которых уже не удалось восстановить. Так исчезли целые династии потомственных мастеров, и лишь единицы вопреки всему смогли выстоять, сохранить инвентарь, практику и продолжить дело отцов и дедов. К этому немногочисленному клану принадлежит и род Гранки.

Джакомо Гранки с позолоченной рамой с лепной отделкой

Андреа Гранки - авторитетный представитель своей основной профессии, он живописец, мастер фрески и мозаики и одновременно резчик, позолотчик, реставратор, продолжающий славные традиции поколений потомственных мастеров Тосканы.

В его уютном доме расположилась и мастерская художника. Рядом с большим реставрационным столом - стеллажи с картинами и мольбертами, старинные инструменты резчика и позолотчика. В другом просторном помещении - собственно мастерская художника, где висят его живописные произведения, фрагменты мозаичных панно, эскизы и картоны фресок, концептуальные скульптурно-пространственные объекты.

Андреа бережно сохраняет живописные работы своего отца Витторио Гранки (1908-1992), известного флорентийского реставратора и художника. Он передает дело своих предков сыну Джакомо, реставратору, музыканту и скрипичных дел мастеру.

Андреа Гранки продолжил семейные традиции, стал не только авторитетным специалистом в области реставрации, но и получил профессиональное художественное образование, после чего до недавнего времени преподавал во Флорентийской Академии, получил звание профессора, был избран ее академиком.

Талант, широкий творческий кругозор, знания и опыт, несомненно, сказались на становлении его собственной художественной системы. Он не только замечательный практик, но и глубокий теоретик. Однако автор статьи ограничит себя сугубо личными впечатлениями и размышлениями о своеобразии творчества Андреа Гранки.

А. ГРАНКИ. Умудренный опытом. 1986
Холст на картоне, смешанная техника. 178 × 178

В искусстве мастера по-своему сопрягаются традиции барокко и итальянских метафизиков Карло Кара и Де Кирико, наследие сюрреализма бельгийца Рене Магритта и испанца Сальвадора Дали, абстрактного экспрессионизма, оп-арта. Трансформируя образно-пластические приемы и их смысловые эквиваленты, он достигает особой эмоционально-содержательной, художественной выразительности, определяющей авторскую стилистику и самобытность созданных им произведений. Творческое воображение и философская концепция Андреа Гранки стимулируют фантазию и сенсорное восприятие зрителя своей неоднозначностью, незавершенностью вопреки драматургической логике. Ассоциативность образного видения мастера расширяет горизонты его творчества, которое интуитивно вбирает в себя не только обозначенные ранее традиции, но и отсылает нас к другим эпохам и культурам... В его работах разных лет угадывается обращение к искусству Древнего Египта, к изображениям черно-красной античной керамики и вместе с тем к отдельным кинематографическим принципам и приемам использования эффектов стоп-кадра и их бесконечного чередования.

Многие произведения Андреа Гранки имеют, на наш взгляд, автопортретное в прямом и переносном смысле звучание: это и буквальные автопортреты, и воплощенные в визуально отвлеченной форме отблески меняющихся чувств и размышлений художника.

Элемент non finito в общечеловеческом представлении и религиозном смысле определяет совместимость реального и виртуального миров мастера из Флоренции. Картины Андреа Гранки для фресок, написанные темперой, мозаичные и витражные, объемные, пластические композиции, станковая живопись, акварели и рисунки – основной материал в конгломерате поисков и экспериментов художника, превращаемый в образы-символы и магические знаки.

Здесь уместно вспомнить ссылку на барокко одного из блестящих русских теоретиков и историков искусства Николая Пунина. Так, он отмечал: «Подчеркнутые живописные решения естественно приводят художников барокко к новому пониманию пространства. Они отходят от того плоскостного членения пространства на планы, которое было так типично для художников Ренессанса. Барочное пространство обладает большой глубиной, часто уходящей в бесконечность, более цельно и органично, потому что развивается в едином живописном потоке, связывающем людей, предметы и пейзаж в один сразу обозримый живописный кусок»[1].

Все эти типологические качества мы видим в подкупольной и плафонной живописи Пьетро да Кортона, Джованни Баттиста Гаулли, Андреа дель Поццо и других мастеров станкового и монументального искусства барокко. Опосредованная связь с их творчеством ощущается и в масштабных композициях Андреа Гранки.

Отдельные мотивы барочной архитектуры ассоциативно возникают и в объемных скульптурно-пластических произведениях художника, например, в фигурах консолей и иных изобразительных деталей, которые кому-то, возможно, напомнят готических химер или горгулий.

