Церковь Святой Троицы в Кугурештах*

* Церковь Святой Троицы в Кугурештах по проекту А.В. Щусева и эскизы ее росписей Н.С. Гончаровой

Автор выражает глубокую признательность за предоставленные сведения для этого исследования И.Г. и А.М. Щусевым, М.В. Евстратовой, Е.В. Баснер, Е.А. Илюхиной (Государственная Третьяковская галерея), Л.В. Гафуровой и Т.М. Быковой (Серпуховский историко-художественный музей), В.А. Абрамову (Одесский художественный музей).

ОДНОЙ ИЗ ИНТЕРЕСНЕЙШИХ ЗАГАДОК ТВОРЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ НАТАЛИИ СЕРГЕЕВНЫ ГОНЧАРОВОЙ ЯВЛЯЕТСЯ ЕЕ РАБОТА НАД РОСПИСЯМИ ХРАМА В БЕССАРАБИИ (НЫНЕ МОЛДАВИЯ), ПОСТРОЕННОГО ПО ПРОЕКТУ АРХИТЕКТОРА АЛЕКСЕЯ ВИКТОРОВИЧА ЩУСЕВА.

Долгое время ее причастность к реальному церковному заказу ставилась под сомнение, носила гипотетический характер. Однако в процессе подготовки выставки «Наталия гончарова. Между Востоком и Западом» в Третьяковской галерее удалось разыскать и собрать воедино разрозненные по музейным и частным собраниям документальные свидетельства, равно как и сами эскизы композиций, что позволило подробно восстановить историю и масштаб этого замысла. Интересны искания и самого Щусева в контексте художественного оформления храма, для которого он приглашает мастера, стоящего у самых истоков русского авангарда.

Важную роль в исследовании этого вопроса играют сведения о семье заказчиков - бессарабских дворян Богдан, генеалогическое древо которых буквально вплетено в программу росписей, предложенных исполнить художнице. У Ивана Богдана (1816-1900) и его жены Екатерины (урожденной Стрэжеску (?-1892) было трое детей: Евгения (1857-1915), Василий (1859-1912) и Александра (1861-?). Евгения Богдан вышла замуж за Николая Апостолопуло (1845-1901), Александра - за Андрея Поммера (1851-1912). В 1912 году сестер Богдан постигло несчастье - умерли их брат Василий и муж Александры - Андрей. Тогда сестры решили пожертвовать значительные средства на строительство храма-усыпальницы в родовом имении Кугурешты¹.

Евгения Ивановна Богдан, в замужестве Апостолопуло, - одна из самых просвещенных женщин своего времени - собирала молдавское народное декоративно-прикладное искусство, организовала школу виноделия Бессарабского земства, содержала бесплатную квартиру для начинающих художников в Петербурге с общей мастерской, была членом Петербургского женского благотворительного общества. Она участвовала в религиозно-философских собраниях, о ней писал В.В. Розанов². Выполнить проект Е.И. Богдан попросила архитектора А.В. Щусева, знакомого с ней с юности и впоследствии часто навещавшего во время поездок на родину - в Кишинев. В поисках прообраза сооружения Щусев, к тому времени признанный мастер в культовом зодчестве, академик, убежденный адепт неорусского стиля, обратился к древнемолдавским и румынским святыням - типу трехконхового храма XIV-XVI веков. В этом может усматриваться как пожелание заказчиц, так и попытка Щусева передать через образ постройки увлечение Евгении Ивановны молдавской стариной.

