Александр Иванов. К 200-летию со дня рождения

Людмила Маркина

Рубрика: 
ВЫСТАВКИ
Номер журнала: 
#4 2006 (13)

«Иванов - целая загадка. С одной стороны, кто из русских его не знает? И с другой - никто из русских людей его не знает». Эти строки С.П. Дягилева, написанные в начале XX столетия, можно повторить и сегодня, в дни, когда отмечается юбилей художника.

Действительно, личность Александра Андреевича Иванова и его творчество оценивались современниками и последующими поколениями по-разному. Товарищ Иванова по Академии художеств, гравер Федор Иордан, вспоминал, что он был «упрям и своеобычен». Поэт В.А. Жуковский, сопровождавший наследника престола Александра Николаевича в заграничном путешествии, после посещения римской мастерской А. Иванова отметил: «Живописец с добрым сердцем и энтузиазмом к своему творчеству». Генерал и художник-любитель Л.И. Киль, будучи в должности начальника над русскими художниками в Риме, называл Иванова «сумасшедшим мистиком». А вице-президент Академии, гравер и скульптор Ф.П. Толстой, который был вынужден разбираться в конфликте Л.Киля с русскими пенсионерами, записал в своем дневнике: «Иванов очень умен и ужасный, кажется, хитрец». Художник-моряк А.П. Боголюбов, встретивший мастера в Париже во время возвращения на родину, отметил его поистине «маниакальное» отношение к большой картине.

«Поэт и труженик-художник!» - с восторгом написал П.А. Вяземский, увидевший полотно «Явление Миссии» в Петербурге. Поэт посвятил живописцу специальное стихотворение, датированное 30 июня 1858 года (за четыре дня до смерти А. Иванова).

После кончины Александра Андреевича в печати появилось несколько откликов. Так, 5 июля в «Московских ведомостях» был напечатан некролог, подписанный инициалами В.Б. (Василий Боткин? - ЛМ), в котором говорилось: «Кто ценит и гордится замечательными людьми нашего отечества, тот поймет всю важность этой потери. Александр Андреевич умер на пятьдесят третьем году жизни, окончив свой давно начатый труд, свою бессмертную картину «Явление Мессии народу»... Кроме своего таланта и любви к труду, Иванов имел ум чрезвычайно обширный, развитый тридцатилетним пребыванием за границей, чтением всего замечательного, что выходило по части философии. Он был твердый боец в своей жизни и вышел из боя победителем. Каким мог бы он быть вожатым нашему юному искусству! Кроме своих художественных достоинств, Иванов имел нежную душу и детски простодушное сердце».

Религиозный философ А.С. Хомяков, который приобрел впоследствии целый ряд замечательных произведений А.А. Иванова (в том числе «Аполлон, Гиацинт и Кипарис»), написал статью «Картина Иванова» (письмо к редактору «Русской беседы»), дав ему определение «святой художник». По мнению влиятельного критика - демократа Н.Г. Чернышевского, Иванов «принадлежал по своим стремлениям к небольшому числу избранных гениев, которые решительно становятся людьми будущего». И.С. Тургенев, совершивший с «signor Alessandro» путешествие в Альбано и Фраскати и встретивший художника в Петербурге, с прозорливостью тонкого психолога ближе многих разобрался в сложной духовной организации А. Иванова. Писатель вспоминал: «. в нем было что-то мистическое и детское, мудрое и забавное, все в одно и то же время; что-то чистое, искреннее и скрытное, даже хитрое».

В последующие годы многочисленные исследователи и «толкователи» творчества А.А. Иванова, каждый в силу собственных способностей и в духе своего времени, пытались ответить на вопрос: что представляет собой искусство живописца? Впервые краткий биографический очерк и публикацию огромного эпистолярного наследия мастера осуществил в 1880 году художник Михаил Боткин (брат писателя Василия Боткина), в квартире которого на Васильевском острове (3-я линия, 13, дом Кранихфельда, ныне дом 8) жил Александр Иванов последние месяцы.

