«Успех редкостно огромный...» Америка в жизни Бакста

Елена Теркель

Рубрика: 
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
Номер журнала: 
#2 2011 (31)

Русским художникам, артистам, музыкантам Серебряного века Америка представлялась страной загадочной и фантастически богатой. Сюда ехали на заработки и гастроли. Лишь некоторые иностранцы постепенно начали воспринимать Новый Свет не как источник дохода, а как особый культурный пласт со своими традициями и корнями. Одним из таких людей был всемирно известный русский художник Леон Бакст.

Известность Льва Самойловича Бакста (настоящее имя — Лейба Хаим Израилевич Розенберг) связана прежде всего с объединением «Мир искусства» и оформлением «Русских сезонов» С.П. Дягилева. Но достижения мастера этим не исчерпываются. Созданные им портреты, его графика, дизайнерские разработки — все имело огромный успех. Бакст в одночасье стал знаменит после премьер дягилевских балетов «Шехеразада» и «Клеопатра», которые буквально покорили парижан в 1909—1910 годы. В июле он писал жене: «Заказы сыплются на меня, как орехи с дерева, тронулась даже Англия и Америка, и в “обозрениях” даже меня поминают. Просто руками развожу!»1

С этого времени Америка начинает все больше интересовать Бакста. Париж всегда был законодателем мировой моды, в том числе художественной.

Истеблишмент Нового Света чутко прислушивался к парижским новинкам и старался не отставать от Европы, что ощутил на себе и Лев Самойлович: «А заказы плывут со всех сторон, теперь главное Америка и в цифрах совсем внушительных. Нервы очень натянуты, хотел бы отдохнуть, да не знаю когда вырваться... В Америку не хочется ехать, хотя мне обещают безумные заказы портретов разных Гульдов, Корнеджи и Вандербильтов. Сил не хватит»2. Из этого письма, датированного 29 июля 1910 года, становится ясно, что впервые Бакст рассматривал возможность посещения Нового Света уже в 1910-м. Художнику, занятому оформлением многочисленных постановок, заказными портретами и модными костюмами, физически было трудно найти время для дальних путешествий. Кроме того, летом 1911 года открылась персональная выставка Бакста в здании Лувра (в павильоне Марсан), ставшая свидетельством его небывалого триумфа. После этого американские миллионеры, для которых общественное мнение являлось лучшей рекомендацией, буквально помешались на Баксте. «Выставка имеет очень большой успех, ничего почти не осталось из 120 ? (я прибавил). Слишком уже много заказов — Ротшильд, Pierp. Morgan, Sorel, Breval, Duchesse Clermont-Tonnerre, Charles Polignac, Duc de Guiches — это все роспись и портреты!! Ну где же успеть все... Morgan зовет в Америку, обещает всех портреты — гадко. Куда деньги — посылаю сестре, но уже много набралось (для одного, конечно), около 80 тысяч фр[анков], и заказов на 200 если не больше — опасный путь!»3

Заказные портреты всегда были основным заработком большинства известных художников, однако неожиданно для себя Бакст получил возможность заработать и другим способом. Роскошные костюмы оформленных им театральных постановок привлекли внимание законодателей высокой моды, таких как Пуарэ и Пакэн. Художник стал пользоваться славой изысканного модельера, даже теоретика моды. Он не только создавал эскизы одежды, но и писал статьи, давал интервью о значении гармоничного окружения личности, различных стилей дневного и вечернего туалетов, даже предсказывал модные тенденции на много лет вперед. За океаном об этом знали.

Американская пресса превозносила Бакста, печатала заметки о его творчестве, интервью с ним. Названия статей говорят сами за себя: «Бакст, апостол цвета, имеет большое влияние на европейскую сцену»4, «Пуарэ и Бакст повлияли на новый стиль одежды этого сезона для королев, балерин и зверей в большом шоу»5, «Кубистские костюмы для современной женщины»6, «Потрясающие восточные костюмы для наших женщин»7, «Бакст — новый русский дизайнер современной одежды»8, «Буйство цвета в минарете платья»9, «Бакст может изгнать кимоно»10, «Леон Бакст и русский балет Сержа Дягилева»11, «Леон Бакст в современном балете»12, «Леон Бакст — супер художник театра»13.

Вначале Бакст рассматривал американских заказчиков только как источник финансового благополучия. Положение изменилось, когда в 1914 году он познакомился в Париже с семьей Джона Гаррета — американского дипломата, банкира, коллекционера и библиофила. Гаррет служил в составе американской дипломатической миссии во Франции в период Первой мировой войны. Знакомство с ним и его женой быстро переросло в дружбу, длившуюся до конца жизни художника.

