«Истинное обаяние природы». НЕКОТОРЫЕ ИДЕИ К ПРОЧТЕНИЮ ИСКУССТВА ЦИ БАЙШИ

У Хунлян

Номер журнала: 
#3 2017 (56)

Ци Байши (1864-1957), пожалуй, является самым знаменитым художником в истории китайской живописи XX века и самым прославленным китайским мастером, известным за рубежом. Первые работы об искусстве Ци Байши появились еще при его жизни. За шестьдесят лет, прошедших со дня смерти мастера, увидели свет немало исследований, ставших фундаментом для изучения его творчества. Являются ли они исчерпывающими? Можно ли сказать что-то новое о нем? На наш взгляд, изучение творчества Ци Байши сегодня должно войти в новую стадию развития - от исследований общего характера следует перейти к детальному анализу и изучению творческого пути и искусства Ци Байши более широко, с позиции XXI века. Как сказал господин Лан Шаоцзюнь, нам еще предстоит открыть «неизвестного» Ци Байши.

Данная статья составлена из фрагментов интервью автора и статей последних нескольких лет Многолетние изыскания Лан Шаоцзюня позволили по-новому взглянуть на творчество мастера. Следуя его примеру, мы постарались при рассмотрении искусства Ци Байши принять во внимание его биографию и процесс формирования личности. Такой подход, безусловно, потребует времени. Когда в 2005 году открылась Пекинская Академия художеств, был запланирован цикл из десяти выставок произведений Ци Байши. Изначально предполагалось проводить по две выставки в год, однако чем глубже мы погружались в исследование, тем больше поднималось вопросов, поэтому весь цикл занял десять лет. С каждой выставкой понимание творчества Ци Байши менялось. Данная статья стала попыткой собрать впечатления, которые накопились в ходе подготовки к выставкам и изучения живописи художника.

Главное в творчестве Ци Байши - это то, что ему удалось уловить самое важное в человеческой натуре или искусстве: отношение человека и природы. В своих работах он искренне изображал окружающую его природу. Именно этого дыхания жизни так не хватало живописи интеллектуалов вэнь-жэнь-хуа конца эпохи Цин (1644-1911).

Ци Байши вернул его китайскому искусству. Благодаря упорству, любви к своему делу он одинаково был виртуозен в поэзии, каллиграфии, живописи, резьбе печатей, а также искусно владел живописными жанрами «горы и воды», «цветы и птицы» и техниками тщательной кисти гун-би и живописью образа се-и. Его смело можно назвать эталоном в живописи гохуа. Он обладал неординарным характером и, конечно, был главным героем многочисленных слухов. На наш взгляд, он является ярчайшим представителем китайского искусства.

В 2010 году Музей изобразительного искусства при Пекинской Академии художеств и Мемориальный музей Ци Байши одновременно отмечали свой пятилетний юбилей. В честь круглой даты Академия провела «Первую международную конференцию по изучению искусства Ци Байши». Параллельно с этим в Музее прошла выставка работ Ци Байши из собрания Академии. На начальном этапе подготовки мы искали общую концепцию экспозиции, которая бы обобщила девяностолетний жизненный путь мастера. Было изучено более 2000 работ Ци Байши, включая его рисунки, черновики, личные вещи и другие предметы из коллекции. Концепцию выставки неожиданно подсказал небольшой набросок, сделанный на листе бумаги размером 28 х 20,5 см. На нем изображен очаровательный контурный рисунок птицы. Рядом стоит надпись: «78 июля в год Цзи-вэй (7979 г.), когда [я] беседовал с учеником Чжан Божэнем в келье Кармы в монастыре Фаюань-сы, внизу на узорной плитке вдруг заметил камень с пятнами белого цвета, очень напоминающий эту птицу. Я [взял] этот листок и сдалал набросок узора. Истинное обаяние природы». В этой надписи отражается подлинный Ци Байши - старый мастер, который вопреки превратностям судьбы сохранил детское сердце. Он видел в искусстве свое предназначение, и его творчество отличается неподдельной непосредственностью.