Попытки исследования художественного развития А.А. Иванова находим у автора знаменитого «Словаря художников» Н.П. Собко, в работах А.П. Новицкого и Н.И. Романова - хранителя картинной галереи Румянцевского музея, в котором с 1861 года находилось большое полотно и многие этюды. В советское время художника, писавшего на религиозные темы, почти не изучали. Последняя публикация Всеволода Зуммера «Эсхатология Иванова», вышедшая в 1928 году незначительным тиражом в материалах Харьковского университета, была посвящена религиозному учению о конечных судьбах мира и человека. С тех пор в течение почти 25 лет к наследию Иванова практически никто не обращался. Переломный для страны 1956 год совпал с юбилеем живописца и дал новый импульс к исследованию наследия великого мастера. Появился двухтомный труд Михаила Алпатова, в котором «обрисован жизненный путь А. Иванова и ход его творческого развития». Третьяковская галерея - хранительница самого большого (330 произведений живописи и свыше 1000 - графики) и разнообразного творческого наследия художника - организовала первую монографическую выставку Александра Иванова. Во вступительной статье к каталогу А.И. Архангельской высказывалось ни на чем не основанное суждение об отходе живописца от православия и утрате им веры, «педалировалась» его связь с революционерами-демократами. Показательна оценка Иванова, который «в условной, утопической форме выдвинул самую жгучую проблему социальной действительности, проблему освобождения угнетенного человечества». Усилиями искусствоведов последующего поколения (М.М. Аленовым, М.Г. Неклюдовой, Г.А. Загянской, Е.Н. Гусевой) в 1960-1990-х годах такая тенденциозность была преодолена. Вышли в свет книги, альбомы и многочисленные статьи, посвященные изучению отдельных произведений и тем в творчестве А. Иванова. В 1981-1982 годах к 175-летию со дня рождения живописца в Третьяковской галерее была развернута расширенная экспозиция работ мастера из фондов (без каталога). Директор галереи, художник-монументалист Ю.К. Королев делал упор на воссоздание творческой лаборатории А.А. Иванова.

Особая страница в изучении наследия Иванова - демонстрация и восприятие его искусства за рубежом. С середины 1960-х годов произведения художника стали показывать в составе шедевров русской живописи на различных выставках в Японии (1966-1967, Токио, Киото), США (1978-1979, Миннеаполис, Вашингтон) и Германии. Отдельно следует сказать о развернутой в Баден-Бадене и Ганновере в 1981-1982 годах - «Русская живопись первой половины XIX века». В этой экспозиции и каталоге к ней был специальный раздел, посвященный творчеству А. Иванова. Организатор выставки с немецкой стороны Катарина Шмидт уделила большое внимание взаимосвязям русских художников и писателей, в частности прослеживались непростые взаимоотношения А.А. Иванова с Н.В. Гоголем.

В 1990-е годы произведения мастера демонстрировались в Бельгии (1996, Антверпен) и Германии (1999, Кассель). В каталоге на фламандском языке была помещена статья М.П. Виктуриной, в которой опубликован уникальный рентгенографический материал, касающийся «Венецианского эскиза» и других этюдов к картине «Явление Христа народу». На выставке «Русская живопись эпохи бидермейера» в Касселе раздел произведений Иванова насчитывал 17 рисунков, акварелей и этюдов маслом. В своем предисловии немецкий искусствовед Биргит Бидерман охарактеризовала художника как «последнего выдающегося представителя русской академической живописи».

В 2003 году состоялась грандиозная выставка «Величие Рима», на которой самым интересным для русского историка искусства стал раздел «Между Востоком и Западом: главные фигуры на римской сцене». Устроители экспозиции намеревались наглядно сопоставить творения К. Брюллова и А. Иванова с работами итальянских и других мастеров-современников. Уникальным событием стала демонстрация грандиозного полотна кисти К.П. Брюллова «Последний день Помпеи». Впервые картина покинула пределы России и через 170 лет вновь очутилась в Риме. То же самое произошло и с работой А.А. Иванова «Аполлон, Гиацинт и Кипарис». Но большое полотно «Явление Христа народу», в силу различных обстоятельств, не было выдано. Итальянские организаторы изобретательно подошли к решению проблемы. Холст в размер произведения (540 х 750) заполнили этюдами (всего восемь) отдельных персонажей - «Голова Иоанна Крестителя», «Мальчик, выходящий из воды», «Фигура Христа» и др. К сожалению, эксперимент следует признать неудачным. В результате получилась маловыразительная «мозаика», не передающая целостного впечатления.