Бакста и Гарретов связывало много общих интересов, в частности, любовь к восточному искусству. Бакст обладал небольшой коллекцией восточной бронзы и фарфора; его парижское ателье украшали персидские вазочки, китайские статуэтки, индийские вещицы. Собрание Джона Гаррета включало бронзу, нэцкэ, фарфор, в том числе привезенные из Японии в 1890-е годы. Если интерес к Востоку он унаследовал от отца, положившего начало коллекции, то собирать произведения современного искусства стал не в последнюю очередь благодаря жене. Алис Гаррет замечательно пела и рисовала, обладала прекрасным вкусом. Став почитательницей таланта Бакста, она старалась способствовать его финансовому благополучию, не раз выручала в сложных ситуациях. Художник много работал для Гарретов, писал портреты Алис, создавал для нее эскизы костюмов, декорировал родовую усадьбу Гарретов в Эвергрин (Балтимор, США), где подолгу жил, пользуясь гостеприимством хозяев, и самое главное — находил у них понимание и настоящее дружеское участие, которого ему так не хватало. В сложное послереволюционное время, тяжело переживая смерть родной сестры Розалии, скончавшейся в 1918 году в голодной России, не надеясь больше увидеть сына и жену, Бакст писал Алис Гаррет: «Мне сильно помогают Ваши добрые слова, Ваша дорогая мне дружба, моральная поддержка, которую Вы мне оказываете. Это все так необходимо. Мои слова не скажут Вам того, о чем говорит душа — Вы понимаете, что со мной происходит!»14

Став на долгие годы преданным другом художника, Алис Гаррет старалась пропагандировать его творчество в Америке, устраивая выставки картин, помогая налаживать деловые контакты, получать заказы. Это не было данью моде. Будучи патриоткой, Гаррет хотела использовать дружбу с Бакстом для развития художественного вкуса и образования своих сограждан. Она неоднократно приглашала Льва Самойловича посетить Новый Свет, но предпринятые усилия не сразу увенчались успехом. В 1914 году впервые в Америке состоялась выставка работ Бакста: она была показана в Нью-Йорке, а затем — в Бостоне, Детройте, Филадельфии и Чикаго15. Вышел в свет каталог с предисловием Мартина Бирнбаума. К сожалению, именно в это время нервный срыв привел художника к длительной тяжелой болезни, и его личное участие в организации выставок было ограниченным.

В первый раз Бакст стал серьезно готовиться к поездке за океан в начале 1916 года, когда с подачи Алис в Америке была устроена его большая персональная выставка. Художник писал сестре: «Я решил ехать 15 февраля в Нью- Йорк, иначе я боюсь, что мои денежные дела, а стало быть, и твои сделаются затруднительными в виду настоящего положения вещей. Депеши и письма меня извещают из Нью-Йорка, что без моего присутствия продажа не пойдет с моей выставки, а кроме того будут и портреты, тогда как сейчас в Париже можно зубы на полку положить. Думаю там проработать около трех месяцев...»16

Первая мировая война сильно ударила по французской экономике. Надежда на заокеанские заработки питала многих. Первоначально было задумано организовать совместную выставку Леона Бакста и Хосе-Марии Серта в известной Нью-Йоркской галерее Недлера (Knoedler). К тому же гастроли дягилевского «Русского балета» в Америке начались в январе 1916 года. Серт, сотрудничавший в то время с антрепризой Дягилева, не проявлял активности. Из-за нерешительности дирекции галереи Недлера, так и не давшей вразумительного ответа к намеченному сроку, проект чуть не сорвался. Тогда Бакст решил устроить выставку самостоятельно, опираясь на помощь американских друзей, в первую очередь Алис Гаррет, Вальтера Бэрри и коллекционера, артдилера, адвоката Мартина Бирнбаума. Первая персональная выставка Леона Бакста за океаном открылась в конце февраля 1916-го, как и было запланировано. Только организовала ее фирма “Scott & Fowles” и разместилась она на Пятнадцатой авеню, 590. Лишь благодаря помощи Мартина Бирнбаума, сотрудничавшего с этой фирмой, выставку удалось открыть вовремя. Каталог вышел с его предисловием17.

На Пятнадцатой авеню экспонировалось 120 работ, среди них были полотно «Античный ужас», эскизы к таким театральным постановкам, как «Жар-птица», «Шехеразада», «Легенда об Иосифе», «Елена Спартанская», «Дафнис и Хлоя», «Мучения Св. Себастьяна», «Синий бог», портреты Алис Гаррет, леди Джульет Дафф, маркизы Луизы Казати, Жана Кокто18. Бакст отправил в Америку лучшие работы, в том числе портрет племянницы, о чем сообщал сестре: «Пошлю Марусеньке фотографию в величину оригинала рисунка, который я с нее сделал. Он здесь очень нравится художникам, и я его послал в Нью-Йорк на свою выставку»19. Эта фотография до сих пор хранится у детей той самой племянницы, Марии Марковны Клячко (Константинович). Выставка в Нью-Йорке имела большой успех, к 1 марта было продано 12 работ20. Газеты публиковали восторженные отзывы21.