В 1919 году в Пекине развернулось «Движение 4 мая», ознаменовавшее начало современной истории Китая. На фоне этих больших событий Ци Байши одной линией обобщил свой творческий путь, раскрывающий сущность искусства, неподвластного мирской суете. Надпись на свитке «истинное обаяние природы» точно характеризует самого художника. Этот набросок не только помог определить концепцию выставки, но и позволил найти зацепки для более глубокого изучения творчества Ци Байши.

Самое важное в искусстве - искренность. Ци Байши был искренен в трех вещах: в отношении с природой, с окружающими людьми и самим собой. Он горячо любил природу и жизнь, был честен и всегда поступал по-своему. Неподдельность - главное качество Ци Байши, из которого также проистекает его «естественность». В искусстве Ци Байши получило отражение такое центральное понятие китайской философии, как «единство Неба и Человека». Фраза «истинное обаяние природы» - творческий принцип Ци Байши, и одновременно в ней сосредоточена философия его жизни. Поэтому из 2000 работ было отобрано 200 произведений, которые объединяет этот философский подход.

Изучая произведения Ци Байши, нельзя забывать о его простонародном происхождении. «Автобиография старика Байши» начинается следующими словами: «Ребенку из бедной семьи было невообразимо сложно вырасти и пробиться в люди...» Ци Байши, родившемуся в крестьянской семье, посчастливилось освободиться от тяжелого сельского труда и заниматься менее напряженной работой резчика по дереву. Ему повезло вдвойне. Из резчика он превратился в первоклассного художника и прославился как мастер живописи. Скромное происхождение и жизненные невзгоды заставили его больше других дорожить всем, чего он добился. Ци Байши «страстно любил рисовать - живопись увлекала его гораздо сильнее, чем сельский труд и работа резчика. На одном из своих свитков под названием «Тыквы» он поставил следующую надпись: «Вчера был сильный ветер. Не рисовал. Сегодня утром сделал этот рисунок, чтобы восполнить это. Ни дня не проводить в праздности». Эта надпись не только говорит о трудолюбии старого мастера, но также отражает его искреннюю любовь к ремеслу. Ци Байши, знавший труд резчика, понимал, насколько для ремесленника важна хорошо выполненная работа. «Инстинкт ремесленника», о котором сейчас часто говорят, у Ци Байши был врожденным. На его решение «в преклонные годы поменять стиль» кроме советов Чэнь Шицзэна[1] не могло не повлиять честолюбие мастера.

Ци Байши любил отшлифовывать свое мастерство, поэтому часто рисовал один и тот же сюжет. Не будет преувеличением охарактеризовать его подход пословицей «[сделать] девять набросков [углем] и один заключительный [вариант - тушью]» (цзю сю эр и ба).

Тыквы
Тыквы
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, краски.
139 × 34
Креветки
Креветки
Вертикальный свиток.
Бумага, тушь. 134 × 33

Самым классическим примером скрупулезности Ци Байши являются его «креветки». Для многих «креветки» стали символом его творчества. Сам Ци Байши по этому поводу недоумевал: «Мне уже 78 лет, но я часто слышу, как говорят, что [я] умею рисовать одних креветок. Как это несправедливо!»[2] Эта тема в живописи Ци Байши связана с детскими воспоминаниями. «Приятель однажды спросил меня: “Как научиться рисовать креветок так же убедительно?” - Я ответил: “[У нас] во дворе был пруд с [такой] чистой водой, [что] было видно дно. [Я] часто наблюдал за креветками, за их бесконечными передвижениями. [Секрет] не только в умении [достигать] сходство. Как только я [начал] рисовать их, все [остальные] научились передавать сходство. Не знаю, был ли кто-то до меня”». Какие бы сильные эмоции ни связывали художника с сюжетом, требуется длительная практика. На самом деле «креветки» Ци Байши прошли несколько стадий трансформации, прежде чем достичь предельной лаконичности и изящности. В собрании Пекинской Академии художеств хранится несколько десятков свитков с изображением креветок, позволяющих проследить эволюцию этого сюжета в живописи Ци Байши. На одном из свитков он сделал следующую надпись: «Я уже несколько раз менял [манеру] изображения креветок. Поначалу было отдаленно похоже. Первый раз поменял - [получились] как живые, еще раз поменял - стал различать светлый и темный тона [туши]. Этот [рисунок] - третье преобразование». В другом свитке под названием «[Листья] колоказии и креветки» он написал: «Я уже четыре раза менял [манеру] рисования креветок. Это пятый». Ци Байши достиг вершины мастерства в изображении креветок, когда ему было около восьмидесяти восьми лет. Он писал: «Рь/бь/ и креветки носят меч на спине. Все мои попытки рисовать рыб и креветок на протяжении 60 лет были похожи на заточку меча».

