АЛЬМАНАХ УНОВИС№1. ЛЕТОПИСЬ ВИТЕБСКОГО ЭКСПЕРИМЕНТА МАЛЕВИЧА

Татьяна Горячева

Рубрика: 
НАШИ ПУБЛИКАЦИИ
Номер журнала: 
#1 2003 (01)

В июне 1920 года основанная в Витебске Малевичем группа Уновис выпустила в пяти машинописных экземплярах одноименный альманах, который содержал статьи, манифесты, декларации и рисунки уновисцев. В настоящее время известны только два сохранившихся экземпляра: один из них был подарен Малевичем Д.Штеренбергу и затем от его наследников попал в зарубежное частное собрание; другой, принадлежавший Лисицкому, в 1959 году поступил в Отдел рукописей Третьяковской галереи в числе документов, переданных С. Лисицкой-Кюпперс. О судьбе остальных экземпляров сведений нет.

Издательством «Сканрус» подготовлено к печати уникальное издание, состоящее из двух частей - факсимильного воспроизведения альманаха «Уновис» и отдельного приложения, содержащего вступительную статью и публикацию текстов альманаха (статья, публикации и комментарии Т. Горячевой).

В приложении статьи альманаха текстологически обработаны и снабжены комментариями, отдельно откомментированы иллюстрации. Большинство текстов и рисунков альманаха ранее не было опубликовано и введено в научный обиход; но и в имеющихся публикациях эти документы привлекались только в качестве вспомогательного материала для исследовании деятельности К. Малевича и его учеников в Витебске. Настоящее издание является первым опытом полной реконструкции и научного исследования альманаха.

Подготовленный Уновисом для демонстрации на 1-й Всероссийской конференции учащихся ГСХМ, журнал был первым изданием витебского коллектива и исполнял функцию не только «летописи» деятельности за пять месяцев его существования, но и своего рода проектной модели печатного органа группы. 8 июня Малевич заявил на конференции о необходимости «обратиться с просьбой в Наркомпрос о предоставлении нам права иметь свой печатный орган в виде издания какой-либо газеты» . Этого права Уновису добиться так и не удалось. Причиной тому были и чисто практические обстоятельства - отсутствие средств и полиграфических возможностей, и ситуация, сложившаяся вокруг самого Уновиса: нежелание местного руководства оказать поддержку Малевичу. Идею печатного органа уновисцам удалось реализовать лишь отчасти - с осени 1920 года Творком Уновиса приступил к выпуску малотиражных изданий литографским способом. Из них известны и сохранились: журнал «Аэро», листки Витебского Творкома, «Уновис - II-е издание Витебского Творкома» и газета «Путь Уновиса». Но все эти публикации уже не имели той многоаспектности и исчерпывающего характера, к которым стремились уновисцы, создавая альманах. Журналу суждено было остаться единственным большим сборником, на страницах которого Уновису удалось высказаться в необходимом для группы объеме.

По всей вероятности, исполнение альманаха вначале задумывалось уновисцами если и не традиционными полиграфическими средствами, то, по крайней мере, литографским способом, обеспечивающим относительную респектабельность издания и позволявшим большой тираж. В начале апреля М. Шагал писал из Витебска П. Эттингеру: «Готовится сборник У<чили>ща. Однако небольшая заминка с бумагой». Видимо, эта заминка оказалась непреодолимой, и альманах отпечатали на машинке в пяти экземплярах под копирку.

В создании альманаха главная роль принадлежала Лисицкому, который не только возглавлял в Витебском художественном училище мастерскую графики и печатного дела, но и занимался уже прежде книжным оформлением. Самый первый «издательский» опыт Лисицкого по жанру был сродни альманаху «Уновис». В 1941 он писал: «Помню, первую книгу сделал в 1905 г., революционный альманах на пишущей машинке в 2-х экземплярах, собственные рисунки и текст с товарищем». В конце 1910-х, уже будучи профессиональным художником, Лисицкий иллюстрировал ряд еврейских детских книжек, которые в полной мере демонстрировали его дар художника книги, но были еще подчинены задачам стилизации традиций и особенностей национальной еврейской культуры. В 1919-1920 знакомство с Малевичем, членство в Уновисе, супрематизм и изобретение проунов не только переориентировали его представления о книжном оформлении на эстетические нормы авангардного искусства, но и послужили импульсом для создания принципиально новой идеи «визуальной книги». Альманах стал в ряд экспериментов Лисицкого по реализации этой концепции, приобретя значение прообраза новаторской книги.

