Дмитрий Иконников: среда обитания

Александр Рожин

Рубрика: 
ПОРТРЕТ ХУДОЖНИКА
Номер журнала: 
#2 2011 (31)

Широта духовного восприятия, глубоко личное понимание природы художественного образа, профессиональный опыт и неоспоримое мастерство обеспечили Дмитрию Иконникову удивительную свободу самовыражения, сформировали уникальную систему живописно-пластического языка, отмеченного гармонией инвариантности содержательных и формальных аспектов творчества.

Поэтика произведений автора обусловлена интуитивным, глубоко проницательным видением сущего, в котором отражается прошлое и незримо возникает предчувствие будущего. Он блестящий импровизатор, умеющий подчинить внутреннему восприятию бытия узнаваемые, реальные детали и приметы изобразительных мотивов, сцен, сюжетов. Метафорические образы, воплощенные в совершенной художественной форме, интригуют воображение искушенных и взыскательных ценителей и знатоков.

Практически предав забвению прежние занятия искусством плаката и книжной иллюстрации, преодолев тяготение к соревновательности на уровне известных и еще не утративших своей былой привлекательности художественных течений 80—90-х годов прошлого столетия, Дмитрий Иконников вступил на путь эмпирического постижения пространства и времени. Это новое качество его живописи и графики убедительно заявлено в основных темах таких произведений, как «Жизнь на девятом этаже», «Средиземноморье» и «Город. Вход со двора».

Период «жизни на девятом этаже» предопределил новую систему координат в творчестве мастера, глубоко индивидуальное понимание семантической структуры живописной поверхности, мультимедийную самоценность цвета и фактуры, их первостепенное значение в формировании образно-содержательных доминант, составляющих виртуальную сущность художественного замысла. Именно тогда появились идеи, получившие воплощение в последующих изобразительных циклах.

Творчество мастера обрело свою неповторимую форму, пленяющую воображение зрителя философской созерцательностью, ритмической чувственностью палитры, гармонией частного и целого. Натюрморты, пейзажи и жанровые сцены, будучи самоценными образами, составляют развернутую в пространстве и времени галерею глубоко личных эмоциональных состояний самого художника. В этих работах проступают определенные исторические прототипы, сформировавшие среду обитания искусства XX века, звучат отголоски недавних впечатлений и трогательных, живых воспоминаний. В них появляется особая поэтическая интонация, окрашенная отстраненностью от обыденной суеты и тусклой мимолетности.

Дмитрий Иконников деликатно варьирует отдельные приметы, детали, фрагменты среды чувственного и физического бытования объектов изображения, будь то романтические уголки Москвы, Петербурга или Парижа, а то и атрибуты быта, окружающие художника. Эти структурно-пластические живописные элементы нередко мигрируют из работы в работу, обретая новые эмоционально-смысловые значения, как это происходит, например, в «повторяющихся» натюрмортах Джорджо Моранди.

Исподволь в творчестве Иконникова возникают и персонажи, навеянные живописью и графикой Пабло Пикассо неоклассического периода, а также эмоциональные созвучия с парижскими видами Альбера Марке и Рауля Дюфи: подобная необъяснимая виртуальная связь возникает подсознательно. При всем этом нельзя забывать о самодовлеющей роли эстетических предпочтений автора. Подобные переклички, эмоциональные перекрестки мы наблюдаем в его пейзажах Москвы и Парижа, Петербурга и Венеции. Почему и как это происходит, ответить может только сам художник, для которого, очевидно, есть нечто общее в ауре этих городов, в чарующей привлекательности далекого и близкого. При всей узнаваемости отдельных мотивов, как бы скользящих по поверхности отражений творений французов, произведения Дмитрия Иконникова — не что иное, как самоперсонификация. Это угадывается, пожалуй, в каждой работе мастера, независимо от жанра или сюжета. Ведущая роль в процессе подобного эстетического самовыражения отводится цветовой партитуре, которая строится на отношении полутонов, растворяющихся в мареве воздуха и света, на силуэтах, на полупрозрачности пространственных планов. Присутствие сфумато определяет особую эмоциональную атмосферу, точнее — созерцательную среду произведения, имеющего неповторимую мелодичную музыкальную окраску.