В современной России имя А.А. Иванова - одно из самых востребованных имен в Интернете. К наследию художника обращаются люди диаметральных взглядов и позиций. Это и религиозные деятели (Александр Мень), и авторы сайтов «Православие» (Федоров) и «Neofit.ru», а также посетители Российского литературного портала геев и Развлекательного гей-портала в Интернете.

Художник носил самую распространенную в России фамилию, которая происходит от крестильного имени Иоанн, в мирской форме - Иван. Однако в отличие от многих Ивановых его фамилия произносилась с ударением на втором слоге. Отец художника, Андрей Иванович, не знал своих родителей, он происходил из московского Воспитательного дома. В числе 28 мальчиков-сирот его определили в Академию художеств. Способный и трудолюбивый юноша достиг профессорского звания. Мать будущего художника, Екатерина Ивановна Демерт, была из обрусевших немцев, дочерью мастера позументного цеха. Однако она исповедовала православие и не учила детей немецкому языку (во всяком случае, А.А. Иванов им не владел).

Александр Андреевич Иванов родился 16 (28) июля 1806 года в Санкт-Петербурге. В доме Ивановых царила патриархальная атмосфера, жизнь приучила старших проявлять во всем осторожность. «Мои родители мнительны, - писал позднее Александр Андреевич, - мы всосали с молоком матери сей недостаток. Отсюда происходит, что мы и наши родители склонны к добрым поступкам, но пороком своим часто обижаем без намерения людей невинных, часто бегаем и дичимся людей нам полезных, подозревая их в чем-то». Эти слова во многом раскрывают особенности характера Александра Иванова и проливают свет на его взаимоотношения с людьми. Так, после смерти отца художник и его младший брат Сергей находились в Риме. Наследственными делами в Петербурге занимался по их просьбе живописец Ф. Моллер. Бывший офицер и дворянин, он, искренне привязанный к А. Иванову, с немецкой педантичностью исполнял поручения. Однако переписка ясно показывает, что Александр Андреевич постоянно подозревал Моллера в лености, умолчании и сокрытии каких-то вещей.

Отец А. Иванова, давший сыну первоначальную подготовку в рисунке и живописи, на протяжении всей своей жизни имел большое влияние на мировоззренческое и художественное развитие старшего сына. Одиннадцати лет Александр поступил в Академию в качестве вольноприходящего ученика сначала в класс отца, а затем - профессора А.Е. Егорова. С юных лет талантливый подросток обнаруживал такие поразительные способности, что подозревали отца-профессора в помощи ему. За успехи в рисовании воспитанник Академии А. Иванов получил две серебряные медали.

В 1824 году за картину «Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора» (ГТГ) Иванов получил малую золотую медаль. Сюжет произведения был весьма распространен в Императорской Академии художеств. Юный Иванов писал полотно одновременно со старшими по возрасту воспитанниками А.Т. Марковым и П.К. Нотбеком. Среди конкурентов предпочтение было отдано Иванову. Конференцсекретарь Академии В.И. Григорович отметил умение молодого живописца вникнуть в свой предмет и высказал несколько благожелательных слов. Произведение, которое демонстрировалось на академической выставке, имело успех у публики и удостоилось положительной рецензии в прессе. Редактор журнала «Отечественные записки» Б.М.Федоров писал: «Картина Иванова более согласна с повествованием Илиады».

В этот период художник тщательно изучал гравюры с картин Леонардо да Винчи и Рафаэля, Тициана и Пуссена. Иванова интересовали работы Дюрера («Дюрер - художник истинно народный»). Ему были близки строки из книги Вакенродера «Об искусстве и художниках», в которой говорится о том, как важно в юности учиться у великих мастеров и найти «свой род живописи».