Бакст одновременно вел переговоры с “M. Knoedler & C°”. В дальнейшем он хотел иметь дело именно с этой фирмой и надеялся устроить в принадлежавшей ей галерее выставку в ноябре 1916 года. Но в письме от 21 июня Бакст и Серт получили отказ в предоставлении помещения для организации выставки22.

Однако 13 марта при содействии “Metropolitan Opera C°’’ открылась другая выставка работ Бакста, на этот раз в Питтсбурге. Устроившая ее компания “Joseph Horne C°” владела сетью универмагов в Америке, выстроила первый огромный многоэтажный универмаг в Питтсбурге. На пятом этаже этого здания были выставлены шесть подлинных костюмов для балетов дягилевской труппы (в которых артисты выступали в Нью-Йорке), эскизы одежды, акварели, а также огромные фотографии произведений Бакста. Выставку приурочили к началу гастролей дягилевской балетной труппы в питтсбургском Nixon Theatre. Рекламный проспект извещал, что даже занятые бизнесмены могут посетить это мероприятие просто для релаксации: комфортабельные диваны располагают к отдыху, заодно можно спокойно изучить разнообразные работы Бакста в области моды. Мягкий свет и ненавязчивая музыка помогут расслабиться. Представлена большая коллекция оригинальных костюмов от Бакста, а также драгоценности, подушечки, цветные эскизы, книги и т.п.

Именно в США в это время по эскизам художника стали делать не только роскошные гребни для волос, но и их более дешевые аналоги. Журнал “Providence” писал: «Бакстовские украшения для причесок, действительно уникальны по форме, ибо при изготовлении фабричным способом, являются точными копиями рисунков, созданных фантазией великого художника. Двусторонние гребни в египетском стиле созданы по мотивам костюма жены Потифара из балета “Легенда об Иосифе”. Орнамент из оранжевых, красных и синих линий с одной стороны контрастирует с черно-серебряным рисунком на обороте. По мотивам “Шехеразады” создана прекрасная булавка для волос. На фоне тусклого зеленоватого золота — красная и синяя эмаль с вкраплением сапфиров и изумрудов»23.

Американский успех привел к тому, что в июле 1916 года Бакст заключил на три года договор с фирмой “H.B. Marinelli, Ltd.”24, которая обязалась защищать его интересы в США, принимать заказы от частных лиц на оформление спектаклей и создание костюмов, вести деловые переговоры. При посредничестве этой фирмы художник собирался исполнить декорации и костюмы к феерии “Snow White” и “Prince Silverwing”25. Лев Самойлович писал: «В Европе и в Америке мое имя почти синоним краски (здесь и далее подчеркнуто Бакстом. — Е.Т.)»26.

Картины художника пользовались спросом в США. Однако после выставки в галерее “Scott & Fowles” далеко не все работы оказались распроданы. Девять акварелей отослали в Париж к Баксту. Оставшиеся произведения, страховочная оценка которых составила 10 тысяч долларов, упаковали в семь больших ящиков и отправили на хранение к сестре Алис Гаррет — миссис Эллис27. Художник не захотел страховать картины и положился на друзей. Среди бумаг Алис Гаррет в Балтиморе хранится документ, озаглавленный «Картины, проданные миссис Дж. Гаррет для Леона Бакста». В хронологическом порядке в нем перечислено, кому и за сколько продавались работы. В июне 1919 года была составлена расписка, по которой Бакст получил от Алис аванс в размере 15 000 франков. К концу того же года художнику выслали в Париж вырученные деньги — 34 500 франков28. Фактически они так и не дошли до адресата. Из-за обострившейся нервной болезни Лев Самойлович попал в полную зависимость от своей прислуги Линды (Linda Lee Thomas), которая получала по доверенности деньги и держала его в страхе. Все же художнику иногда удавалось отправлять письма сестре в Швейцарию и Алис Гаррет в Америку, в них он горько сетовал по поводу создавшегося положения. Сестра София Клячко с четырьмя детьми не могла приехать из-за отсутствия средств, а в это время деньги рекой текли из-за океана в руки шустрой служанки. Мария Клячко позднее вспоминала: «Мы стали получать длинные письма от дяди, умоляющего нас бросить все (школы — ученье) и приехать к нему. Он изнемогал от одиночества, жаловался, что из-за своего больного состояния находится в полнейшей зависимости от прислуги и ее мужа, которые совсем чувствовали себя полноправными хозяевами. Он мог звать, звонить — никто не являлся, а то вдруг прислуга стала его упрашивать не забывать ее в завещании... Раз однажды она добилась от него подарка 2-х картин — для нее и для мужа. Дядин доктор тоже стал нам часто писать и уговаривать приехать. Он в одном письме просто сказал: “Если вы любите вашего брата и дядю, вы немедленно приедете — он здесь пропадает в одиночестве и зависимости от недостойных людей!”»29