Симбиоз различных выразительных компонентов образной драматургии творчества мастера придает его работам магическую привлекательность, которая в каждом отдельном случае оборачивается неожиданной чувственной смысловой интригой, но без игровых элементов и метафор, которые были характерны для нашего искусства в 70—80-е годы прошлого века и оставались не чужды Иконникову той поры.

В работах монументального плана радикально обозначилась граница между прошлым и будущим в искусстве художника. Встречавшиеся ранее литературные реминисценции и черты внешней патетики исчезли за ненадобностью вместе с преднамеренными фабулами сценического философского иносказания. Художник отходит от известного прагматизма в сторону иррационального, творческого, чувственного осмысления среды духовного обитания, того, что навсегда остается в генетической памяти. Поэтому его работы превращаются в элегические инсталляции, исполненные внутреннего свечения и романтической одухотворенности. Они будоражат воображение колористической виртуозностью кисти и космологической гармонией. Личность автора предстает в ореоле демиурга, носителя идеалов чистого искусства. Возможно, подобные превращения кому-то покажутся чрезмерными, однако они возникают не из стремления к идеализации, а из попытки уяснить данный феномен как специфическую форму духовного прозрения и бытия личности во времени и пространстве.

Быть может, в действительности все значительно проще, однако подлинное произведение искусства, несмотря ни на что, живет своей обособленной, самостоятельной жизнью, нередко обретая, вопреки воле создателя, множество смыслов, рожденных нашими ассоциациями и фантазиями. В этом заключается непостижимая магия творчества и необъяснимая сила притяжения искусства, бесконечно волнующая, завораживающая зрителя. Разумеется, все это относится не только к работам Дмитрия Иконникова, но и к произведениям целой плеяды оригинальных мастеров нашего времени, ибо предполагает восприятие и интерпретацию фактов и явлений культуры, освобожденные от их прямого визуального описания. Поэтому, возвращаясь к живописи и графике художника, позволим себе вольность и вместо канонического анализа эволюции творческих экзерсисов автора проведем экспликацию нашего интуитивного, неформального представления об образном содержании и семантической значимости его работ. Новизна ощущений вызвана формой, в которой они воплощены и обозначены. Форма как предикат эмоциональносодержательного диапазона искусства Дмитрия Иконникова является одним из основных источников, стимулов развернутого толкования целостной системы художественного мировоззрения мастера.

Написанные им многочисленные городские мотивы обладают общими стилистическими признаками, они перекликаются по колористической шкале, их объединяет сфумато, своего рода дымка, придающая картинам мечтательную интонацию ностальгического звучания. Говорить в данном случае о предпочтениях мастера достаточно сложно, поскольку и Париж, и Москва, и Петербург имеют свои неповторимые черты. В раскрытии темы города Иконников достигает эффекта передачи тончайших оттенков полифонии настроений, вызванных встречами с чарующим обликом набережных и мостов Сены, невских белых ночей или до боли знакомых силуэтов вдоль извилистых берегов Москва-реки. Происходит загадочная телепортация знаковых впечатлений из одного места действия в другое. Наверное, такие перемещения эмоциональных примет неизбежны. Они обусловлены уровнем и объемом знаний о городах юности и мечты художника, почерпнутых прежде всего из книг великих французских (если говорить о Париже) писателей Виктора Гюго, Эмиля Золя, Андре Мальро, поэтов Гийома Аполлинера, Поля Валери, Жака Превера, из репродукций и альбомов Камиля Писсарро, Альбера Марке, Анри Тулуз-Лотрека, Рауля Дюфи, Константина Коровина, Михаила Ларионова и Натальи Гончаровой.