Комитет Общества поощрения художников задал А. Иванову программу «Иосиф, толкующий сны заключенным с ним в темнице виночерпию и хлебодару» (1827, ГРМ). Как гласит книга «Бытие», виночерпий и хлебодар египетского царя были заключены в темницу, где томился Иосиф. Однажды они попросили его истолковать их сны. Иосиф предсказал виночерпию освобождение: «Через три дня фараон вознесет главу твою и возвратит тебя на место твое...», - а хлебодару смерть: «Через три дня фараон снимет с тебя голову твою и повесит тебя на дереве.» Слова Иосифа привели одного в ликование, другого в ужас. Иванов умело передал два противоположных состояния человека. Фигура лежащего хлебодара динамична и выразительна, лицо искажено страшной гримасой, точно найден жест руки, отталкивающей плохую весть, красная драпировка подчеркивает драматизм происходящего. Для раскрытия замысла Иванов использовал особый прием: вся сцена полностью погружена во тьму, лишь отдельные детали выхвачены светом.

Картину благосклонно встретили и в академической среде, и современная критика. «Если Иванов будет идти вперед подобным шагом, то вскорости станет в ряду первоклассных художников наших», - прозорливо писал П. Свиньин. Программу удостоили большой золотой медали, и в сентябре 1828 года Александр получил звание художника XIV класса. Однако среди членов ОПХ возникли разногласия; некоторым казалось невероятным, что молодой автор самостоятельно исполнил столь зрелое произведение. Было решено вновь испытать его и предложить новую программу на мифологическую тему - «Беллерофонт отправляется в поход против Химеры» (1829, ГРМ).

Беллерофонт, сын коринфского царя Главка, совершил множество подвигов на крылатом коне Пегасе.

Однажды, по воле ликийского правителя Иоабата, он отправился в победоносный поход против трехликого чудовища Химеры. Воспользовавшись мотивами античного мифа, Иванов вложил в картину содержание, соответствующее принципам классицизма. В основе замысла лежит идея долга и героического самопожертвования. Сохранилось несколько эскизов к полотну, позволяющих судить о процессе работы над ней.

Произведения раннего петербургского периода Иванова обладали всеми характерными чертами живописи русского классицизма: уравновешенной композицией, четким распределением фигур и предметов по планам, плавным контурным рисунком и локальным цветом. Молодой художник уже тогда стремился добиться эмоциональной выразительности в традиционной трактовке мифологических и евангельских тем, «чтобы зритель, взирая на картину, преисполнился сам высокости или чтобы она породила в нем высокие чувства».

Летом 1830 года пенсионеры Общества поощрения художников А. Иванов и Г. Лапченко отправились на четыре года в Рим «для усовершенствования в исторической живописи». Строгая инструкция предписывала художникам в первый год проезд и осмотр достопримечательностей, во второй - исполнить «картон в натуральную величину с картины Микель-Анжело, что в капелле Сиксовой в Ватикане, изображающей Сотворение человека», в третий - «заниматься произведением картины своего сочинения». По сложившейся традиции каждые два месяца пенсионеры были обязаны посылать в Общество подробные отчеты. В истории русского искусства отчетам Иванова нет равных по обстоятельности, серьезности оценок и суждений.

В октябре 1830 года А. Иванов прибыл в Рим и начал хлопотать о получении разрешения работать в Сикстинской капелле для копирования фрески «Создание человека» Микеланджело. Одновременно, «чтобы написать наготу, вместо натурного класса», художник начал работу над картиной «Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением» (1831-1834, ГТГ). Иванов обратился к образу Аполлона - олимпийского бога, покровителя искусств и художественного вдохновения. Среди величавой, спокойной природы художник изобразил Аполлона и его юных друзей - поющего Гиацинта (Гиакинфа) и Кипариса, играющего на свирели. Гиацинт - сын спартанского царя Амикла и правнук Зевса. По другой версии мифа, его родители - муза Клио и Пиер. Гиацинт был любимцем Аполлона, который нечаянно убил его, попав в него диском во время соревнований. Из крови Гиацинта выросли цветы, получившие имя несчастного юноши. Кипарис - сын Телефа. Овидий в «Метаморфозах» рассказывает историю о привязанности Кипариса к прекрасному оленю. Однажды юноша случайно смертельно ранил животное и горько его оплакивал. По просьбе Кипариса боги превратили его в дерево печали и вечной скорби.