Болезнь, прогрессировавшая при попустительстве прислуги, довела Бакста до ужасного состояния. В ожидании смерти он писал Алис Гаррет 14 октября 1919 года: «Я страдаю от очень высокого давления, а поэтому плохо с глазами и все остальное. Я слаб и хожу с трудом. Да сжалится Бог надо мной и моей бедной семьей в Швейцарии. Да хранит вас Бог»30. Лев Самойлович просил у своих американских друзей совета. Была составлена подписанная им бумага, по которой Алис получала право пересылать деньги Софии Клячко в Лозанну, чтобы та смогла отправиться к брату и ухаживать за ним. Международные перемещения в послевоенное время все еще были чрезвычайно затруднены. Изнурительные допросы и досмотры по дороге не помешали вскоре приехать старшей племяннице художника, Берте Клячко. Сестра Бакста с тремя младшими детьми прибыла в Париж в мае 1920 года. Берта к тому времени уже научилась ухаживать за больным, которого волновал каждый звук, раздражал яркий свет, приводило в трепет любое известие. Родственникам надо было «.войти к нему просто, не обращая внимания на то, что в atelier полумрак от задернутых занавесей, что сам дядя неузнаваем — весь оброс, с большой бородой и сидит в черных очках. Надо было войти и просто с ним поздороваться и начать самый обыкновенный пустяшный разговор о погоде, Париже, чтобы он как можно меньше волновался. Пришлось так поступить — и это было нелегко: мы столько лет не виделись, такие события произошли, и увидеть его в этой больничной обстановке таким не похожим на себя было очень тяжело»31.

Появление родных и их помощь буквально спасли и возродили Бакста для новой жизни. Понемногу Лев Самойлович вернулся к работе и начал интересоваться делами.

Алис Гаррет, как могла, из-за океана поддерживала выздоравливавшего художника. По ее совету решено было устроить выставку работ Бакста в той самой галерее, принадлежащей фирме “M. Knoedler & C°”, которая отказала ему в 1916 году. Открытие состоялось в апреле 1920-го. Работы Бакста довольно успешно продавались. На май 1920 года доход составил 4 350 долларов, остались нераспроданными работы на 1 150 долларов. Гарреты приобрели эскизы к «Садко» на 3 500 франков. Решено было показать картины в других городах Америки: Далласе, Лос-Анджелесе, Сан-Франциско, Санта-Барбаре, Денвере. Передвижная выставка проходила с мая по ноябрь 1920 года32. Однако сотрудничество Бакста с фирмой “M.Knoedler & C°” принесло ему в дальнейшем много неприятностей. Выставка, организованная в декабре 1922 года, оказалась менее успешной. Фирма запросила высокий процент за посредничество и отказалась принимать выполненные по ее заказу работы. Поскольку художник не заключал письменного договора, ему пришлось нанимать адвокатов и судиться.

В 1921 году Бакста все чаще стала посещать мысль о поездке за океан. Алис Гаррет настойчиво звала его. В 1920 году, после смерти матери Джона Гаррета, супруги унаследовали родовую усадьбу Эвергрин в Балтиморе. Они решили немного перестроить помещения в связи с новым предназначением. Алис задумала устроить дома частный театр, который, по ее замыслу, должен был оформить Бакст.

Первая поездка художника в США состоялась в ноябре 1922 — апреле 1923 года. Он был поражен Америкой, Нью-Йорком, о чем писал сестре: «Здесь жизнь — еда очень дорогая; вернее на франки очень дорого. Народу в 3 раза больше, чем в Париже; езда над головами, по улице и под улицей. Лошадей совсем в экипажах нет. Магазины вроде Printemps или Louvria приблизительно 300 или 400 таких — совершенное безумие выставочных материй, и народ ломится! Подумай, больше 7 миллионов оседлого населения в Нью-Йорке! Синагог масса, и на самой элегантной 5-ой Avenue великолепная синагога, очень торжественная. Половина всех магазинов — еврейские»33.

Светская жизнь и деловые встречи не мешали Баксту писать портреты американских миллионеров, устраивать выставки, читать лекции. 30 января 1923 года он прочел в отеле Плаза самую известную свою лекцию на тему моды и дизайна “L’Art du Costume et les lois, ces applications selon toute individualite”. 24 декабря предыдущего года художник заключил договор с организатором лекции — Бруклинской музыкальной школой34, обязуясь до этого нигде не выступать. Дирекция школы взяла на себя подготовку мероприятия, включая изготовление слайдов для показа через «волшебный фонарь». После выступления, в тот же день, художник сообщал сестре в Париж: «...Читал с большим успехом лекцию, за которую мне заплатили больше, чем за работу масляной картины. Я и жажду еще таких лекций. Это точно гастроли Шаляпина — приятно и гораздо легче, чем картины»35. За эту лекцию 3 февраля Бакст получил 2 000 долларов36. Отредактированный самим художником текст лекции был опубликован в журнале “Vogue”37.

4 марта 1923 года Бакст выступил в Торонто с лекцией “Color & Costume”. Одновременно открылась выставка его работ, организованная (как и выступление) компанией “The T Eaton C°”. Позднее художник писал портреты членов семьи Итон, посещавших его в Париже.