Отвечая в 1941 году на вопросы анкеты, в «Списке работ, которым придается особое значение», из витебских изданий художник отметил именно альманах. В этом списке из 21 пункта первой названа «Хад Гадзе» («Козочка»); под № 2 идет альманах «Уновис», под № 3 - два номера журнала «Вещь», изданного им совместно с И. Эренбургом в 1922 году в Берлине. Место альманаха между «Козочкой» и «Вещью» отражает не только хронологию деятельности Лисицкого в этой области (в списке отсутствуют многие его работы конца 1910-х), но и фиксирует роль «Уновиса» в эволюции новой концепции книжного оформления. В 1927, анализируя историю книгоиздания, Лисицкий писал: «В конце гражданской войны (1920) мы получили возможность примитивными механическими средствами реализовать наши замыслы в области нового оформления книги. В Витебске мы выпустили в 5 экземплярах сборник «Уновис», напечатанный на пишущей машинке». Одним из главных признаков новой книги является ее «построенность»; в послесловии Лисицкого к альманаху заявлено: «Эта книга построена коллективом графической мастерской Уновиса на станках Витсвомаса» Формулировка «построена» выдает не только инженерно-архитектурное мышление Лисицкого, но и новаторский подход к дизайну книги.

Альманах освещал все формы активности Уновиса, - педагогическую, общественную и художественную; каждая из них была представлена теорией и практикой. При этом структура издания отражала шкалу ценностей Уновиса: материалы располагались в последовательности, продиктованной логикой самосознания группы.

Идеологическим фундаментом художественной и жизне-строительной деятельности уновисцев служила социоэстетическая доктрина Малевича, его утопия «мира как беспредметности», и поэтому открывали альманах и играли роль идейной преамбулы к обзору практики Уновиса его декларации «К чистому действу», «Уном 1», «В глубоких недрах сознания...» и статья «О «я» и коллективе», излагающие философию супрематизма.

Помещенные на первых страницах знаковые формы супрематизма - черный и красный квадраты, круг и крест, задавали изданию супрематическую модальность и манифестировали генетическую связь исходных положений философии Малевича с его художественной доктриной. Вместе с тем, эти рисунки играли второстепенную роль по отношению к текстам в соответствии с возникшим у художника к 1920 году убеждением в том, что «кистью нельзя достать того, что можно пером. Она растрепана и не может достать в извилинах мозга, перо острее» .

«Острота пера» Малевича, оригинальность его литературного стиля многократно отмечалась, а современниками часто подвергалась резкой критике и вызывала упреки в варварстве, дикарстве и безграмотности. Шероховатость и косноязычие, изобилие неологизмов, полонизмов (как следствие польского происхождения), инверсий и неправильных грамматических оборотов, произвольное обращение с орфографией (включающее не только орфографические ошибки, но и переиначивание слов по произволу автора) и пунктуацией образуют феномен яркой и самобытной речи Малевича. Он никогда не заботился о гладкости письма. Гораздо важнее для Малевича была содержательная сторона, в стилистике же его занимала скорее образная и ритмическая выразительность. Словесность, основанная на подобном подходе, вкупе с туманностью многих определений и понятий и пророческим, почти библейским пафосом вызывала самые разнообразные оценки малевичевских читателей. А. Эфрос, например, писал: «Я очень люблю его тугое, упрямое, напряженное, косноязычное красноречие; конечно, это не литература, - иногда это меньше, но иногда и больше литературы: есть в нем вспышки писаний апостолических».

Б. Арватов в рецензии на книгу «Бог не скинут (Искусство. Церковь. Фабрика)» отметил «невразумительность» языка, представляющего «какую-то чревовещательную смесь патологии с маниачеством вырожденца, вообразившего себя пророком». П. Корницкий, рецензируя брошюру «От Сезанна до супрематизма», назвал ее «набором бессмысленных фраз». Малевич не мог не признать справедливость обвинений в неграмотности, обижался на них и жаловался, в частности, М. Гершензону на упомянутую выше рецензию Эфроса: «Один тип написал обо мне, что некогда я был тайной, но теперь сплошной эпигон, неграмотный, косноязычий (выделено мной как типичный пример особенностей малевичевского словоупотребления. - Т.Г) <...>. Правда, я неграмотен, это верно, но нельзя сказать, чтобы грамматика была всем, или если бы я знал грамматику, то поумнел бы <...>» .