В живописи Ци Байши был верен своим глазам и чувствам, рисовал что есть, без украшательства и прикрас, поэтому все его рисунки были в той или иной степени зарисовками с натуры. Ци Байши говорил: «Я рисую чаще всего то, что меня окружает в повседневной жизни. То, что редко встречается, я считаю обманчивым. Хотя рисую хорошо, всегда получается неубедительно». Это касается не только изображения насекомых или растений, но и фигуративной живописи. Ци Байши отмечал: «В беседе нужно говорить о том, что понятно людям, а в живописи следует рисовать то, что у человека перед глазами. В юности я рисовал бога грома Лэй-гуна. Это было детской шалостью, так, ради забавы. [Когда я] узнал, что Лэй-гун был вымышленным [персонажем], то больше его не рисовал...» Даже для изображения буддийских святых, духов и бесов он находил прототипы в жизни. Чтобы передать «свирепый» вид бесов, «было достаточно выбрать среди знакомых несколько человек с необычной внешностью, взять их в качестве прототипа», слегка поменять облик и перенести их в рисунок. В собрании Пекинской Академии художеств хранится «Набросок головы», напоминающий портрет архата: усы и борода свободно развеваются по ветру, глаза закрыты, будто он погружен в размышления. В надписи сказано: «В первый месяц года Бин-инь (7926), прогуливаясь по рядам /!Люли-чана[3], увидел это лицо. Вернулся [домой] и нарисовал его». Набросок, как видим, был сделан по памяти под впечатлением от того, что художник увидел во время прогулки по торговым рядам. Это яркое свидетельство тому, что Ци Байши не любил надуманности в живописи.

Ци Байши никогда не забывал о своих корнях. Вся его жизнь, на мой взгляд, очень точно отражается в названиях трех печатей мастера. Первая печать называется «Ученик Лу Баня» (Лу бань мэнь ся[4]). По первой профессии Ци Байши был резчиком по дереву. Еще тогда он познакомился с энциклопедией XVIII века «Руководство по живописи из Сада с горчичное зерно» (Цзе цзы юань хуа пу), благодаря которому увлекся живописью. Можно сказать, что работа резчика была началом его пути в искусстве. В печати «Ученик Лу Баня» Ци Байши не скрывает своего происхождения, а, наоборот, гордится и вдохновляется им. Такая открытость вызывает уважение. Вторая печать называется «Путь одиночества» (Цзи мо чжи дао). Ци Байши добивался всего своими силами, в искусстве он создал свой индивидуальный стиль и шел по «пути одиночества», не сворачивая на дорогу пошлой вульгарности. При этом в его жизни было немало близких по духу людей, включая его наставников Ху Циньюаня и Ван Кайюня, а также Линь Фэньмяня, Сюй Бэйхуна, Мэй Ланьфана, Чжоу Эньлая и других. Люди, не забывающие свои корни, обычно дорожат отношениями и с благодарностью помнят о своих друзьях и близких. В 1917 году, когда Ци Байши перебрался в Пекин, он познакомился с Чэнь Шицзэном, который стал его первым другом и покровителем в столице. Поддавшись уговорам Чэнь Шицзэна «создать свой стиль и не гнаться за пошлой славой», Ци Байши согласился «в зрелые годы поменять манеру [письма]». Чэнь Шицзэн отвез в Японию картины Ци Байши и тем самым привел в движение художественный рынок в Китае. Ци Байши считал Чэнь Шицзэна своим близким другом. Когда он узнал печальную весть о кончине господина Чэня, он сделал парные траурные надписи со словами: «Мало, кто [освоил все] три совершенства[5]. Мироздание скупо на таланты. Я не убивал господина [своей похвалой], но Небеса снова завидуют. Смерть - непростое дело. Оценивают [только], когда опустится [крышка] гроба. Люди передадут твое [наследие], это невозможно похоронить». После ухода Чэнь Шицзэна Ци Байши говорил: «Господин без меня не уходил вперед. Я [же] без господина пячусь назад». Эти строки - свидетельство близкой дружбы двух мастеров.