В эскизном проекте, выполненном в первой половине 1913 года, Троицкая церковь задумывалась четырехстолпной и относительно небольшой, из расчета на 550 человек (для сравнения: Покровский храм Марфо-Мариинской обители милосердия в Москве Щусев проектировал на 1000 человек). Она была частью единого ансамбля со святыми воротами-колокольней, позже дополненного монументальной постройкой колодца. Расположение на открытой сельской местности неподалеку от усадьбы и местного ремесленного училища превращало ее в вертикальную доминанту всего имения. Уже тогда сложились художественный облик и композиционная основа сооружения. Единственная глава покрывалась куполом в форме «опрокинутого колокольчика». Задавалась живописная фактура стен, построенная на контрасте мелких и крупных каменных блоков, гладкой и «рваной» поверхностей. Надгробия размещались в интерьере храма напротив друг друга в полукруглых экседрах поперечной оси подкупольного пространства. Важно, что в этом варианте закладывались и наружные поясные изображения святых на золотом фоне в арочных нишах, опоясывающих церковь и колокольню. Позолота на чертеже говорит о возможном намерении сначала использовать на фасадах мозаику, что характерно для храмового зодчества Щусева. Однако, остановившись впоследствии на фресковой живописи, он снова делал шаг в сторону традиционного религиозного искусства Молдавии.

Именно эти наружные росписи предназначались для кисти Н.С. Гончаровой. Доподлинно не выяснено, на какой стадии проектирования архитектор обратился к художнице. Но первоначальный заказ на 24 таких образа позволяет предположить, что это произошло между составлением эскизного варианта 1913 года и последовавшим за ним вариантом проекта 1914-го. Установлено, что Гончарова несколько раз встречалась с Щусевым для обсуждения замысла, вероятно, видела его рисунки и чертежи. Она предполагала потратить три месяца на исполнение всех эскизов, пять месяцев - на саму роспись и просила за это гонорар в 4500 рублей³.

Вскоре стало известно о смертельной болезни Е.И. Богдан, и Щусеву предложили устроить значительно большую фамильную усыпальницу в подвальном этаже храма. Она показана на комплекте чертежей 1914 года, в мае направленного на утверждение в Консисторию и строительное отделение Бессарабского губернского правления⁴. Кроме этого, архитектор сократил храм в объеме до возможного размещения 375 человек, что привело к логичному отказу от четырехстолпия. Количество росписей на фасадах, напротив, увеличилось до 38, определилось их точное расположение, а фон, на котором помещены святые, заменен на ярко-синий. Возникал эффект нарядной синей ленты, опоясывающей храм и колокольню. В интерьере предполагалось сохранить естественную фактуру стен, в обрамлении которой яркими пятнами выделить несколько сюжетных фресок и иконостас.

В этом же году началась выемка земли под фундаменты и параллельно составлялся рабочий проект Троицкой церкви. Для его выполнения и изготовления шаблонов отдельных деталей Щусев привлек одного из своих помощников по мастерской проектирования и строительства Казанского вокзала - А.В. Снигарева⁵. «Строить ее ему помогал замечательный русский техник-строитель Дмитраченков, в лице которого он нашел первоклассного помощника-исполнителя»⁶. В.Я. Дмитраченков руководил возведением церкви на месте и подробно информировал Щусева о ходе производимых работ, которые продвигались очень быстро и остановились лишь на полтора месяца в июле - августе 1914 года, когда Россия вступила в Первую мировую войну. В частности, 16 ноября 1915 года он сообщал: «Евгению Ивановну похоронили в новой церкви в склепе. Склеп готов и оштукатурен. Теперь делаем дубовые полы церкви, решетки на клиросы и деревянные работы. Отопление готово и внутри работать тепло. В январе буду в Москве у Вас насчет некоторых заказов утвари, облачения и проч.»⁷.

Война, а также занятость Гончаровой дягилевскими постановками⁸, для работы над которыми ей пришлось покинуть Россию, затянули разрешение вопроса с живописным оформлением храма. Тем не менее она встречалась с заказчицами, и ей было объявлено об увеличении количества росписей. 24 сентября 1915 года Гончарова оптимистично писала Щусеву из Швейцарии:

«Многоуважаемый Алексей Викторович.

