«Искра Петра Великого»

Людмила Маркина

Рубрика: 
ВЫСТАВКИ
Номер журнала: 
#4 2010 (29)

Проект «Елизавета Петровна и Москва» (9 декабря 2010 – 27 марта 2011), осуществляемый Третьяковской галереей, приурочен к юбилейной дате – 300-летию со дня рождения императрицы. Эта экспозиция в Инженерном корпусе в Лаврушинском переулке завершает выставочную «трилогию», растянувшуюся во времени, но не в пространстве: все три экспозиции проходили в залах ГТГ. Первый проект – «Екатерина Великая и Москва» состоялся в 1998 году в залах галереи на Крымском Валу. С него началось освоение «имперского» историко-художественного материала, который в советское время замалчивался. «Московский аспект» деятельности великой правительницы России никогда не подвергался специальному рассмотрению. Поэтому он и был выбран автором этих строк в качестве основного. Год спустя в Инженерном корпусе открылась выставка «Петр Великий и Москва», приуроченная к 300-летию Великого посольства императора в Западную Европу.

Определение, вынесенное в заголовок статьи, согласно легенде, принадлежало сподвижнику царя-реформатора, назвавшего так Елизавету Петровну1. Свидетельство польского историка, писателя и публициста Казимира Валишевского во многом отражает историческую оценку русской царицы, «дщери Петровой», как продолжательницы деяний великого отца. Вслед за ним Елизавета Петровна по месту рождения смело могла назвать себя москвичкой. Она появилась на свет 18 декабря (по старому стилю) 1709 года, в дни празднования «Полтавской виктории». Когда царю доложили о рождении здорового младенца, он провозгласил: «Отложим празднество о победе и поспешим поздравить с восшествием в мир дочь мою, яко со счастливым предзнаменованием вожделенного мира»2. Младшая дочь Петра I и его невенчанной супруги Екатерины I родилась в «российском Вифлееме» - в царской вотчине Коломенское, где, по преданию, увидел свет и будущий император3. На нынешней выставке впервые после тридцатилетнего забвения демонстрируется отреставрированный макет этого села (Государственный музей архитектуры им. А.В. Щусева).

Царственный отец дал новорожденной имя Елизавета, что означает «Божья клятва», или «почитающая Бога». На Руси почитали Елисавету Константинопольскую, чудотворицу (ее память совершается Русской православной церковью 24 апреля), Елисавету Праведную, Палестинскую - мать Иоанна Крестителя (день памяти - 5 сентября) и Елисавету Адрианопольскую, мученицу (день памяти - 22 октября). В древнерусском искусстве икон с изображениями святой Елизаветы известно немного. На выставке представлен редкий образец - «"Праведная Елизавета" на фоне Новодевичьего монастыря» (Государственный Исторический музей).

Петр I питал к младшей дочери особенно страстные отцовские чувства. В обширном фонде «Переписки лиц императорской фамилии и других высочайших особ» в Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) хранится несколько писем царя, обращенных персонально к Елизавете. Уже в мае 1710 года, когда малышке было чуть больше четырех месяцев, Петр I просил супругу «поклониться... четвертной лапушке»4. Это послание, написанное во время подготовки к осаде Выборга, было отправлено со шхуны «Лизетка», названной в честь дочери. В письме из Амстердама от 4 мая 1717 года, адресованном уже непосредственно Елизавете, император сообщал «о хорошем здоровье своем и Екатерины Алексеевны»5. Как правило, царственный отец иронично-нежно обращался к дочери: «Лизетка, друг мой, здравствуй... дай Боже вас в радости видеть»6.

В детстве Елизавета Петровна была чрезвычайно хорошенькой. Редкие портреты работы живописцев Ивана Никитина и Луи Каравака запечатлели миловидную блондинку с румянцем на лице и нежной кожей. Когда Лизаньке было восемь лет, она заболела ветряной оспой. Тяжелый недуг едва не обезобразил красавицу, но, к счастью, прошел «без повреждения личика», и в 1719 году голландский резидент Якоб Деби отмечал: «[Елизавета] очень прелестна и могла считаться совершенной красавицей, если бы цвет волос ее не был немного рыжеват, что, впрочем, может измениться с летами»7. Представление о натуральном цвете локонов цесаревны позволяет составить сохранившийся медальон (Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль») и конвертик с волосами, приложенный царевной Натальей Алексеевной к письму Екатерине Алексеевне (РГАДА).