Картина представляет собой высокий образец русского классицизма. Композиция уравновешена и гармонична. Фигуры персонажей вписаны в классический треугольник. Аполлон, Гиацинт и Кипарис олицетворяют собой три возраста, три мелодии, три степени творчества и, наконец, три вида прекрасного - возвышенное, чувственное и трогательно-наивное.

В этом раннем произведении проявился новый метод работы живописца, отличный от академического. Правила, полученные Ивановым в петербургской Академии художеств, ориентировали воспитанников на подражание классическим образцам. В Италии Иванов усердно копировал античные барельефы и круглую скульптуру, а также произведения мастеров эпохи Возрождения. Наряду с этим он уделял большое внимание и натурным этюдам. В результате Иванов пытался создать синтетический стиль. Художник писал: «Мне хотелось бы на прекрасной натуре проверить те сведения, которые я зачерпнул, копируя Рафаэля». Исходя из этой задачи, Иванов обратился к статуе Аполлона Бельведерского, послужившей прообразом Аполлона. Для Кипариса он исполнил карандашный этюд с античного барельефа, изображавшего Эндимиона. Одновременно художник написал несколько натурных этюдов маслом: «Голова белокурого мальчика», «Голова мальчика-пиффераро» (оба - ГТГ). Первые попытки на пути преодоления академических канонов, по-видимому, не удовлетворили мастера. Картина так и осталась незавершенной.

А. Иванов долго раздумывал над темами, которые бы стали основой нового произведения: «Выбор сюжета для будущей картины моей долго затруднял меня». Художник исполняет эскизы «Сон Иакова» (начало 1830-х, ГТГ), «Давид играет на арфе перед Саулом» (1831, ГТГ), «Иосиф открывается братьям» (1831-1833, ГТГ). Важными подступами к большой теме стали эскизы к неосуществленной картине «Братья Иосифа находят чашу в мешке Вениамина» (1831-1833, ГТГ). Сюжет библейской истории повествует о том, что сын Иакова Иосиф, проданный братьями в рабство, занял важный пост при дворе фараона. По прошествии многих лет коварные братья прибыли по торговым делам в Египет. Грозный египетский начальник, в котором они не узнали Иосифа, щедро одарил их. Однако, чтобы наказать братьев, Иосиф приказал положить в мешок Вениамина (единоутробный брат Иосифа) дорогую серебряную чашу. На обратном пути гонцы египетского начальника настигли братьев и обвинили в краже. Уверенные в своей непогрешимости братья Иосифа горячо отрицали причастность к воровству и предложили осмотреть вещи. Они были готовы отдать в рабство того, у кого будет найдена чаша. Иванов изобразил кульминационный момент, когда ничего не подозревающие братья обнаруживают чашу в мешке Вениамина. Художник стремился передать самые разные чувства персонажей: ужас и отчаяние, горе и бессилие. Вот как он сам определял характер героев: «Иуда нрава смелого и горячего, рвет платье с отчаяньем; второй более флегматичен; Самсон, испытав темницу, бросился на землю. Домостроитель, как образованный человек, не горячится... В прочих фигурах отголоски сего действия».

Александр Иванов исполнил множество подготовительных рисунков и несколько эскизов (три - в ГТГ) к этому сюжету. Он стремился найти тот миг, то положение действующих лиц, которое можно было бы перенести на большое полотно. По мере работы, не без влияния немецкого живописца И.Ф. Овербека, художник все отчетливее понимал тщетность замысла. Нахождение чаши - это всего лишь эпизод истории Иосифа, ее поворотный момент, но он не объясняет всего в полном объеме. Изображенная сцена напоминала театральную драму, жесты героев носили декларативный характер. Потерпев неудачу, Иванов нашел для себя вселенскую идею в сюжете «Явление Мессии народу», который займет его до конца жизни.