По ходу моей здешней работы я собираюсь вернуться в Москву в конце ноября, так как кроме заказанного мне раньше балета Дягилев добавил на месте еще один, и мне приходится работать над двумя вещами. Если бы оказалось, что к этому времени не будет возможности вернуться ни северным, ни южным путем, то выполню эскизы для росписи Вашей церкви здесь и, как мы сговорились, с ранней весны примусь за роспись. Если бы мне пришлось здесь задержаться позднее ноября, то желательно бы было, если Вас это особенно не затруднит, получить полный список святых, так как при моем свидании в гостинице с заказчиками были сделаны добавления, причем имена святых мне названы не были.

Очень прошу имена святых снабдить прозвищами и там, где прозвищ нет, числами празднования, так как одним и тем же именем обозначаются разные святые.

В том случае, если я в ноябре не вернусь, я буду Вам телеграфировать.

Зиму будущего года (916-го) мне придется провести за границей в Италии, так как к этому времени возвращается Дягилев со своим балетом из поездки в Америку и придется вместе осуществлять те балеты, над которыми я сейчас работаю.

Здесь я узнала от Дягилева и через русское посольство, что в Бари строится церковь в честь чудотворца Николая. Церковь строится, как я слышала, по Вашему проекту. В разговорах о предполагаемой росписи упоминают Ферапонтов монастырь. Художника для этой росписи у них еще нет. Если Вы со своей стороны никого не имеете в виду, то эта работа меня очень интересует, и я бы с удовольствием занялась ее оформлением, если Вы мне ее поручите. Церковь еще не окончена, в ней еще не выведен купол. Во время моего пребывания в России я бы могла Вам представить эскизы и тотчас по окончании дягилевского дела, что приблизительно совпадет с окончанием постройки церкви, заняться ею.

Желаю Вам всего лучшего. Н. Гончарова»⁹.

Художница не знала, что для оформления храма в Бари¹⁰ Щусев в это время уже рассматривал кандидатуры В.И. Шухаева и К.С. Петрова-Водкина, направившихся позже по его просьбе изучать и делать копии знаменитых росписей Дионисия. Не знала она и того, что больше никогда не вернется в Россию.

В собрании Одесского художественного музея хранятся два эскиза Гончаровой к храму в Бессарабии «св. Борис» и «св. Феодор». Как и на проекте Щусева, изображения святых поясные на ярко-синем фоне, совпадающем по очертанию с нишами на стенах храма. Их провенанс обозначает датировку «до 06.11.1915 г. - собрание Е.И. Богдан-Апостолопуло». Кроме этого, в Серпуховском историко-художественном музее находятся подготовительные карандашные рисунки¹¹, предшествовавшие выполнению этих эскизов. Один из них соответствует указанному выше образу «св. Бориса», другой, вероятно, относится к изображению «св. Глеба». Обращает на себя внимание, что первоначальные рисунки выполнены более сдержанно и традиционно, в то время как цветные эскизы решены абсолютно в духе примитивистских религиозных произведений Гончаровой начала 1910-х годов, в особенности ее лубков. Это позволяет предположить, что в процессе работы концепция стилистического решения могла претерпевать некоторые изменения.

Уточнить наше представление об истории этого заказа художнице и его дальнейшем развитии помогли документальные свидетельства из Отдела рукописей Государственной Третьяковской галереи. В письме Н.К. Рериху от 12 июля 1916 года Щусев указывал: «Между прочим, Гончарова сделала милые эскизы для моей Бессарабской церкви»¹². Во втором, еще более позднем, письме от В.Я. Дмитраченкова из имения Кугурешты зафиксирована программа росписей:

«3 октября 1916 года                  имение Кугурешты

Милостивая государыня, Наталья Сергеевна!