Москва для Елизаветы Петровны была той «малой родиной», где прошли ее детские годы, где сформировался ее духовный мир. Елизавета «в младые лета» была смелой и непревзойденной наездницей, она без устали скакала по подмосковным полям Измайлова и Перова. Для охоты цесаревна надевала изящный камзол дорогого сукна, расшитый позументами, и накрахмаленную белую рубашку с кружевным жабо. В таком «охотничьем» облачении она изображена на одном из портретов работы неизвестного русского художника (ГТГ). На выставке представлен охотничий инвентарь Елизаветы Петровны: именной нож, на клинке которого гравирован ее вензель; дамская полусабля с бриллиантовой гранью; австрийская аркебуза с изображением Венеры и Амура, стреляющего в оленей; легкий арбалет для женской охоты на птиц, созданный оружейниками Германии (все - ГИМ).

В отличие от Петра Великого, презревшего старый московский быт во имя нового европейского, Елизавета Петровна осталась верна древней столице на протяжении всего своего двадцатилетнего правления (1741-1761). Она многое сделала для расцвета в Москве банковского дела и легкой промышленности, театра и оперы, науки и просвещения.

Обзор камер-фурьерских журналов и периодики тех лет помогли составить «хронику» московской жизни Елизаветы Петровны. Из многочисленных опубликованных указов были вычленены те, которые непосредственно относились к Москве. Уже в первый год правления императрицы (в мае 1742) вышло распоряжение «О строении в Москве домов по плану и о наблюдении, чтобы улицы были шириною восемь сажен, а переулки четыре сажени». В 1748 году этот указ был закреплен еще одним (от 2 июля) о постройке «на погорелых местах» домов «по плану». Таким образом, упорядочивался характер московской традиционной застройки, вносилась регулярность в строительство.

В отличие от Петербурга, где в елизаветинскую эпоху возникли Зимний и Летний дворцы зодчего Франческо Бартоломео Растрелли, подобных им грандиозных сооружений Москва не знала. Если говорить о постройке новых архитектурных объектов, то их было немного. В основном они возводились в Кремле и Китай-городе в 1750-е годы. Их создание по праву связано с именем Дмитрия Ухтомского, возглавившего в 1747 году московскую архитектурную команду. Сразу же приступив к работе, при проектировании Кузнецкого моста через реку Неглинную (17511757) он декларировал «регулярность и великолепие» барокко, столь соответствовавшее вкусу Елизаветы Петровны. В 1753-1757 годах под руководством Ухтомского были перестроены Красные ворота: они повторили в камне деревянные триумфальные ворота, поставленные к коронации Елизаветы Петровны в 1742 году по проекту Михаила Земцова. Однако их декоративное убранство свидетельствовало о новых стилистических веяниях. Все проекты, задуманные Ухтомским - колокольня над Воскресенскими воротами Китай-города (1753), комплекс Госпитального и Инвалидного домов (1757-1759), церкви святителя Алексия, митрополита Московского (1748-1751) и Никиты Мученика на Старой Басманной (1751) - находятся в соответствии со стилем Растрелли.

На выставке предусмотрен специальный раздел, посвященный архитектуре Москвы елизаветинского времени. Здесь экспонируются редкие чертежи и проекты Ухтомского, полученные из ГИМ и РГАДА. Музей архитектуры имени Щусева предоставил макет Красных ворот, разобранных в 1930-е годы, и фрагменты декоративной скульптуры, украшавшей эту жемчужину барочного зодчества Первопрестольной. Устроители выставки ставили перед собой задачу показать облик старинного русского города, передать восхищение красотой древней столицы, которую донесло до нашего времени изобразительное искусство елизаветинской эпохи. Это редкие панорамные виды, данные на карте Москвы 1739 года Ивана Мичурина, «Вид из Замоскворечья» на гравюре Ивана Соколова. Живая атмосфера Первопрестольной передана в некоторых листах Коронационного альбома граверами Григорием Качаловым и Иоганном Штенглиным.