Лев Самойлович собирался прочесть лекцию и на открытии своей чикагской выставки 12 марта, но неожиданно заболел «свинкой» (паротитом). Артклуб Чикаго был готов оплатить поездку и взять на себя все сопутствующие расходы, только бы именитый мастер приехал. Как свидетельствуют пометки в записной книжке Бакста38, выздоровев, он посетил Чикаго в конце марта.

Деятельность художника была настолько успешна, что американские друзья завалили его предложениями. Многие хотели просто сыграть на имени Бакста, подогрев интерес общества к себе. Примером такого отношения может служить так называемый бал “Bakst”, состоявшийся в Нью-Йорке 8 апреля 1923 года. Устроительница, госпожа Мэй Райт, разослала изящные приглашения на прием в свой особняк на Мэдисон авеню, интерьеры которого по такому случаю были украшены картинами «самого Леона Бакста». Художник специально приехал из Балтимора, где работал над оформлением домашнего театра для Алис Гаррет. Оттуда он заранее давал распоряжения своему секретарю Н.О. Гришковскому: «Составьте аккуратный список в двух экземплярах, на обоих поставьте против названий цены, и всю эту серию сдайте. Madame May Wright, которая хочет развесить все эти вещи у себя на балу “Bakst” и обещала мне их постараться продать, кое-что. Сделайте это немедля»39. Однако госпожа Райт не только не купила работу «Фавн», как условилась с Бакстом, но и не пыталась помочь ему что-либо продать. Украсив свой особняк, она любовалась прекрасными картинами, демонстрировала их друзьям и вовсе не собиралась выступать в роли торгового агента. В начале июня, когда художник давно уже отбыл за океан, секретарь писал ему в Париж: «11 мая я зашел к May Wright. Ее не было дома, а вышел ее муж. На мой вопрос, удалось ли ему что-либо продать из Ваших картин, он мне ответил, что он и не собирался это делать и вовсе не для этого брал картины. Как раз в это время появилась жена его, постаралась замять этот разговор»40.

Конечно, в Америке Баксту встречались и другие люди. Деловое партнерство с Артуром Селигом принесло ему не только деньги и удовлетворение от реализации творческих планов, но и знакомство с корнями американского искусства. Этот бизнесмен, занимавшийся шелковым производством, решил заказать Баксту рисунки набивных тканей. Компаньоны не поддержали Селига, и он вынужден был выйти из фирмы, в которой проработал 32 года. В октябре 1923-го он прислал художнику письмо, в котором сообщал, что открывает новое дело в начале декабря. «Я купил рисунки “Бакст” и я должен использовать их. Я не могу допустить, чтобы Ваша работа пропала и не была показана американской публике»41. В итоге сотрудничество художника и бизнесмена привело к огромному успеху. Селиг (сменивший имя Selig на Zelig, слишком известна была фирма “Brothers Selig”) заказал компании “Robinson Silk C°”, а сам решил открыть магазин в Нью-Йорке. Бакст писал: «В “Vogue” статья и рисунки моих материй. Общий друг с Zelig сказал мне, что он ликует — мои материи пользуются по всей Америке огромным спросом и успехом»42. Художник отправил рисунки для оформления торжественного открытия магазина, собираясь приехать на это мероприятие. Однако магазин начал работу в отсутствие Бакста в Нью-Йорке. Чуть позже посетив торговое заведение, художник пришел в восторг, о чем писал Алис Гаррет 2 мая 1924 года: «Я ходил к Зелигу (Компания Робинсон Шелк) чтобы посмотреть ткани дополнительно к выбранным для “Lord & Taylor”. Мои глаза были ослеплены (восхищены) — это такая масса и все новые... !!! Во всяком случае, я вижу, что успех редкостно огромный, и я решил, что будет лучше для Ваших покупок отрезов ткани, и для Ваших друзей, если бы вы ходили исключительно в магазин фирмы “Robinson Silk C°” и спрашивали там селиговские ткани, которые сияют, как луна. Там Вы увидите такую массу рисунков на столь разнообразных фонах»43.

Бакст не считал унизительной для себя работу над дизайном тканей, в одном из интервью он сказал: «Нет великого и малого в искусстве. Все — искусство. Как можно говорить, что это слишком популярно делать прекрасные рисунки для шелковых тканей. Во всех великих художественных школах лучшие мастера проходили разные этапы развития, так великий скульптор Бенвенуто Челлини собственноручно делал чашки и солонки»44. Напротив, Бакст гордился тем, что созданные им творения смогли завоевать симпатии широкой публики.

