Момент истины
В мае 2011 года произошло историческое событие, которое музейное сообщество в России ожидало более двадцати лет: благодаря финансовой поддержке ОАО Банк ВТБ из Женевы на родину вернулась коллекция рисунков Николая Николаевича Ге.
По своей полноте и целостности женевская коллекция уникальна. Это самое крупное из известных сейчас собраний графики Ге: пятьдесят пять листов с рисунками, общее количество которых (вместе с изображениями на оборотах) равно семидесяти. Ее состав отражает наиболее сущностные стороны творчества мастера, принципиальные для понимания масштаба и своеобразия его дарования как рисовальщика. Рисунки, хранящиеся в различных музеях России (ГТГ, ГРМ, ГМИИ им. А.С. Пушкина, Государственный музей Л.Н. Толстого, Нижегородский Государственный художественный музей) и ближнего зарубежья (Киевский музей русского искусства, Днепропетровский художественный музей), среди которых есть ряд первоклассных произведений, лишь дополняют женевское собрание, образующее основной корпус графики художника.
Коллекция представляет Ге во всей его неповторимой индивидуальности искателя Истины, единомышленника и соратника Л.Н. Толстого. Значительная часть произведений женевского собрания характеризует творческие отношения писателя и художника. В нее входят прежде всего двенадцать превосходных рисунков — оригиналов иллюстраций к рассказу «Чем люди живы» (1886)1. История ангела, усомнившегося в Промысле Божьем и низвергнутого в наказание на землю, рассказанная очень реалистично, понятным, простым языком, нашла в рисунках адекватную интерпретацию. Ге изобразил отдельные эпизоды повествования со всей обстоятельностью художника-реалиста, тщательно и очень деликатно разработав их в тональном отношении. Рисунки пронизаны светом, который придает какую-то особую «драгоценность» оригиналам и совершенно не передается в репродукциях. Другой большой цикл составляют эскизы иллюстраций для предполагавшегося издания «Краткого изложения Евангелия» Толстого (1886—1888), запрещенного цензурой и оставшегося незавершенным. Эти выполненные углем и колоссальные по размеру листы — совершенно другие по стилю: очень экспрессивные, сделаны динамичным штрихом, в ряде случаев — сложные по структуре. Отдельную группу образуют эскизы к картинам, составляющим основу экспозиции зала Ге в Третьяковской галерее: «Вестники Воскресения» (1867), «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» (1871), «Выход Христа с учениками с Тайной вечери в Гефсиманский сад» (1889), «Совесть. Иуда» (1891), «“Что есть истина?” Христос и Пилат» (1890), «Суд синедриона. “Повинен смерти!”» (1892). Семнадцать рисунков связаны с работой художника над «Распятием», главным произведением его «страстного цикла». Ге отдал ему много лет: начиная с 1884 года, он создал наряду с многочисленными незавершенными вариантами четыре законченные картины. Сохранившиеся в коллекции рисунки — эскизы и натурные штудии — относятся к 1892—1894 годам. В это время Ге рисовал эскизы и наброски к «Распятию» непрерывно, постоянно меняя композицию, не прекращая черновой работы даже тогда, когда писал очередной, как ему казалось, последний вариант. Он вкладывал весь темперамент, всю мощь духовной страсти в выражение захватившей его идеи. На протяжении небольшого промежутка времени им были созданы совершенно разные композиции: натуралистичные и тяготеющие к символике; драматические и гармонично-просветленные; реалистические и шокирующие экспрессией и гротеском, неведомыми художественному языку XIX столетия. Уголь и соус — два основных инструмента, которыми Ге творил эту поражающую своей невероятной свободой владения техникой полифоническую сюиту. Серия рисунков к «Распятию» представляет собой очень цельный в художественном отношении блок произведений, создающий вполне самодостаточный художественный эффект. Это — вершина творчества Ге-рисовальщика, один из наиболее значительных и вдохновенных вкладов в историю отечественного искусства конца XIX столетия.
Судьба женевской коллекции вполне могла стать темой драматичного и захватывающего романа. В нем было бы все — незаурядные характеры, кипение страстей, невероятные повороты сюжета и необъяснимая, иногда кажущаяся фантастической взаимосвязь событий, приведших в итоге к счастливому финалу.