Талантом и любовью романистов и лириков, художников Франции навсегда запечатлелся в памяти поколений манящий, незабываемый и несравненный образ Парижа, его бульваров и площадей, уличных кафе и набережных, жизнью богемы и клошаров. Столь же гениально неповторимо вошел в наше сознание Петербург, Северная Пальмира благодаря стихотворным строкам Александра Пушкина и Александра Блока, Бориса Пастернака и Иосифа Бродского, драматической прозе Федора Достоевского и других выдающихся мастеров русской культуры. Мысленная проекция впечатлений от одной столицы на другую и наоборот позволяет проводить аналогии и сравнения архитектурных увражей, рисующихся в воображении потенциальных путешественников по этим великолепным городам Европы. Точно так же можно говорить и об отношении к Риму, Венеции, Москве, проверяя собственные чувства, ассоциации, предвкушения встреч и неожиданных впечатлений. Однако никакие предварительные сведения, никакая художественная или документальная информация не сравнятся с живым соприкосновением странника с этими обласканными вниманием и комплиментами, восторгами и умилением городами. Для каждого из нас, независимо от накопленных памятью описаний, и Париж, и Москва, и Рим, и Петербург открывают тайны своего очарования и красоты по-новому, поэтому у каждого останется и свой собственный Париж, и своя Москва, и свой Петербург, что подтверждают одухотворенные личным сопереживанием увиденного городские пейзажи Дмитрия Иконникова. Он стремится найти и показать в конгломерате впечатлений нечто главное, особенное, составляющее душу города, отвечающее его личным ожиданиям и образным представлениям. Чувство безграничного влечения к этим историческим центрам европейской культуры роднит в произведениях художника города разной судьбы, непохожие и вместе с тем напоминающие друг о друге. Вот почему они представляются нам в живописных полотнах и графических листах этого автора столь близкими по романтическому ощущению их магической ауры.

Итого рода произведения на тему «Средиземноморье», которые создавались Иконниковым непосредственно под лучами адриатического солнца во время поездок в Хорватию. Здесь художник ставит перед собой другие задачи. Жанровые зарисовки, различные виды побережья передают ощущения зноя и неги, беззаботности и медленно текущего времени. Запечатленные в работах этого цикла персонажи появились здесь словно из другой жизни, в которой столетиями ничего не менялось. В них нашли отражение мифы и легенды Древней Эллады. Герои этих работ вызывают в памяти строфы из «Элиады» и «Одиссеи» Гомера, напоминают об античных богах и людях, которые их создали своим воображением. Они живут по тем же законам и ходят по тем же камням, что и их давние предки; время словно остановилось, заставляя нас отрешиться от сиюминутных проблем нового летоисчисления. Иконников шагнул в эту эпоху, плененный детскими впечатлениями, почерпнутыми из книг античных авторов, из музейных залов, уставленных греческими статуями, украшенных мозаиками и вазами. Он помог нам ощутить себя свидетелями и участниками одного из самых захватывающих воображение этапов истории мировой культуры. Иконников глубоко почувствовал и по-своему тонко передал сложное пограничное состояние между далеким прошлым и настоящим. Художник любуется струящейся по поверхности бумажного листа линией, обходя ненужные подробности и детали так неторопливо и основательно, будто впереди у него еще целая вечность. Работы средиземноморского цикла рационально сдержанны, лаконичны; в них все выверено до мелочей, без суеты и напряжения; кажется, художнику давно знакомы эти горные вершины и склоны, он настолько привык к неугасающим звукам движения волн, что его уже трудно чем-либо удивить и пробудить от этого таинственного сна наяву.