Артур Селиг, как и Алис Гаррет, был не просто патриотом, а глубоко культурным человеком, стремившимся сделать свою страну прекрасней. Ему хотелось привнести в повседневную жизнь американцев красоту и гармонию, основанную в какой-то степени на национальных традициях. Бакст, всегда интересовавшийся истоками народного искусства, поддержал его в этом. В одном из американских интервью 1924 года художник писал: «Вы знаете, что у Вас есть отчетливо выраженное аборигенное (местное) искусство в Америке? Я вижу доказательства этому в немного безвкусных оранжевых, красных и зеленых буксирных судах, которые я видел по приезде в Нью-Йорк. Это вытекает из индейского искусства, настолько ярко по цвету. А почему бы и нет? Это произведено на той же самой почве»45.

И художник, и текстильный магнат понимали, что искусство дизайна, вытекающее из национальных традиций, не только воспитывает вкус, но и дает повод вспомнить о культурных истоках. Артур Селиг, неравнодушный к истории своей молодой родины, стремившийся донести до современников древние традиции народов, населявших когда-то американский континент, заказал Баксту рисунки материй по мотивам индейского искусства. Сам художник предложил также варианты в русском народном стиле. За 1923—1924 годы было создано довольно много рисунков для тканей. Народные мотивы Бакст использовал и при оформлении частного театра Гарретов в 1922—1923 годах, о чем сообщал родным: «Сейчас я расписываю маленький частный театр в Балтиморе в русско-бакстовском стиле — выходит забавно, с русскими веселыми красками и орнаментами.»46

Селиг предложил Баксту обратиться также к искусству инков. Он способствовал знакомству художника с крупным специалистом по материальной культуре древних цивилизаций Америки, историком и этнографом М.Д. Крауфордом. В январе 1924 года ученый, выражая восхищение рисунками тканей, созданными для Селига, писал Баксту: «Существовал народ, затерянный среди песков великой империи, вдоль побережья Перу, существовавший тысячу а может и пять тысяч лет назад. Их ткани прекрасно сохранились и, по моему мнению, они гораздо ближе к Вашим собственным высоким идеалам текстуры и цвета, чем какие-либо ткани, которые существуют сейчас. Я имею честь быть экспертом по истории тканей в двух музеях, и когда у Вас выдастся свободное время, мне принесет громадное удовлетворение взять вас в хранилище и лаборатории наших институтов и позволить Вам увидеть эти вещи и изучить их досконально, что так важно для креативного художника»47. О том, что Бакст заинтересовался искусством американских аборигенов, свидетельствует эпистолярное наследие. Художник подписался на издания “Art and Archaeology Press” (Вашингтон), тем самым участвуя в финансировании деятельности Археологического института48.

После первой поездки Бакст стал серьезнее относиться к американским реалиям. Возможно, благодаря усилиям Алис Гаррет и Артура Селига ему захотелось не просто зарабатывать деньги в этой богатой стране, а сделать духовно богаче ее граждан. Художник задумал прочесть перед тысячами американцев лекцию «Новые формы классицизма в живописи»49.

Второй раз Лев Самойлович посетил Америку в январе — апреле 1924 года. Путешествие по океану не обошлось без приключений. «Только приехал — буря была ужасная. Пароход треснул на дне по шву — в кабинах оказалась вода — но запаяли во время!»50 — сообщал Бакст сестре в Париж 10 января. Художнику не удалось отдохнуть после дороги, уже на следующий день он отправился в Мичиганский университет в городе Энн-Арбор, неподалеку от Детройта, где 12 января прочел лекцию. 18 января Бакст предполагал выступить в Оттаве51, но поездка в Канаду не состоялась. В этот его приезд многие запланированные мероприятия срывались. Организатором американских выступлений 1924 года стал Чарльз Рейд, который еще в феврале 1923-го писал Баксту: «Я организовал успешные лекции графа Ильи Толстого в Америке и Канаде. В следующем сезоне я планирую организовать такие туры для нескольких известных людей. Я в контакте с многими женскими Клубами в Соединенных Штатах и Канаде, которые, я верю, будут рады услышать Вашу лекцию “The Art of dress”, если Вы сможете прочесть ее по-английски»52. Рейд рассчитывал, что художник будет рассказывать дамам о модных новинках и тенденциях, а Бакст задумал просвещать американскую публику, серьезно взявшись за ее образование.

Запланированные Рейдом выступления в Лос-Анджелесе и в Сан-Франциско вызывали у художника сомнения: «Дело с лекциями принимает мрачный характер. По-моему, я продолжаю думать, что есть какое-то мошенничество с Калифорниею, иначе он не прятал бы так концы в воду.. Еще он боится показать тему лекции, ибо в моем письме, которым он хвастает, я все время говорил об лекции “Современная живопись классическая” и ни слова об лекции о костюмах! Таким образом, он мне навязывает то, чего я не собирался читать — тут вся загвоздка»53. Такое поведение агента было неожиданностью для Бакста, ведь художник не только не скрывал тему будущей лекции, а даже анонсировал во французской прессе. «В прошлом году мои лекции, написанные по-французски и напечатанные Л. Тома, имели отношение главным образом к красоте женщины и эволюции театрального костюма. В этом году мои беседы имеют название “Пути классицизма и современное искусство”»54.