Ге-младший был прекрасным сыном. Отрекшись от идей, которым следовал в жизни под влиянием отца, он остался верен своему сыновнему долгу перед его памятью. В Европе он организовал несколько выставок произведений художника: в 1903 году в Париже, а затем в Женеве, и позднее, в 1928 году по случаю столетнего юбилея Толстого. Наряду с «Распятием» (1894) и портретами, он выставлял также рисунки — иллюстрации к «Краткому изложению Евангелия», к рассказам «Чем люди живы» и «Кающемуся грешнику». В 1903 году издал «Альбом художественных произведений Николая Николаевича Ге», в котором были воспроизведены 230 картин, этюдов и рисунков художника2. Работа по подготовке издания заняла около трех лет: «Сначала я собирал, а Мей [фотограф] снимал все, что было в известных мне руках и музеях, а потом два года ездил по России и разыскивал то, что было в неизвестных руках... Снявши около 340 фотографий, я решил выпустить Альбом»3. Деньги на издание пожертвовали московский предприниматель и коллекционер К.Т Солдатёнков и младший сын Л.Н. Толстого, Михаил, часть средств вложил сам Николай Николаевич. Он занимался также подготовкой материалов к биографии отца4, планируя включить в издание произведения, по разным причинам не вошедшие в альбом.
Жизнь Николая Николаевича-младшего за пределами отечества нельзя назвать счастливой. В материальном отношении семья жила трудно, и ему приходилось заниматься предпринимательством: арендовать и сдавать в субаренду землю, перегонять из Швейцарии в Россию скот. Уже в середине 1900-х семья распалась. В 1906 году Ге- младший принял французское гражданство, а Зоя Григорьевна, с которой наконец был снят негласный надзор, в 1912 году вернулась со своими детьми на родину. Младший сын Ге, Коля, страдавший психическим расстройством, умер в больнице. Старший, двадцатишестилетний Иван, призванный в 1914 году во французскую армию, погиб на фронте трагически и нелепо, будучи убитым обозной лошадью5. Одинокий и стареющий Николай Николаевич нашел приют у своей женевской знакомой Беатрисы де Ватвилль, в доме которой он стал воспитателем ее детей. В 1929 году им было составлено завещание: на условиях пожизненной ренты он оставлял ей все свое имущество, в том числе произведения отца, письма Л.Н. Толстого и библиотеку из двух тысяч томов. Старинный замок Жанжан (Gingins) в кантоне Во, принадлежавший мадам де Ватвилль, превратился в своеобразный музей русского художника: здесь в одном из залов разместили «Распятие» (1894) и другие произведения Ге, открытые для публичного обозрения с 1936 года. Посмотреть экспозицию в замке Ге-младший приглашал и ТЛ. Сухотину-Толстую, с которой поддерживал дружеские отношения и переписку. В последние годы жизни лето он проводил в Жанжане, остальное время жил в Париже, где преподавал русский язык в Сорбонне. В своей общественной деятельности был председателем женевского Дантовского общества, занимавшегося популяризацией близкой ему с детства итальянской культуры, писал статьи для местных периодических изданий, брошюры общественно-политического содержания. В 1938 году сельское кладбище поблизости от Жанжана стало местом его последнего пристанища. Прах Николая Николаевича-младшего упокоился под надгробной плитой с эпитафией на французском языке, взятой из книги пророка Даниила: «Ceux qui auron ete intelligents brilleron comme la splendeur au siel»6.
После того, как в 1952 году скончалась Беатриса де Ваттвиль, замок со всем имуществом, включая картины, эскизы и рисунки Ге, а также архив и библиотеку, был продан с аукциона7. Согласно описи, все это было оценено в ничтожную сумму — две тысячи два швейцарских франка! В 1956 году швейцарское издательство «Librairie nouvelle», которому, по всей вероятности, досталось наследие художника, предложило за скромную сумму прибрести его для советских музеев. Однако этот жест не нашел понимания в Министерстве культуры СССР: государственный строй изменился, но, как и прежде в дореволюционной России, религиозный художник и моралист был не ко двору. Представители Министерства выкупили только переписку Н.Н. Ге-сына с Л.Н. Толстым, которую затем передали в музей писателя в Москве. После этого наследие художника бесследно исчезло. И среди прочего — последняя картина Ге «Распятие» (1894). По сей день ее местонахождение остается неизвестным.