В его текстах заключена внутренняя логика, подвластная закономерностям и особенностям мышления их автора: в затрудненности речи, повторах отражена вся сложность и многоступенчатость процесса рождения философской мысли, туманность смысла многих формулировок порой обусловлена рассеянностью обоснований одного положения по нескольким статьям. Общий стиль его статей неоднороден: эмфатические ноты перемежаются ироническими, ровный тон философских рассуждений резко перебивается остротой полемических выпадов, инвективы окрашены то сарказмом, то гневом. Но в этом и заключается неповторимый колорит малевичевских сочинений, отбросивший рефлекс на теоретическое творчество его учеников.

Их статьи также обладают специфическим стилем, отразившим в себе и атмосферу бурных диспутов, происходивших в Витебске в 1920 году, и непререкаемый авторитет Малевича, а в некоторых случаях, возможно, и недостаточность образования юных провинциальных авторов. Но прежде всего в них очевидно воздействие не только малевичевской философии, свода его заповедей, но и языковой манеры. Копирование патетической, декларативной интонации, воспроизведение отдельных оборотов, формулировок, неологизмов учителя, и даже грамматически неправильных конструкций образует своеобразную конвенциональную речевую систему, которую Н. Коган довольно точно охарактеризовала как «невероятное витебско-русское наречие».

Отдельный раздел альманаха был посвящен уновисской программе реформирования культуры; в него входили материалы, касающиеся театра (литографии В. Ермолаевой - эскизы костюмов и декораций к опере «Победа над солнцем», сценарий и эскиз декорации «Супрематического балета» Н. Коган и статья Л. Зупермана «О театре»), музыки (статья М. Матюши- на «О старой и новой музыке») и поэзии («Декларация слова как такового» А. Крученых). Далее шла репрезентация уновисской педагогики - статьи Н. Коган «Начала живописной абстракции» и В. Ермолаевой «Об изучении кубизма», широко иллюстрированные работами учеников подготовительной мастерской.

В разделе, который, используя терминологию самих уновисцев, можно условно назвать «Общественным творчеством», размещались программа и хроника деятельности группы и наглядная демонстрация творчества Уновиса на примерах эскизов трибун для ораторов, тканей, росписи трамваев и супрематической декорации фасадов зданий.

Последний раздел представлял из себя своеобразную мозаику материалов, касающихся самых разных проблем Уновиса: в нем была опубликована учебная программа, резюме собеседования «О натюрморте», напечатаны доклады, прочитанные на митингах его членами. Черту всем начинаниям Уновиса подводил проект организации «Совета утверждения новых форм искусства». Этот документ служил «развязкой» в композиционном построении издания, направляя жизнестроительную программу в русло организационных предложений и формулируя конкретный план действий Уновиса.

Издание «Уновиса», в иной форме и с другими участниками, но отчасти реализовало идею печатного органа малевичевского кружка взамен так и не вышедшего журнала «Супремус». Его направленность совпадает с задачами предполагаемого третьего номера «Супремуса», сформулированными в мае 1917 года О. Розановой: «Журнал периодический. По характеру строго партийный. Программа его: супрематизм (живописи, скульптуры, архитектуры, музыки, нового театра и т.д.)... Статьи научного характера, художественно-научного и т.д.».

Но, наследуя программу «Супремуса», альманах вносит в нее коррективы, продиктованные конкретными жизненными обстоятельствами - сменой круга учеников Малевича, общественным характером деятельности витебской группы и прежде всего изменениями в самой теории Малевича, акцент которой перемещается от декларации художественных постулатов в сторону формулирования утопической социоэстетической программы.

Стоит заметить, что альманах не воспринимался Малевичем как состоявшийся проект именно супрематического журнала. В 1923 году Л. Юдин пишет в дневнике: «Малевич о журнале. Супрематического журнала еще не было (выделено мной. - ГГ). Это самая острая вещь. Занять весь № супрематизмом. <...> Использовать только супрематизм. Дать только модели и соответствующие статьи. Этот журнал орудие». Действительно, самодельность альманаха, его «тираж» в 5 экземпляров, который сразу же превратил журнал в библиографический раритет, никак не могли удовлетворить желание Малевича создать репрезентативную антологию творчества супрематической школы. Однако издание, отразившее момент рождения и расцвета группы Уновис, вошло в историю как уникальный памятник утопической мысли и утопической деятельности малевичевской школы.

Иллюстрации
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1
АЛЬМАНАХ УНОВИС№1.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play