Именно эта лекция и была прочитана в Лос-Анджелесе, однако, невзирая на успех оратора, мероприятие принесло ему одни огорчения: «В 11 часов утра (опять!) состоялась лекция, которую я однако прочел блестяще, несмотря на то, что сам в 8 часов бегал по городу за чтецом; несмотря на то, что ничего не было приготовлено, стола даже для чтения не было, и когда потушили электричество для картин, то вся зала, и я, конечно, очутились в полной темноте!! Двадцать минут публика сидела в молчании и темноте, покуда не притащили лампу, и так далее. И все же я имел громадный успех, зала была архиполна и блестяща... Но после лекции Г-жа Кольбер исчезла и уехала, не говоря ни слова, в San Francisco, не заплатив ни копейки, и в надежде, что я, дурак, прочту вторую, важную лекцию в университете Лос-Анжелеса!!!.. Адвокат говорит, что она забрала полный сбор и удрала в San Francisco...»55 Вместо того, чтобы получить ожидаемый гонорар, Бакст был вынужден начать судебный процесс. Во время чтения лекции в Лос-Анджелесе в фойе экспонировались работы художника, которые ему с трудом удалось получить обратно.

Последний год жизни художника был тяжел для него во всех отношениях. Лев Самойлович сообщал сестре: «Работа моя в Вашингтоне трудная — в этом году все сжались из-за биржи и таксы — не так легко зашибить деньгу!»56 В Вашингтоне Бакст писал портреты членов семьи Мейер. Здесь же в Галерее Коркоран в марте открылась его персональная выставка.

Художник продолжал интенсивно работать. Желая «завоевать Америку», он стремился и к финансовому успеху, о чем не раз упоминал в письмах. «Увы, я здесь прикован заработком (у меня четырнадцать человек родных живут целиком на мой счет!) и я обязан работать, не покладая рук!» — писал Бакст в феврале 1924 года Игорю Грабарю и Константину Сомову, занятым устройством выставки русского искусства в Америке. Бакст нашел время помочь друзьям деловым советом. Сам он, не отрываясь, трудился над заказными портретами, эскизами тканей, планировал будущие выставки (например, зимой 1925 года в Кливленде57), обдумывал новые проекты.

Кто мог знать, что жить художнику оставалось считанные месяцы. Приезжая в Америку, Бакст часто останавливался у Гарретов. «Сижу здесь — и долго — потому что, хотя франк и поднялся, но здесь я зарабатываю больше, чем в Париже, и у Гарретов я — при заработке — на всем готовом; стало быть. Расходов меньше, а зарабатывать сейчас гораздо труднее.»58 — писал Лев Самойлович племяннице в апреле 1924 года. Но из Эвергрина ему не хотелось никуда ехать не только по финансовым соображениям. Понимание и душевная теплота окружали художника в доме американских друзей, которые любили и баловали его. «Здесь я избаловался чудно-пахучими цветами — у Гарретов огромные оранжереи полные всевозможных растений и цветов!»59.

Однако дела звали Бакста в Париж, к тому же он планировал выкроить время на отдых с семьей. В конце 1922 года ему удалось вызволить из Советской России жену и сына, а летом 1924-го погостить приехала и падчерица. Вернувшись во Францию, художник занялся исполнением многочисленных заказных портретов, подготовкой постановки для Grand Opera балета “Folle jeunesse”60 по собственному сценарию, а также начал работы по оформлению спектакля «Идиот» для театра Сары Бернар, в котором Ида Рубинштейн должна была играть Настасью Филипповну.

Нервное и физическое напряжение подорвало здоровье Бакста, и летом 1924 года он попал в больницу. Последняя запись в ежедневнике сделана художником 28 июня. Она гласит: «Отправка в Америку рисунков». Алис Гаррет, оказавшаяся в это время во Франции, стремилась поддержать друга. Ее письма к нему полны тепла и заботы. Однако врачи запрещали Льву Самойловичу даже читать корреспонденцию. К осени дело пошло на поправку, Бакст начал вставать, выходить на прогулки. Стало холодать, врачи рекомендовали продолжить реабилитацию на южном побережье, но поездка не состоялась. Художник простудился, принятые медиками меры не дали результата. Бакст скончался от отека легкого 27 декабря в 10:30 утра.

Надеждам Льва Бакста вернуться в Америку не суждено было сбыться. В проектах остались новые выставки, создание портретов, текстильный дизайн, работа в Голливуде, чтение лекций и многое другое. К сожалению, лишь в конце жизни художник открыл для себя страну, где его мечты о гармоничном включении эстетической составляющей в повседневную реальность могли осуществиться. Общество, не обремененное предрассудками, но начавшее ценить корни древних культур, раскрывало новые возможности для творчества. В таком сочетании мастер видел преимущество современного американского искусства. Неслучайно в одном из интервью он писал: «Посмотрите на творения архитекторов в Америке. Они прекрасны. Весь мир восхищается достижениями американских архитекторов, создавших небоскребы, являющиеся высшим проявлением их таланта, гениально соединившего практичность и красоту»61. В этом соединении Лев Бакст ощущал веяние будущего.