В поисках старого друга
В поисках старого друга
Вертикальный свиток. Бумага, краски. 151,5 × 42

В Пекинской Академии художеств хранится свиток под названием «В поисках старого друга», надпись на котором рассказывает об истории общения Ци Байши и Сюй Бэйхуна. В 1928 году Сюй Бэйхун приехал в Пекин, чтобы возглавить Институт искусств при Бэйпинском университете (бывшее Бэйпинское училище искусств). Спустя три месяца он уволился и уехал на юг. За время, проведенное в Пекине, Сюй Бэйхун внимательно подбирал талантливые кадры. Он высоко ценил творчество Ци Байши и подобно Лю Сюаньдэ, который три раза навестил хижину Чжугэ Ляна[6], трижды приглашал Ци Байши на пост профессора Института. Когда из-за разногласий с пекинскими художниками ортодоксального направления Сюй Бэйхун покинул Пекин и уехал на юг, в память о нем Ци Байши создал свиток «В поисках старого друга». На свитке он написал два четверостишия. Первое звучит так:

Три раза с просьбой приходил в шалаш, непросто дать отказ.
Что говорить о старом мастере, рисующем пустяк.
[Я] верю в силу демонов и духов меж людьми. Сосны с белою корой колышутся в темноте. («Осень года У-чэнь (1928), [Когда] Сюй Бэйхун возглавлял Пекинский Институт искусств, [он] решил пригласить меня на пост профессора. Трижды приходил [ко мне] в кабинет Цзешань-гуань, и только [на третий раз] я принял его приглашение. Господин Сюй [как раз] экзаменовал студентов, темой рисунка была “белокорая сосна”. Когда экзамен закончился, [он] посоветовался со мной по поводу оценок и принял все, что я предложил».)

Второе четверостишие такое:
Однажды утром [он] исчез, заставив тосковать.
Когда еще мы встретимся беспечно, неясно [никому].
На море свежие ветра и полная луна.
«[Я] с посохом в руках уйду, мечтая разыскать Сюй Си»[7].

Когда господин Сюй покидал Янь[цзин], я спросил, куда он отправится на юг. Он ответил: “[При] убывающей луне - в Нанкин, [при] полной луне - в Шанхай”. [Я] сделал рисунок и отправил в подарок господину Сюй Бэйхуну с двумя четверостишиями. Мне [он] понравился, и [я] сделал еще один рисунок. Владелец кабинета Цзешаньинь-гуань».)

Эти два четверостишия с комментариями автора свидетельствуют о том, что Ци Байши часто вспоминал о щедром жесте Сюй Бэйхуна. В этом контексте становится понятно значение другой печати мастера - «С благодарностью близкому другу» (Чжи цзи ю энь). Эти четыре иероглифа символизируют чувство бесконечной благодарности, которое Ци Байши хранил в сердце.