Преднамеренно не перечисляя названия произведений Андреа Гранки, а лишь воспроизводя некоторые из них на страницах журнала, автор статьи предполагает и иные точки зрения на его многоликое творчество, поскольку оно не вписывается в законченные определения и формулы; будучи многозначными и сложно-ассоциативными, работы несут отпечаток неповторимой личности своего создателя.

Андреа Гранки - тонкий колорист, обладающий острым чувством формы и композиции. Он технически равноценно работает с разными материалами: темперой, маслом, акварелью, деревом, многослойной фанерой, смальтой, гипсом...

Крупноформатные живописные панно мастера вбирают в себя его воззрения на реальное и ирреальное, земное и потустороннее, на контрастное, необъяснимое их сосуществование. Внутреннее стремление к преодолению силы притяжения, прорыву в третье измерение сродни концепциям открытий Лючио Фонтана. Естественно, речь идет не о сравнениях или противопоставлениях, а об общих мотивациях тактильного подхода к неразрешимой проблеме взаимосвязи земного мироздания и вселенского, необъятного, космического представления о бесконечности.

А. ГРАНКИ. Ваза-канопа с крышкой в виде головы автора с белой фигурой. 2018
Керамика, смальта. 51 × 25 × 30

Дуалистическая способность образного мышления Андреа Гранки, сопряженная с его собственным обоснованием понятия «единства противоположностей», наиболее зримо воплотилась в двух взаимодополняющих объемно-пластических объектах - неких вазах-канопах, увенчанных скульптурными белыми и черными портретами самого автора. На каждой из них есть выступающие из поверхности - как бы изнутри художника - черная на белом и белая на черном сидящие фигуры, подобно двум противоположным сущностям одной личности. Конфликт черного и белого, не прямое их отторжение друг от друга, а интуитивное следование формуле Казимира Малевича: «между белым и черным простирается весь цветовой спектр». Это лишь предположение, которое диктуется нашим ощущением полифонии творчества Гранки. Произведения выполнены в технике поливной керамики в 2018 году. В них некоторая самоирония автора обретает гротесковое звучание, превращаясь в высшую форму самовыражения - гротеск. Сосуды, подобные канопам, есть не что иное, как оболочка, под которой сокрыты сакральные чувства и мысли художника. Этим пластическим образам предшествовала одна из более ранних работ мастера (Incontro estremo) 2003-2004 годов.

Скульптурная композиция, изображающая погрудный портрет автора в неотъемлемом предмете его облика - шляпе, навстречу которому, как по подиуму, идет небольшая черно-белая фигура, напоминающая самого исполнителя. Композиция как символ противоречия внутреннего и внешнего миров, являющийся драматическим камертоном духовных исканий. Материал, в котором выполнена скульптура, достаточно прост - это многослойная фанера, покрытая гипсом, придающим всей структуре работы, несмотря на небольшой объем, монументально-театральную смысловую выразительность.

Напротив, в его крупноформатных живописных панно мы видим выражение двух ипостасей натуры Андреа Гранки на совершенно ином изобразительном уровне. С одной стороны, мы чувствуем вихрь кругового движения абстрактных цветовых масс, поднимающихся к прорыву света, идущего навстречу ярусоподобным земным движениям из бесконечности иного вселенского измерения. На наш взгляд, здесь вновь возникают ассоциации с концепцией искусства барокко. С другой стороны, иные полотна отмечены монохромностью нейтральной поверхности, из которой возникают фигуры-знаки, «движущиеся» в определенной последовательности, как криптограммы, акцентированные рельефным ассамбляжем. В таких произведениях проступает незримая связь с архитектоникой и принципами композиционного, планового построения, присущего концепциям понижения перспективы в искусстве Возрождения, переведенном на язык многозначительного минимализма.

Естественно, все это предваряется многочисленными рисунками, акварелями с подробными изображениями реалий, окружающих художника в его пространных земных путешествиях. Постепенно сокращается количество визуальных натурных объектов. Реальное превращается в концептуальное, нюансы становятся акцентами.

Мои рассуждения при всей их субъективности, экстраполярности позволяют надеяться, что российским любителям, ценителям и знатокам итальянской художественной культуры XX-XXI веков, которым известны блестящие таланты, имена Карло Кара, Ди Кирико, Джакометти, Марино Марини, Ренато Гуттузо, Джакомо Манцу, Джорджио Моранди, Лючио Фонтана, Помодорро, Массимо Кампильи, Марио Сирони, будет небезынтересно и творчество одного из достойнейших круга вышеназванных мастеров - флорентийского художника Андреа Гранки.

1. История западно-европейского искусства / Под ред. Н.Н. Пунина. Л.; М., 1940. С. 250.