 

  1. ОР ГГГ. Ф. 111. Ед. хр. 358.
  2. Там же. Ед. хр. 359.
  3. Там же. Ед. хр. 399.
  4. Bakst, Apostle of Color, Has Big Influence on European Stage // The New York Review. 1913, December 20
  5. Poiret and Bakst Have Influenced New Styles Worn This Season by The Queens, Ballerinas and Beasts of the Big Show // The New York Press. 1914, April 5.
  6. “Cubist" Costumes for the Modern Woman // The New York Herald. 1913, June 19.
  7. Startling Costumes of the Orient for our Women // The World magazine. 1913, June 15.
  8. Bakst - the New Russian Designer of Modern Dress // The World magazine. 1914, January 11.
  9. Riotous Colors in Minaret Gowns // The World magazine. 1913, September 28.
  10. Bakst May Banish the Kimono // The Washington Post. 1916, March 5.
  11. Leon Bakst and Serge de Diaghileff's Russian Ballet // The Evening Post Saturday magazine. New York. 1915, November 20.
  12. Leon Bakst on the Modern Ballet // New York Tribune. 1915, September 15.
  13. Leon Bakst - Supreme Artist of the Theatre // The American Hebrew. 1922. December 8.
  14. Baltimore, The Johns Hopkins University, Evergreen Museum & Library.
  15. Выставка была организована Buffalo Fine Arts Academy, Albright Art Gallery.
  16. ОР ГТГ Ф. 111. Ед. хр. 659.
  17. Birnbaum M. Leon Bakst. New York, Berlin Photographic C°. 1913.
  18. ОР ГГГ. Ф. 111. Ед. хр. 2570.
  19. Там же. Ед. хр. 658.
  20. Там же. Ед. хр. 799.
  21. 120 works by Bakst are Shown // The New York Herald. 26 февраля 1916.
  22. ОР ГТГ. Ф. 111. Ед.хр.2208.
  23. Providence. 1916, March 9.
  24. ОР ГТГ Ф.111. Ед. хр. 2212.
  25. Постановки не состоялись (см.: ОР ГТГ Ф. 111. Ед. хр. 2215-2216).
  26. РГБ. Ф. 1. Оп. 1. Ед. хр. 1.
  27. ОР ГТГ Ф. 111. Ед.хр. 2160-2161.
  28. Baltimore, The Johns Hopkins University, Evergreen Museum & Library.
  29. ОР ГТГ Ф. 111. Ед.хр. 2865.
  30. Baltimore, The Johns Hopkins University, Evergreen Museum & Library.
  31. ОР ГТГ Ф. 111. Ед.хр. 2865.
  32. Там же.
  33. ОР ГТГ. Ф. 111. Ед.хр. 2703.
  34. Договор хранится в ОР ГТГ (Ф. 111. Ед. хр. 607).
  35. ОР ГТГ. Ф. 111. Ед.хр. 2641.
  36. Там же. Ед. хр. 1042.
  37. “Vogue". New York, 1923, December 1. Pp. 60, 61, 154,156.
  38. ОР ГТГ. Ф. 111. Ед.хр.580.
  39. Архив-библиотека Российского Фонда Культуры. Фонд Н.О.Гришковского.
  40. ОР ГТГ. Ф. 111. Ед.хр.1046.
  41. ОР ГГГ.Ф. 111. Ед.хр. 1936.
  42. Архив-библиотека Российского Фонда Культуры. Фонд Н.О.Гришковского.
  43. Baltimore, The Johns Hopkins University, Evergreen Museum & Library.
  44. The Washington Herald, 1924, March 23.
  45. For Art's sake. 1924. 15 March. (Газета “For Art’s sake" издавалась в Лос-Анджелесе).
  46. ОР ГТГ Ф. 111. Ед. хр. 2641.
  47. Там же. Ед. хр. 1274.
  48. Там же. Ед. хр. 1292.
  49. Текст лекции хранится в ОР ГТГ (Ф. 111. Ед. хр. 549-551).
  50. ОР ГТГ Ф. 111. Ед. хр. 676.
  51. Там же. Ед. хр. 581.
  52. Там же. Ед. хр. 1785.
  53. Архив-библиотека Российского Фонда Культуры. Фонд Н.О.Гришковского.
  54. Comoedia, Paris, 1924, Janvier 5.
  55. Архив-библиотека Российского Фонда культуры. Фонд Н.ОГришковского.
  56. ОР ГТГ Ф. 111. Ед.хр. 2317.
  57. Там же. Ед. хр. 940.
  58. Там же. Ед. хр. 2644.
  59. Там же. Ед. хр. 2707.
  60. Сценарий балета - ОР ГТГ. Ф. 111. Ед. хр. 546.
  61. The Washington Herald. 1924, March 23.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play