В 1833 году в письме в Общество поощрения художеств он изложил свой замысел достаточно ясно и определенно: «...я остановился на Евангелии от Иоанна! Тут, на первых страницах, увидел я сущность всего Евангелия - увидел, что Иоанну Крестителю поручено было Богом приуготовить народ к принятию учения Мессии, а наконец, и лично Его представить народу. Предмет сей никем еще не делан, следовательно, будет интересен уже и по новизне своей».

Но Иванов не сразу счел себя подготовленным к реализации этого замысла и в качестве приближения к теме приступил к двухфигурной композиции «Явление Христа Марии Магдалине» (1835, ГРМ). Работая над картиной, Иванов скрупулезно перечитал тексты четырех Евангелий, книги М. Ланчи, Ф. Феррарио, выискивал и уточнял детали, связанные с воскресением Христа, и, конечно, много работал в мастерской. На одном из первых эскизов (1833, ГРМ) живописец поместил фигуру ангела, впоследствии он сосредоточил свое внимание только на двух персонажах. Художник выбрал кульминационный момент, когда Иисус останавливает порыв узнавшей его Марии. Выразительным жестом правой руки он словно говорит ей: «Не прикасайся!» Иванову удалось найти почти совершенное слияние позы, жеста, мимики героев Евангелия. В письме к отцу он сообщал, что сам остался доволен «удвоенным шагом Бога и запретительным положением руки. в одну секунду с суетной осадкой корпуса Марии, живо бросившейся к ногам Учителя». Художник добивался особого выражения лица Марии Магдалины, когда следы слез и горя смешиваются с радостью и надеждой. Иванов применял своеобразный прием: заставлял натурщицу теребить в руках лук. При появлении слез, он смешил итальянку. Полные слез глаза и улыбка на устах давали художнику понятие о Магдалине, увидевшей Христа. Иванов стремился передать не условное состояние природы, а «утреннюю глуботу».

Полотно было закончено в декабре 1835 года, и художник выставил его в своей мастерской. Б. Торвальдсен пришел в восторг от произведения. А.И. Иванов прислал сыну выписки из статьи А.В. Тимофеева, посетившего ателье А.А. Иванова. В его обзоре говорилось: «"Явление Спасителя по Воскресении Магдалине”, сюжет, над которым трудились многие живописцы; но что в этой картине особенно хорошего - положение Спасителя. Это - Бог! Величие, кротость, уверенность, благодать, святость, могущество. Картина эта прекрасна». В начале 1836 года полотно было показано на выставке в Капитолии. Среди произведений О. Кипренского, М. Лебедева, Ф. Кателя и других мастеров, работавших в Риме, историческое полотно Иванова, безусловно, выделялось. «Явление Христа Марии Магдалине» сделало имя Александра Иванова известным. Художник занял первое место (после отъезда К. Брюллова) в русской колонии. В мае 1 836 года картина была отправлена в Петербург, а в сентябре Иванов удостоился звания академика.

Одновременно с «Явлением Христа Марии Магдалине» Иванов послал в Общество поощрения художников кальку с последнего эскиза «Явление Мессии в мир». Существует целый ряд эскизов к полотну, позволяющих проследить мучительный процесс работы над произведением. В собрании ГРМ находятся: эскиз 1834 года, эскиз верхней части картины и так называемый малый вариант, служивший Иванову эскизом. В ГТГ - три экземпляра: «строгановский», «венецианский» и эскиз левой части картины. Одновременно с эскизами Иванов работал над этюдами к отдельным образам и пейзажу. Наглядным свидетельством этого титанического труда служит огромное их количество (в ГТГ - более 300. в ГРМ - 77). Подробно история создания картины изложена в статье Л. Головиной (см.: Третьяковская галерея. 2005. № 4), поэтому здесь мы сосредоточили внимание на других произведениях мастера, которые по сути своей были подготовкой к работе над большим полотном.