По прихоти случая в день начала аукционных торгов родился будущий владелец коллекции. В 1974 году женевский студент-архитектор, подрабатывающий на жизнь перепродажей картин, гравюр и антикварных книг, купленных за небольшие деньги у старьевщиков, во время одного из своих визитов на «блошиный рынок» случайно обратил внимание на рисунки не известного ему художника. Рисунки лежали на земле, никто не обращал на них внимания, более того — на них иногда наступали прохожие. «Я купил это собрание, проникшись уважением к «неизвестному» мастеру, конечно же, не заслужившему такого пренебрежения», — вспоминал впоследствии коллекционер8. Что привлекло его в этих работах? По собственному признанию владельца, привлекла большая искренность их автора. Рисункам Ге повезло: они попали в руки неординарного человека, к тому же искренне любящего искусство. Это сейчас он крупный арт-дилер, на счету которого несколько очень удачных в коммерческом отношении операций на рынке искусства. Но много ли отыщется двадцатилетних юношей с таким уровнем культуры, обладающих такой интуицией и остротой глаза, чтобы заметить среди развалов «блошиного рынка» нечто, имеющее шансы оказаться ценностями на века? Не вяжется с образом дельца и биография собирателя, побывавшего заводским рабочим и гарсоном в кафе, учителем рисования и музыки, а также гравером, фотографом, звукооператором, режиссером, проработавшего десять лет клоуном, принимавшего участие в организации многих крупных музыкальных и художественных фестивалей.
Более тридцати лет владелец бережно хранил свою случайную покупку, в подлинном смысле слова сжившись с ней и обеспечив ей идеальные условия. Долгое время он не знал, чьи произведения ему удалось спасти от гибели. Но уже тогда он отдавал себе отчет, что коллекция рисунков представляет собой единый, целостный «организм», который нельзя разрушать, распродавая поодиночке. Лишь в 1988 году от зашедших к нему в гости выходцев из СССР — филолога, преподавателя Женевского университета Симона Маркиша (сына известного поэта Переца Маркиша) и его сестры, киевской керамистки Ольги Рапай-Маркиш, — он узнал имя создателя рисунков. С тех пор владелец проделал большую работу по изучению попавших ему в руки произведений, восстановлению их истории и связанных с наследием Ге документов. Необходимо было привлечь внимание специалистов к коллекции, «обнародовать сам факт существования этой серии — пусть другие исследователи продолжат поиски»9.
С историей женевской коллекции советских читателей познакомил В. Тарасов10. Благодаря этой первой публикации она стала известна широкому кругу отечественных искусствоведов. Заботясь о дальнейшей судьбе коллекции, владелец пожелал продать ее в один из российских музеев. Интерес был взаимным, а успешный финал особенно ожидаемым: в 1994 году исполнялось 100 лет со дня смерти Н.Н. Ге. Но в то время в стране снова не нашлось ни средств, ни политической воли вернуть на родину наследие художника. Интерес к рисункам проявляли не только крупные отечественные музеи — Третьяковская галерея и Русский музей, но и зарубежные музеи, а также аукционные дома. Однако цена, которую запросил владелец, хорошо понимавший их значимость, оказалась очень высокой, к тому же главным условием сделки была неделимость коллекции.
В 1994 году восемнадцать рисунков из женевской коллекции были показаны на выставке «Художник читает Библию» в ГМИИ им. А.С. Пушкина", после чего один лист — двусторонний этюд «Распятие» — владелец передал в дар музею.
С тех пор как стало известно о возрождении из небытия рисунков Ге, Третьяковская галерея считала делом чести вернуть произведения художника на родину, в музей, который они когда-то покинули. Пытаясь привлечь внимание к женевской коллекции, старший научный сотрудник отдела живописи второй половины XIX века, исследовательница творчества художника Н.Ю. Зограф и заведующая отделом графики М.А. Немировская обращались в Министерство культуры, но, увы, безрезультатно.
В 2010 году, в преддверии запланированной к 150-летнему юбилею Ге выставки, сотрудники галереи снова вернулись к вопросу о приобретении рисунков. В Женеву отправились представители музея, чтобы воочию увидеть коллекцию в полном составе, оценить ее сохранность, описать и подготовить документы для приобретения. Была твердая решимость завершить эту многолетнюю эпопею, было осознание критичности момента (теперь или никогда!), поскольку после выставки все могло в лучшем случае остаться как было еще на несколько десятилетий, в худшем — снова оказаться распроданным или исчезнуть. Наряду с этим не покидало ощущение отчаянной, материально ничем не подкрепленной авантюры. Сумма, назначенная владельцем за коллекцию, была по музейным меркам совершенно нереальной, и взять ее было неоткуда. На помощь государства вновь рассчитывать не приходилось — оставались спонсоры. Но те, в чьих руках находятся подобные средства, в разгар экономического кризиса потуже затянули пояса. Да и кого в наше время волнует «что есть истина?». Кто в эпоху всеобщего потребления готов пожертвовать астрономическую сумму в валюте ради нужд музея? Кого может заинтересовать странный художник, в фанатическом экстазе изображавший углем на огромных листах евангельские образы, да еще не по церковным канонам, а через призму толстовской нравственной проповеди? Это на рубеже XIX и ХХ веков к яснополянскому философу и властителю дум тянулись со всего света взыскующие истины, а в 2010 году в нашем обществе 100-летие исхода Толстого из Ясной Поляны и его кончины прошло почти незамеченным. Кому покажутся привлекательными черно-белые рисунки, бьющие по нервам и требующие от зрителя серьезной духовной работы?