Учитывая специфику деревянной застройки в древней столице, особое место в правительственных указах уделялось противопожарным мероприятиям. 5 мая 1752 года в Москве разбушевался страшный пожар, который уничтожил значительную часть города, привел к многочисленным жертвам. В июне последовало распоряжение «о предосторожностях от пожара в присутственных местах», о «размещении заливных труб в разных правительственных и судебных местах и по улицам», «о присмотре за оным полиции» и о наличии в каждой полицейской команде «по шести парусных щитов для защиты строений в случае пожара». На следующий год снова возник пожар, в огне которого сгорел дворец в Лефортове и немецкая «Деревянная комедия» на Новой Басманной улице. В связи с этим вышли указы «о недопущении впредь застраивать площади и о сломе находящихся на оных строений», «о запрещении крыть строения в Москве в ямских слободах соломою». «На обывательских дворах» надлежало также вырыть пруды, а кузнечные и другие мастерские, где применялся открытый огонь, перевести подальше за город. В этой связи 27 мая 1753 года запретили «производить деревянное строение в двух частях города: в Кремле и в Китае-городе». Не забыты были погорельцы и нищие, которым запрещалось «праздно шататься»; их надлежало отсылать в определенные для такого случая «ведомства и жилища». Весьма важными для москвичей стали указы «о неповышении цены на лес, на всякие припасы и материалы».

Целый ряд мер был направлен на улучшение нравов московских жителей. Так, 25 января 1744 года вышел указ «О воспрещении скорой езды по городу и о непроизношении бранных слов под угрозой штрафа». Во время литургии и крестных ходов запрещались продажа вина, а также «русская забава» - кулачный бой.

Императрица решала и экологические проблемы большого города. Примером тому служит указ от 3 сентября 1747 года «О запрещении строительства около Москвы новых винных и стекольных заводов, которые не обеспечены водными коммуникациями». При этом оговаривалось, что покупать и заготавливать лес и дрова для таких заводов надлежит «не из ближних мест», а издалека. Вырубка окрестных лесов запрещалась. При Елизавете Петровне прекратили существование так называемые убогие дома, или божедомки, где в огромных ямах складывали трупы умерших насильственной смертью. В 1744 году близ Марьиной рощи построили специальное помещение - «ан-бар» - для погребения мертвых. Его содержание осуществлялось из «неокладных доходов» Московской губернской канцелярии. Пять лет спустя за Мещанской слободой было выделено поле для кладбища.

При Елизавете Петровне экономическая составляющая в политике Москвы значительно расширилась. В стране были упразднены внутренние таможни, поэтому прекратил существовать Таможенный суд. На смену ему в мае 1754 года образовали «Словесный суд между купцами». Несколько дней спустя был основан первый в России Государственный заемный банк, который состоял из двух самостоятел ьн ых уч реждени й: Дворянского банка и Купеческого банка. Почти одновременно (15 мая) в древнюю столицу перевели Комиссию внутренней портовой пошлины. С июня 1742 года из Санкт-Петербурга в Москву было переведено «монетное дело». Развитию легкой промышленности способствовали указы 1744 года об организации шляпной фабрики купца М.П. Гусятникова, в 1753 - фабрики сусального золота и серебра купца А. Федотова.

Отметим, что наряду с важными политико-хозяйственными указами появлялись и курьезные. Так, вышло указание «о недержании частным лицам медведей в городах». При каждом появлении императрицы в Первопрестольной предпринимались беспрецедентные по тому времени меры по наведению порядка и предосторожности в отношении царственной персоны. По специальному указу Полицмейстерской канцелярии надлежало надзирать за чистотой Москвы и исправностью ее мостовых. В 1744 году для срочной уборки накопившегося вокруг Кремля мусора и очистки улиц это ведомство использовало труд «колодников» (кроме уголовников, совершивших тяжкие преступления). Строжайше запрещалось приезжать ко двору тем московским дворянам, у которых в домах «есть больные корью или оспою». Чтобы не тревожить покой Елизаветы Петровны, по пути следования ее кортежа от Кремля до Головинского дворца на Яузе (бывший Ан-ненгоф постройки Растрелли, был переименован по указу от 29 февраля 1744 года) запрещалось погребать покойников.

Впервые в концепцию выставочного «триптиха» введен раздел «Церковь и государыня». По отношению к Елизавете Петровне, отличавшейся особой набожностью, эта тема органична и весьма оправданна. В ее лице Церковь впервые после Петровских реформ, упразднивших патриаршество, обрела высокую покровительницу. Православная государыня постоянно принимала участие в освящении новых храмов, присутствовала на службах и церемониях бракосочетания своих придворных, совершала паломнические поездки по монастырям. Постоянным вниманием императрицы пользовались Воскресенский НовоИерусалимский монастырь и Троице-Сергиева лавра.