В ответ на Ваше письмо из Парижа извещаю, что церковь в Бессарабии закончена постройкой вчерне, остается лишь роспись, для которой просим Вас подготовить эскизы по прилагаемому списку имен Святых, изображения которых будут на наружных стенах церкви. Если в течение зимы Вы заготовите эскизы, тогда можно будет с весны 1917 года приступить на месте к выполнению их. Всех мест для изображения Святых на наружных стенах мы имеем 38; между тем в прилагаемом списке есть пока 23 наименования, а остальные 15 будут дополнены архитектором Алексеем Викторовичем Щусевым; я буду перед Рождеством в Москве у него и, по получении дополнительного списка, вышлю его Вам, а Вы пока можете составить эскизы на 23.

По получении этого письма прошу меня известить, можете ли Вы с весны 1917 года приступить к выполнению художественных работ на нашей церкви?

Примите мое искреннее расположение и привет, В. Дмитраченков.

Адрес мой прежний: Почтовая станция Котюжаны-Маре Бессарабской губернии, в имение Кугурешты, управляющему Николаю Егоровичу Стаммо для передачи Василию Яковлевичу Дмитраченкову.

Список
имен Святых, изображения которых должны быть на наружных стенах церкви в имении Кугурешты Бессарабской губернии

1. - Святой Троицы - храмовый праздник
2. - Св. Иоанна - 7 января
3. - Екатерины - 24 ноября
4. - Василия - 1 января
5. - Евгении - 24 декабря
6. - Александры - 23 апреля
7. - Андрея - 30 ноября
8. - Николая - 9 мая
9. - Владимира - 15 июля
10. - Ники - 14 марта
11. - Татьяны - 12 января
12. - Николая - 6 декабря
13. - Св. Константина - 21 мая
14. - Елены - 21 мая
15. - Марии Магдалины - 22 июля
16. - Надежды - 17 сентября
17. - Алексея - 17 марта
18.– Павла – 29 июня
19.– Георгия – 23 апреля
20.– Ильи Пророка – 20 июля
21.– Евдокии – 1 марта
22.– Ипполита – 13 августа
23.– Пантелеймона – 27 июля»¹³.

При сопоставлении датировок видно, что Гончарова получила список после того, как Щусев одобрил некие ее эскизы для бессарабского храма. Можно предположить, что сначала она выполнила предварительный вариант, к которому, скорее всего, относятся два листа из Одесского художественного музея, и лишь затем получила весь заказ. Это подтверждает провенанс музея, а также отчасти отсутствие имен святых Бориса и Феодора в публикуемом списке.

Список дает нам ответ на вопрос о программе росписей. Не вызывает сомнения, что обозначенные в нем 23 имени - покровители и наиболее чтимые святые семьи Богдан. Сначала (№ 2 и № 3) называются святые покровители родителей заказчиц с указанием дней ангелов, затем их брата, их самих, их мужей и т.д. Заданная четкая иерархия, превращающая программу росписей в подобие генеалогического древа, вероятно, должна была прослеживаться и в расположении образов на фасадах.

На данный момент неизвестно, планировал ли Щусев поручить Гончаровой монументальные композиции интерьера и образа иконостаса¹⁴. В найденных эпистолярных источниках нет и намека на это, как нет и упоминаний другой кандидатуры. Тем не менее стоит отметить, что храм в Кугурештах довольно небольшой, да и сложно представить себе соседство Гончаровой с кем-либо из современных ей художников. Приглашая для оформления собора в Почаеве В.С. Щербакова и для храма Святого Николая в Бари К.С. Петрова-Водкина, Щусев просил их исполнить роспись притвора, по утверждении которой разрешил бы перейти непосредственно к самому объему храма. Это была своеобразная перестраховка, «проба пера». Подобная ситуация могла быть и здесь.