Люди - не святые, и в их жизни есть место для мирских слабостей. У Ци Байши они тоже были. Он любил деньги и придерживался принципа «В продаже картин нет [места] рассуждениям о дружбе. Благородный человек имеет совесть, прошу платить по установленной цене». Такое отношение объясняется не столько его меркантильностью, сколько инстинктом крестьянина, который за каждый обработанный участок земли получает небольшое вознаграждение.

У Ци Байши было немало расчетных документов. Например, в документе «Ставка гонорара» от 1948 года указаны цены на картины, которые разнятся в зависимости от используемых материалов, затраченного времени и степени сложности работы. К примеру, «красный цвет», или кармин, который часто использовал Ци Байши, был дорогостоящей импортной краской, поэтому цена картины зависела от количества этой краски: «10 юаней - за большой объем, 5 юаней - за малый объем». Красно-знаковые печати было сложнее вырезать, чем бело-знаковые, они требовали больше усилий, поэтому Ци Байши брал «20 юаней за печати с красными иероглифами и 15 юаней за печати с белыми». Он также придумал, как повысить стоимость картины: «к каждому юаню прибавлять по одному цзяо»[8]. Как и три юаня за топливо, которые пекинские таксисты добавляют к стоимости поездки, так и незначительная наценка на картину заставляла раскошелиться. Последняя фраза в этом перечне невольно вызывает улыбку и выдает хунаньские корни художника. Ци Байши подчеркивает: «Если картину уже забрали, но вернулись [с просьбой] добавить печать или иероглифы, не соглашаться!» Что это: жадность, юмор или житейская мудрость? В этом весь Ци Байши. Было бы вам стыдно на его месте? Ци Байши должен был добывать средства к существованию, но он всегда придерживался принципа: «Благородный муж любит деньги, но зарабатывает их честно». Он не обманывал клиентов, но и не отдавал свои работы бесплатно. Он был благороден и уверен в себе.

Ли Тегуай
Ли Тегуай
Вертикальный свиток. Бумага, краски. 133,5 × 33,5

Произведения Ци Байши отмечены юмором и особой притягательностью, что можно определить как«обаяние», и одновременно высоким вкусом. Последним он обязан тысячелетней традиции художников-интеллектуалов, тогда как юмор и обаяние - это сугубо личные качества Ци Байши, уходящие корнями в народную культуру. Это проницательность человека, выросшего в сельской местности. В работах Ци Байши сочетается «высокое и низкое», и на стыке рождаются абсолютно новые идеи. Поэтому элемент простонародного играет очень важную роль в его творчестве.

Ци Байши родился в Хунани. Этот регион в древности славился верой в высшие силы, не зря о нем говорили: «В царстве Чу часто изгоняют бесов». Ци Байши - не исключение. Однако он не был чистым буддистом или даосом. Ему была больше близка идея народной веры, синтеза конфуцианства, буддизма и даосизма. Это был очень рациональный подход, когда вера зависела от сиюминутных потребностей человека. В его изображениях буддийских и даосских святых не встретишь возвышенную одухотворенность. Он наделял своих персонажей мирским характером. Мастер особенно любил образ бессмертного, известного как «Ли - железный посох», хотя это вовсе не означало, что он действительно верил в даосских святых. На одном из свитков «Ли Тегуай» стоит надпись: «Если отбросит тыкву, кто узнает в нем бессмертного?» На другом свитке «Попрошайка» нарисован бедняк, очень напоминающий Ли Тегуая. Он изображен в лохмотьях, сидящим на полу с палочками в руках в ожидании еды. В надписи читаем: «Без циновки, и пар не идет от еды, а добавишь тыкву – вылитый бессмертный». Видимо, в представлении Ци Байши даосского святого от попрошайки отличала лишь одна тыква.