Значительное внимание организаторы выставки уделили иконографии императрицы, насчитывающей в целом свыше 100 изображений. Среди «державных» женщин на русском троне Елизавета Петровна по праву считалась самой привлекательной. От родителей она унаследовала прекрасные физические данные: от отца - высокий рост и красивую форму тонких рук и стройных ног, от матери - пышную грудь и густые волосы. Практически все современники отмечали необычайные внешние данные императрицы. Леди Рондо, жена английского резидента при дворе Анны Иоанновны, оставила такое описание: «Принцесса Елизавета, которая, как вам известно, дочь Петра I, красавица. Она очень бела; у нее не слишком темные волосы, большие и живые голубые глаза, прекрасные зубы и хорошенький рот»8. Юная принцесса Ангальт-Цербстская, будущая императрица Екатерина Алексеевна, делилась своим первым впечатлением от встречи с Елизаветой Петровной, которая произошла в Москве 9 февраля 1744 года: «Поистине нельзя было тогда видеть ее в первый раз и не поразиться ее красотой и величественной осанкой. Это была женщина высокого роста, хотя очень полная, но ничуть от этого не терявшая и не испытывавшая ни малейшего стеснения во всех своих движениях; голова была также очень красива; на императрице в этот день были огромные фижмы, какие она любила носить, когда одевалась, что бывало с ней, впрочем, лишь в том случае, если она появлялась публично. Ее платье было из серебряного глазета с золотым галуном; на голове у нее было черное перо, воткнутое сбоку и стоявшее прямо, а прическа из своих волос со множеством брильянтов»9.

По-видимому, с детства любимым живописцем Елизаветы Петровны был французский мастер Луи Каравак (1684-1754). С 1716 года он прочно обосновался при русском дворе и пользовался приоритетным правом на портретирование Петра Великого и его семейства, в том числе и маленькой Елизаветы. Работы кисти Каравака, выполненные в стилистике рококо, нравились русской публике и заслуженно получили весьма широкий художественный резонанс. Авторитет придворного живописца и, наверное, старая детская привязанность Елизаветы определили первенство Каравака при выборе автора ее коронационного портрета. Высокий заказ был исполнен настолько удачно, что иконографический «тип Каравака» стал признанным официальным изображением Елизаветы Петровны, которое многократно копировалось и гравировалось10.

На протяжении 1740-х годов Каравак вместе с помощниками трудился над серией портретов Елизаветы Петровны для рассылки их в российские посольства стран Европы. Канон, выработанный художником, не отличался особой глубиной илипрозорливостью; он воплощал в себе общепринятые в европейском искусстве представления о величии и достоинстве монарха, демонстрируя при этом черты женской прелести, столь нравившиеся самой императрице.

Значительную роль в создании портретной галереи Елизаветы Петровны сыграл «гофмалер» Георг Христоф Гроот (17191749), трудившийся при русском дворе с 1741 года. Немецкий художник создал несколько «малых портретов-картин», на которых русская императрица предстает в различных образах и облачениях: как полковница Преображенского полка, знатная дама на балу с маской в руке или прекрасная богиня Флора. Гроот сумел тонко уловить вкус Елизаветы Петровны и отразить специфику придворной жизни ее царствования. Образ русской государыни, так любившей «смехи и забавы», трактован немецким мастером в духе рококо. Он как нельзя лучше соответствует описанию современника, Ивана Галеневского (его «похвальные оды» представлены на выставке): «Лицом приятну кажет радость, / И сахарной рукой льет сладость»11.

Третьяковская галерея по праву гордится своими шедеврами, отразившими многоликий образ Елизаветы Петровны. Это и уникальный портрет императрицы в цветочном обрамлении, созданный австрийским мастером Каспаром Георгом фон Преннером, и камерные изображения работы итальянского художника Пьетро Ротари, и картина французского живописца Луи Токе.

На выставке экспонируются письма Елизаветы Петровны, образцы ее личной подписи под государственными документами. Именно в Москве, в РГАДА, собрано практически все документальное наследие императрицы. За кулисами государственной и светской жизни Елизавета Петровна оставалась сама собой. Не имевшая детей, она с особым чувством относилась к племяннику, великому князю Петру Федоровичу и поначалу к его невесте, великой княгине Екатерине Алексеевне (будущей Екатерине Великой). Когда усидчивая девочка в морозной Москве «заучивала наизусть тетради» с русской молитвой для принятия православия, она «схватила плеврит» и едва не умерла. Узнав о болезни принцессы, Елизавета Петровна, только что возвратившаяся из Троицкого монастыря, не заходя в свои покои, направилась в ее комнату в сопровождении Алексея Разумовского, Иоганна-Германа Лестока и хирурга. Сидя у изголовья потерявшей сознание принцессы, она сама держала ее на руках во время кровопускания. Императрица была первым человеком, которого увидела пришедшая в чувство девочка. Чтобы поднять дух больной, Елизавета Петровна буквально осыпала ее дорогими подарками12. Малому двору и хронике его московской жизни посвящен отдельный раздел выставки.