Неизвестно также, приступила ли Гончарова, загруженная работай над дягилевскими театральными постановками, к осуществлению эскизов по присланному ей списку. Развернувшаяся в России революционная катастрофа 1917 года прервала работу Щусева и Гончаровой над храмом, оказавшимся формально на территории другой страны (Румынии). Однако он был закончен, хотя и без наружных росписей, о чем говорит мемориальная доска в его интерьере: «Строительство этой святой церкви, посвященной Святой Троице в селении Кугурешты Сорокинского уезда, с колокольней началось в 1913 году на средства добродетельных христиан Евгении Богдан и Александры Поммер, урожденной Богдан, и завершено в 1930 году во время правления Кароля II Румынского архитектором А. Щусевым, инженером И. Дмитраченковым и художником и скульптором А. Знаменским»¹⁵.

Следующий важный вопрос: почему А.В. Щусев пригласил для выполнения росписей этого храма Н.С. Гончарову, художника «крайне левого фланга»? Возможно, он обратил внимание на ее религиозные работы на крупных персональных выставках, проходивших в 1913 и 1914 годах в Москве и Санкт-Петербурге. Первая из них получила восторженные отзывы Александра Бенуа в газете «Речь»¹⁶, но на столичной выставке эти произведения вызвали скандал и были названы кощунственными. Тогда по требованию обер-прокурора Святейшего Синода В.К. Саблера полиция наложила арест на 22 картины, которые лишь после серьезных прений в прессе были возвращены на выставку. Принимая во внимание, что с 1901 года Щусев состоял внештатным архитектором при канцелярии обер-прокурора Святейшего Синода, приглашение Гончаровой для работы над храмом может расцениваться как его реакция на эти события - вероятно, он входил в круг поддерживавших ее художников и общественных деятелей. В примитивизме ее «Пророков» и «Богородиц», красочных стилизованных лубков оказалось много созвучного с позицией Щусева в вопросе изучения и переработки национального художественного наследия. Обращаясь в своем храмовом зодчестве к древнерусским, а в случае с церковью в Кугурештах - к древним молдавским и румынским образцам, он последовательно добивался оформления храмов в том же ключе от приглашенных им мастеров, не пытаясь нивелировать индивидуальность их почерка. Его понимание принципов стилизации довольно точно воплощено в творческом союзе с Н.К. Рерихом, Д.С. Стеллецким, К.С. Петровым-Водкиным, А.И. Савиновым, Е.Е. Лансере и, конечно, с Н.С. Гончаровой. Далеко не последним в вопросе выбора художника для Троицкой церкви было решение заказчиков. Несмотря на то, что храм находился в сельской местности, фактически на окраине Российской империи, это был в первую очередь усадебный храм-усыпальница древнейшей дворянской фамилии Бессарабии. Неоспорима связь его образа с личностью одной из заказчиц - Евгенией Ивановной Богдан-Апостолопуло, страстной собирательницей народного декоративно-прикладного искусства. Указанными причинами, а не только предпочтениями Щусева может объясняться подчеркнуто национальный облик храма, а также тематика и выбор примитивистского стиля росписей и, соответственно, кандидатуры Гончаровой как самого яркого представителя этого направления.

Росписи церкви в Кугурештах не были осуществлены Гончаровой, однако их эскизы имеют важное значение как завершающие цикл ее религиозных произведений русского периода и редкий образец исканий художницы в направлении монументально-декоративного искусства. Уточненные нами датировки работы над заказом семьи Богдан свидетельствуют, что она предшествовала и затем шла параллельно с созданием Гончаровой эскизов к балету «Литургия», где отразились многие приемы и стилистические находки ее религиозной живописи. В частности, ранние эскизы костюмов к постановке, и особенно эскиз декорации 1915 года из собрания Метрополитен-музея (США), обнаруживают чрезвычайное стилистическое сходство с предметом настоящего исследования. Что касается творчества Щусева, то рассмотренные эскизы росписей позволяют совершенно по-иному увидеть художественный образ одного из сохранившихся храмов мастера, уточняют наше понимание его взглядов и отношения к новейшим художественным течениям.