В декабре 2006 года в залах Третьяковской галереи на Крымском Валу будет развернута обширная экспозиция, посвященная юбилею великого живописца. Экспозиция, включающая около 300 произведений, значительна по охвату различных сторон творчества мастера (живопись, рисунок, акварель). Наряду с работами из собрания Третьяковской галереи будут представлены произведения из Русского музея. Эпистолярное наследие художника (дневники, записки, письма), которое практически не было доступно для обозрения широкой публике, предоставит Отдел рукописей Российской государственной библиотеки. Планируется издание альбома-каталога. Устроители выставки надеются, что она внесет свой вклад в осмысление творчества Александра Иванова на новом этапе развития русской школы живописи.

Иллюстрации
Беллерофонт отправляется в поход против Химеры. 1829
Беллерофонт отправляется в поход против Химеры. 1829
Холст, масло. 130,5×113. ГРМ
Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора. Эскиз-вариант
Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора. Эскиз-вариант
Бумага, итальянский карандаш, растушка. 23,9 х 28,9. ГТГ
Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора. 1824
Приам, испрашивающий у Ахиллеса тело Гектора. 1824
Холст, масло. 119×124,7. ГТГ
Иосиф, толкующий сны заключенным с ним в темнице виночерпию и хлебодару. 1827
Иосиф, толкующий сны заключенным с ним в темнице виночерпию и хлебодару. 1827
Холст, масло. 178,5×213. ГРМ
Братья Иосифа находят чашу в мешке Вениамина. 1831–1833
Братья Иосифа находят чашу в мешке Вениамина. 1831–1833
Холст, масло. 36×55. ГТГ
Голова Иуды (одного из братьев Иосифа). Лист из альбома. Фрагмент
Голова Иуды (одного из братьев Иосифа). Лист из альбома
Бумага коричневая, итальянский карандаш, мел. 28,8 х 43,8. Фрагмент. ГТГ
Спящая натурщица (со спины). Ок. 1835
Спящая натурщица (со спины). Ок. 1835
Бумага, итальянский карандаш, графитный карандаш. 44,2 х 58,5. ГТГ
Мастерская А.А. Иванова в Риме. Ок. 1840
Мастерская А.А. Иванова в Риме. Ок. 1840
Бумага, тушь, акварель, кисть, перо. 24,6×35. ГТГ
Портрет Виттории Кальдони. 1834
Портрет Виттории Кальдони. 1834
Холст, масло. 25,2×23,2. ГРМ
Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением. 1831–1834
Аполлон, Гиацинт и Кипарис, занимающиеся музыкой и пением. 1831–1834
Холст, масло. 100×139,9. ГТГ
Голова Марии Магдалины. 1833–1835
Голова Марии Магдалины. 1833–1835
Три этюда-варианта. Бумага коричневая, итальянский карандаш, графитный карандаш. 59,7 х 45,6. ГТГ
Голова Марии Магдалины. Этюд
Голова Марии Магдалины. Этюд
Холст, масло. 65×56. ГТГ
Явление Христа Марии Магдалине после Воскресения. 1835
Явление Христа Марии Магдалине после Воскресения. 1835
Холст, масло. 242×321. ГРМ
Явление Христа народу (Явление Мессии). 1837–1857
Явление Христа народу (Явление Мессии). 1837–1857
Холст, масло. 540×750. ГТГ
Октябрьский праздник в Риме. Сцена в лоджии (приглашение к танцу). 1842
Октябрьский праздник в Риме. Сцена в лоджии (приглашение к танцу). 1842
Бумага, акварель, графитный карандаш. 41,1×57,8. ГТГ
Жених, выбирающий кольцо для невесты. 1839
Жених, выбирающий кольцо для невесты. 1839
Бумага, акварель, итальянский карандаш. 30,3×35,5. ГРМ
Портрет Н.В. Гоголя. 1841
Портрет Н.В. Гоголя. 1841
Холст, масло. 14×12,5 (овал). ГРМ

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play