В числе экспонатов - медальон с волосами Елизаветы, фарфоровый сервиз, другие личные предметы. Признанная модница, русская императрица постоянно и в огромных коли) чествах заказывала в странах Европы наряды, украшения, туалетную воду. В этой связи представляет интерес специальный раздел выставки - «Женский мир императрицы». Желая сохранить природную красоту, Елизавета Петровна заботилась о своей внешности на протяжении всей жизни. Она знала рецепты различных косметических средств. Екатерина II вспоминала, что летом 1749 года императрица заметила сильный загар на ее лице и прислала «притирание» - яичный белок, разведенный лимонным соком и французской водкой. Это средство оказалось настолько чудодейственным, что Екатерина Великая употребляла его и впоследствии как «лучшее средство против воспаления кожи»13. На выставке представлен уникальный архивный документ с перечнем «воды для обоняния и ороше-ния»14, применявшейся императрицей. В списке упоминаются: «вода кипрская жасминовая с амброю», «вода, называемая букет», «вода туберозовая» и «вода из виолетовых цветов». Из приведенных названий становится понятно, что любимым ароматом Елизаветы Петровны был цветочный. Императрица обладала тончайшим вкусом, в ее нарядах всегда присутствовало чувство меры и гармонии, несмотря на пристрастие к обилию бриллиантов. Она любила белье и ткани «самого лучшего сорта», чаще всего привозимые из-за границы. Старший сын генерала И.Ф. Глебова, побывавший в Париже, привез Екатерине Алексеевне от ее матери «две штуки очень богатых и прекрасных материй»15, одну из которых, зная особый интерес Елизаветы, дипломатичная великая княгиня подарила государыне.

В середине XVIII столетия в России распространилось и собственное производство шелковых тканей: парчи, штофов, атласов. Ткани стиля рококо отличались обилием цветочного рисунка, яркостью красок и наличием светлых фонов. Иногда тканый рисунок дополнялся ручной вышивкой. На выставке демонстрируются различные образцы материй того времени. Дополняет представление современного зрителя о характере одежды XVIII века и ее цветовой гамме архивный документ середины 1750-х годов - «Реестр платьев, внесенных в парадную опочивальню Елизаветы Петровны». Среди прочих названий в нем упомянуты «алой рацеморовой полшлафорок под лиф тафты белой, алой рацеморовой карсет тафты белой на подкладку, желтой тафтяной полшлафорок, пунцовый тафтяной полшла-форок, белой полшлафорок, голубой гарнитуровой полшлафо-рок»16. В РГАДА также хранится реестр «от нижайших мастеров» с указанием исполненной работы и цены за нее17. В период с 1753 по 1755 год портной Шефлер «за шитье платьица» просил заплатить 42 рубля 40 копеек, а портной Косман затребовал колоссальную по тем временам сумму - 247 рублей 17 копеек. Мастеру Шихту «за дело фижбенов» и камердинеру Бастидону «за сделанные парики» причиталось по 53 рубля. Как видим, среди мастеров подобного рода преобладали иностранцы, однако встречались и россияне. Например, портной Гранин, просивший «за шитье платьица» 91 рубль. В документе приводятся сведения о том, что «находящемуся при гардеробе сержанту Степану Пастуховскому» причиталось 40 рублей на возмещение «издержанных собственных денег» за покупку лент и разных материй, а также «инструментов, свинцу и дубу».

Несмотря на обилие платьев и дамских аксессуаров, принадлежавших Елизавете Петровне, многие из них были утрачены еще при ее жизни. Так, в московском пожаре 1752 года «императрица лишилась всего своего огромного гардероба»18. Сама государыня рассказала великой княгине, что «сгорело четыре тысячи пар платьев, и что изо всех них она жалеет только об одном, именно сшитом из той материи, которую я ей подарила и которая была прислана мне матушкою. Тут же погибли и другие драгоценные вещи императрицы, между прочим таз с разными каменьями, который был куплен графом Румянцевым в Константинополе и за который заплачено было восемь тысяч червонцев»19. Однако уже десять лет спустя утраченное было с лихвой восстановлено. Воспитатель Петра Федоровича Якоб Штелин свидетельствовал, что после смерти императрицы в 1761 году новый император обнаружил в ее гардеробе пятнадцать тысяч платьев, «частью один раз надеванных, частью совсем не ношенных, 2 сундука шелковых чулок, лент, башмаков и туфлей до нескольких тысяч. Более сотни неразрезанных кусков богатых французских материй»20. К сожалению, до нас не дошли подлинные наряды из гардероба императрицы. На выставке представлена реконструкция женского платья середины XVIII века, выполненная реставраторами ГИМ, возможно, из ткани, принадлежавшей Елизавете Петровне.