1. Кугурешты Бессарабской губернии Сорокского уезда - родовое имение семьи Богдан, перешедшее после смерти родителей сыну Василию. Его сестра Евгения после замужества переехала в поместье Сахарна, принадлежавшее Николаю Апостолопуло, а сестра /Александра поселилась в имении мужа - Цауль. После смерти брата сестры взяли родные Кугурешты под свое крыло.
2. Летом 1913 года Розанов вместе с семьей отдыхал в имении Сахарна Е.И. Богдан и оставил воспоминания о его колоритной хозяйке. См.: Розанов В.В. Сахарна // Собрание сочинений / Под общей редакцией А.Н. Николюкина. Т. 9. М., 1998.
3. Данные почерпнуты из рукописи Е.В. Баснер с черновика письма Н.С. Гончаровой - А.В. Щусеву (без даты; частное собрание).
4. Четыре чертежа из этого комплекта, а также перспектива 1915 года были опубликованы А.В. Щусевым в Ежегоднике Императорского общества архитекторов-художников (Вып. 10. СПб., 1915. С. 165-167).
5. Андрей Васильевич Снигарев (1890-1955) - архитектор, помощник А.В. Щусева. Кроме многочисленных проектов, связанных с Московско-Казанской железной дорогой, «ассистировал» мастеру в работе над генпланом «Новая Москва» (1918-1923), Кустарным павильоном первой ВСХВ (1923), для которой также самостоятельно разрабатывал несколько объектов, над реконструкцией здания Третьяковской галереи (1930, 1944), Театром оперы и балета в Ташкенте (1933-1947), главным зданием Академии наук СССР в Москве (1935-1949), реконструкцией г. Истры (1941-1943) и многими другими постройками.
6. Цит. по: ЩусевП.В. Страницы из жизни академика А.В. Щусева. М., 2011. С. 86.
7. Письмо В.Я. Дмитраченкова - А.В. Щусеву 16 ноября 1915 года (частное собрание). Публикуется впервые.
8. После грандиозного успеха в Париже оперы-балета «Золотой петушок» (1914) в оформлении Н.С. Гончаровой Дягилев предложил ей работу над балетом «Литургия» (1915) и спектаклем «Свадебка» (1915-1923).
9. Письмо Н.С. Гончаровой - А.В. Щусеву 24 сентября 1915 года (частное собрание). Публикуется впервые.
10. Щусев работал над проектом храма Святого Николая Чудотворца со странноприимным домом в Бари в 1911-1916 годах. Храм был завершен, но его освящение и роспись до революции так и не состоялись. К.С. Петров-Водкин посетил Ферапонтов монастырь в мае, а В.И. Шухаев вместе с А.Е. Яковлевым в июле - августе 1916 года.
11. Предположение о причастности этих эскизов к росписям храма в Кугурештах высказано в статье: Пилипенко А. Русское искусство XIX - начала ХХ века в Серпуховском историко-художественном музее // Третьяковская галерея, №1 (18). М., 2008. С. 21.
12. Письмо А.В. Щусева - Н.К. Рериху 12 июля 1916 года (ОР ГТГ, ф. 44, ед. хр. 1535). Публикуется впервые.
13. Письмо В.Я. Дмитраченкова - Н.С. Гончаровой 3 октября 1916 года (ОР ГТГ, ф. 180, ед. хр. 1047). Публикуется впервые.
14. Изготовление деревянного резного иконостаса, раскрашенного и покрытого патиной, по чертежам и шаблонам Щусева было поручено в марте 1914 года московскому иконостасному мастеру Ивану Михайловичу Дикареву. Заказ исполнен им в 1915 году и выслан в Кугурешты в 1916-м.
15. Перевод с румынского языка С. Колузакова. Существующие ныне росписи интерьера сделаны «под Васнецова» и совершенно искажают авторский замысел.
16. Бенуа А.Н. Выставка Н. Гончаровой // Речь. 21 октября. 1913.

Вернуться назад