Мир безоблачный и, казалось бы, бесконфликтный, но и тут за внешней идиллией расслабленной души скрывается некое предчувствие, момент неведомого ожидания, то, что, на наш взгляд, является незримым эмоциональным камертоном в большинстве работ цикла «Средиземноморье». Даже напоминания об античной истории не оказывают в этой среде того действия, к которому просвещенный человек должен быть готов, они скорее оставляют его равнодушным, нежели заставляют преклоняться перед величием следов древних цивилизаций. Виртуозно перенося на холст и бумагу дыхание южного воздуха, эффекты света и тени, прозрачной глубины морских далей, художник наблюдает все это расслабляющее великолепие со стороны. Для него это не просто привычные упражнения в оттачивании мастерства, а попытка сопоставления внешне вялотекущей, монотонной, бесконечно длящейся жизни и скоротечности перемены состояний. В безмятежных по сценичному решению полотнах и листах есть что-то непредсказуемое, связанное незримыми нитями с космологическими размышлениями о вечном и сущем. Но это проявляется в форме предчувствий, в подсознании, как во сне, за которым следует тревожное пробуждение. Вот почему в средиземноморской сюите мастера появляются натюрморты, выполняющие совершенно другую, трансформирующую безмятежность пейзажных и жанровых мотивов, функцию. Сгущаются краски, колорит становится более насыщенным, возникает иное ощущение времени, цвет вносит внутреннее напряжение, предметный ряд словно одушевляется, наполняясь невидимым движением.

Натюрморты Дмитрия Иконникова — это особая форма образного осмысления бытия, независимая от привходящих факторов и стечения обстоятельств, способ самовыражения, о котором известный теоретик искусства Б.Р. Виппер писал: «Теперь настало время, когда все в живописи: и жанр, и интерьер, и пейзаж, — стали понимать натюрмортно. Натюрморт превратился в особое художественное миропонимание». Не «мертвая натура», в переводе с французского, а «тихая жизнь», в переводе с английского, со всеми ее перипетиями, радостями и страстями занимает воображение художника. Здесь он волен по собственному усмотрению менять и переставлять фигуры образной речи, а именно предметы и атрибуты, несущие в себе отражение чувств и личности владельца, подобно тому, как это совершается на шахматной доске в процессе игры. Натюрморт — бесконечное поле для воображения, открытое пространство для разных образно-пластических комбинаций, версий и художественных моделей мироздания, открывающих безграничные возможности передачи всех оттенков чувств и смысла. Искусными руками, чудодейственным образом, в нужное время мастер создает гармонию пропорции, в которой, говоря словами Леонардо да Винчи, мы видим саму реальность.

Художник использует многообразные технические средства, приемы образной выразительности для достижения философской глубины через сложную систему созерцания предметно-пространственной среды своего окружения. Иконников разрабатывает собственную методику, создает новые материалы, позволяющие ему наиболее точно и оригинально воплощать в произведениях личные переживания и представления о времени и о себе. Он использует разные художественные материалы: гуашь и акрил, сепию и панду, пишет на бумаге и холсте, применяет смешанную технику. Благодаря безукоризненному знанию законов ремесла и отточенному мастерству, у зрителя практически никогда не возникает вопросов по поводу того, как написана, нарисована любая работа автора. Способ воплощения творческого замысла не напрягает и не ставит в тупик художника, у него это всегда получается без видимых затруднений, что подтверждает высокий уровень его профессиональной культуры. Он создает живописную поверхность на тончайших градациях тональных отношений и цветовых сочетаний, фактура его работ приглушена сфумато, под которым просвечивают слой за слоем изнутри наполняющиеся звучанием основные краски палитры мастера.

Во всех произведениях Дмитрия Иконникова присутствует эмоциональная доминанта, являющаяся первоосновой авторского замысла, определяющая структуру формы, характер содержания и образной драматургии. В своем творчестве художник во многом следует философской формуле Андре Мальро: «Мы существуем для того, чтобы жить, искусство — чтобы оживать». Мы вправе рассматривать и оценивать его работы как значительное явление сегодняшней жизни искусства, открывающее до конца неизведанные, новые возможности, которые подтверждают неисчерпаемость идей, заложенных в фигуративном восприятии и отображении мира, нас окружающего.

Творчество одержимого человека, романтика и эстета Дмитрия Иконникова олицетворяет микрокосм его чувственной души. Он не стеснен условными параметрами реального времени, границами замкнутого произведения — это свободное выражение мыслей и чувств художника.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play