Обширная портретная галерея, жанровые полотна, документальные свидетельства, экспонирующиеся на выставке «Елизавета Петровна и Москва», дают прекрасную возможность представить, как управляла и как жила российская самодержица.

 

1 Валишевский К. Дочь Петра Великого. М., 1989. С. 263.
2 цит. по: Костомаров Н.И. русская история в жизнеописаниях ее главнейших деятелей. Кн. 3. вып. 7. М., 1992. с. 213.
3 «Российский Вифлеем: Коломенско село, / Которое на свет петра произвело! / Ты счастья нашего источник и начало...» (Сумароков А.П. Российский Вифлеем // Полное собрание всех сочинений, в стихах и прозе, покойного действительного статского советника, ордена св. Анны кавалера, лейпцигского ученого собрания члена, Александра Петровича Сумарокова. М., 1787. ч. VI. С. 303).
4 РГАДА. ф. 4. Переписка лиц императорской фамилии и других высочайших особ. Ед. хр. 22. Л. 36.
5 Там же. л. 2.
6 Там же. Л. 5. Письмо Петра I царевне Елизавете из села Преображенского. 2 февраля 1718.
7 Цит. по: Павленко Н.И. Елизавета Петровна. М., 2008. С. 13.
8 Цит. по: Императрица Елизавета Петровна и Царское село: Альбом. СПб., 2010. С. 7.
9 Записки императрицы Екатерины Второй. Репринт. воспроизв. изд. 1907 г. М., 1989. С. 39 (Далее: Записки Екатерины Второй).
10 Авторами живописных копий и гравюр были Алексей Антропов, Иван Вишняков,
христиан Альберт Вортман, Иван Соколов, Иоганн Штенглин.
11 РГАДА. ф. 17. Ед. хр. 171. л. 21.
12 Записки Екатерины Второй. С. 211-212.
13 Записки императрицы Екатерины II. Лондон, 1859. Репринт. воспроизв. М., 1990. С. 108 (Далее: Записки Екатерины II).
14 РГАДА. Ф. 14. Придворное ведомство. Ед. хр. 61. Л. 17.
15 Записки Екатерины II. С. 122.
16 РГАДА. Ф. 14. Придворное ведомство. Ед. хр. 88. Л. 9.
17 РГАДА. Ф. 14. Придворное ведомство. Ед. хр. 933. Л. 3.
18 Записки Екатерины II. С. 144.
19 Там же.
20 Анисимов Е.С. Россия в середине XVIII в. борьба за наследие Петра I. М., 1986. С.

«Елизавета Петровна и Москва»
Москва, Лаврушинский переулок, 12. 9 декабря 2010 – 27 марта 2011

Организаторы проекта:

Государственная Третьяковская галерея
Генеральный директор И.В. Лебедева
Заместитель генерального директора по научной работе Л.И. Иовлева
Заместитель генерального директора по экспозиционно-выставочной работе А.А. Воробьев
Главный хранитель Т.С. Городкова

ОСАО «Ингосстрах»
Генеральный директор А.В. Григорьев
Вице-президент И.П. Соломатин
Начальник управления страхования VIP-клиентов И.А. Пономарева
Начальник управления маркетинга М.А. Пичугин
Заведующий сектором управления страхования VIP-клиентов И.В. Руденко

 

Организаторы благодарят за участие в проекте:

Государственный Русский музей, Санкт-Петербург. Директор В.А. Гусев
Заместитель директора по научной работе Е.Н. Петрова

Государственный Исторический музей, Москва. Директор А.К. Левыкин

Российский государственный архив древних актов, Москва. Директор М.Р. Рыженков

Музей архитектуры имени А.В.Щусева, Москва. Директор И.М. Коробьина

Государственный историко-культурный музей-заповедник «Московский Кремль». Директор Е.Ю. Гагарина

Государственный музей керамики и «Усадьба Кусково XVIII века», Москва. Директор С.В. Авдонин

 

Спонсор выставки

Издание каталога к выставке осуществлено при поддержке Анатолия Новикова

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play