Сам факт приобретения музеем этой коллекции стал в своем роде моментом истины, малой толикой той всеобъемлющей истины, которую страстно искал и стремился выразить художник Н.Н. Ге. Суть ее в том, что все-таки есть высшая справедливость, коль скоро на крутых поворотах истории удалось сохранить произведения художника, искренне служившего этой истине всем своим творчеством. Истина в том, что все-таки существуют ценности, для которых их денежная стоимость не является определяющей. И еще она в том, что лавры меценатства стоят недешево, поскольку всегда требуют жертв. Важно, что в финансовом мире, далеком от искусствоведческих эмоций, нашлись люди, осознавшие необходимость такого беспрецедентного для музейной истории пожертвования. Важно, что для владельца коллекции заинтересованность в ее судьбе была существенней материальной выгоды, — поэтому сумма, выплаченная ему, оказалась все-таки меньше запрашиваемой. Женевская коллекция должна была вернуться на родину, и она смогла, наконец, вернуться. Бессмысленно обсуждать, дорого или дешево обошлось это возвращение, и кто оказался в большей выгоде — продавец или покупатель. Обе стороны в своих поступках следовали Истине. В итоге, приобретение рисунков Ге для Третьяковской галереи стало выдающимся культурным событием современной истории.
В свое время уставший от цензурных гонений и всеобщего непонимания художник пророчествовал о возвращении на родину через Запад своего отторгнутого русским обществом «Распятия». Хочется надеяться, что сейчас, на волне интереса к личности и творчеству Н.Н. Ге в связи с приобретением коллекции и грядущей выставкой, свершится чудо: из небытия возникнет его главная картина. Но даже если «Распятие» (1894) не удалось сохранить, то его возвращение все-таки произошло — вернулись десятки рисунков, представляющих те творческие и духовные вехи, которые художник оставил на пути к созданию своей последней картины и которые с полным правом можно отнести к вершинам рисовального искусства второй половины XIX столетия.
«Произведения настоящие, нужные человечеству, как картины Ге, не погибают, а своим особенным путем завоевывают себе признание», — писал Л.Н. Толстой12. В этой истине предстоит убедиться широкому кругу зрителей, которые придут в Третьяковскую галерею на юбилейную выставку Н.Н. Ге.
- Рассказ с иллюстрациями, воспроизведенными фототипией, был издан в 1886 году («Чем люди живы» Л.Н. Толстого в рисунках Н.Н. Ге. Фототипия М. Панова. Типография А.И. Мамонтова. М., 1886).
- Альбом художественных произведений Николая Николаевича Ге. М.-СПб, 1903. Сопровождавший издание текст был сильно искажен цензурой. Поэтому в 1904 году Ге отпечатал новый, расширенный и исправленный текст, который был вложен в нераспроданные экземпляры альбома.
- Н.Н. Ге-сын - В.В. Стасову. 18 августа 1903 г. // Николай Николаевич Ге. Письма... С. 205.
- Это намерение, по-видимому, не было осуществлено. Однако Н.Н. Ге-младший принимал живейшее участие в работе ТЛ. Сухотиной-Толстой над первым изданием ее воспоминаний о Н.Н. Ге, которые были опубликованы в журнале «Вестник Европы» в 1904 году (кн. 11).
- В память о нем Николай Николаевич передал оставленное на хранение в Люксембургском музее в Париже «Распятие» (1892) в храм небольшого городка Сен-Пьер, где был похоронен Иван Ге. Оттуда в 1981 году картина была передана в Национальный музей современного искусства в Париже, а затем в Орсэ, где и находится в настоящее время.
- «И разумные будут сиять, как светила на тверди.». Дан. 12: 3.
- Аукцион проводился 26-31 октября 1953 года.
- Лазебникова И. Провенанс: «блошиный рынок Женевы» // Русское искусство. 2005. № 3., С.118-119.
- Там же. С. 121.
- Тарасов В. Николай Ге из Chateau de Gingms(4TO близ Женевы // Творчество. 1991. № 12. С. 2-4.
- См.: Поспелов Г.Г. Рыдать или умиляться? Поздние произведения Н.Н. Ге в Музее изобразительных искусств // Наше наследие. 1995. № 33. С. 14-18.
- Л.Н. Толстой - П.М. Третьякову. 15 июля 1894 г. // Николай Николаевич Ге. Письма... С. 201.