Лан Шаоцзюнь комментирует это следующим образом: «Изображения Ли Тегуая в творчестве Ци Байши имеют глубинный психологический аспект. Обыватели в Пекине не понимали искусства Ци Байши, потому что они воспринимали его как простолюдина. Но когда он сам вспоминал о своем крестьянском происхождении, тогда переставал пенять на пекинскую публику». В своих изображениях бессмертных Ци Байши говорил о мирских делах. Он совмещал в картине художественный образ и рациональную идею и поэтому мог заставить зрителя с пониманием улыбнуться и одновременно серьезно поверить в образ. Этот оттенок народной культуры очень явно отражен в таких работах, как «Дунфан Шо», «Би Чжо», «Неваляшка» и пр.

Тайваньский историк искусства Цзянь Сюнь в своей книге «История китайской живописи для всех» после перечня великих мастеров эпохи Сун, Юань, Мин и Цин упоминает всего двух художников современности - Ци Байши и Сюй Бэйхуна. Цзянь Сюнь особенно выделяет первого. Он пишет: «Ци Байши до самой старости сохранял детскую непосредственность. Он был, как ребенок. Дети могут увидеть только прекрасное в этом мире, поэтому в Китае говорят: “Великий человек - это тот, кто не утратил своего детского сердца”»[9]. Именно благодаря «детскому сердцу» произведения Ци Байши наполнены «истинным обаянием природы».

Лан Шаоцзюнь отмечает: «Он оказал влияние на несколько поколений художников, эта непосредственность, этот сплав его личных качеств и народного искусства, эта детская душа. Его искреннее воспевание сельской природы всегда будет высоко цениться. Его искусство вне времени и истории». На самом деле творчество Ци Байши не знает и национальных границ. Однажды я привез альбом с произведениями Ци Байши директору Афинского Акрополя, который не имел никакого представления об искусстве Востока. Когда он изучил альбом, он назвал творчество Ци Байши современным и отметил, что живопись Ци Байши развивалась наравне с мировым изобразительным искусством. Поэтому все художники, которые идут впереди, одинаково могут найти путь к сердцу зрителя. Как и живопись Да Винчи и Пикассо, художественный вклад Ци Байши следует вписать в историю развития мирового искусства, а его самого причислить к мастерам живописи мирового масштаба.

Котел [для] дома. В стиле цаошу. 1923
Котел [для] дома. В стиле цаошу. 1923
Горизонтальный свиток. Бумага. 31,5 × 129

 

  1. Фаюань-сы (法源寺 - название буддийского монастыря, в котором Ци Байши снимал комнату во время пребывания в Пекине в 1917 году.
  2. Эта надпись была сделана на свитке, подаренном Ху Пэйхэну. В оригинале она звучит так: «予年七十八矣,人谓只能画虫下,冤哉!》
  3. Люли-чан - название известного антикварного и букинистического рынка в Пекине.
  4. Лу Бань (до 507 - до 444 года до н.э.) - ремесленник, изобретатель, государственный деятель периода Чуньцю (722-479). В китайской мифологии считается покровителем плотников и строителей.
  5. «Три совершенства》сань цзюэ - поэзия, каллиграфия, живопись.
  6. Известный эпизод из романа XIV века «Троецарствие», где Лю Бэй трижды являлся в хижину к Чжугэ Ляну, чтобы пригласить его в свои советники. В современном китайском языке фраза «三尼页茅庐» («сань гу мао лу», буквально «Трижды посещать соломенную хижину») используется в значении «настоятельно приглашать на службу»
  7. В данном четверостишии Ци Байши сравнивает Сюй Бэйхуна с его однофамильцем Сюй Си, художником X века из Южного Китая, прославившимся изображениями цветов и растений.
  8. 1 юань = 10 цзяо.
  9. Цитата из сочинения «Мэнцзы» «大人者,不失其赤子之心者也。»
 

С этой статьей также смотрят:

«Греза» ВрубеляУ. Вэйшань
Несметные сокровища. СТАНОВЛЕНИЕ КОЛЛЕКЦИИ КИТАЙСКОГО НАЦИОНАЛЬНОГО МУЗЕЯ ИСКУССТВА

 
Иллюстрации
Маленькая креветка
Маленькая креветка
Рисунок в паспарту. Бумага, тушь. 26 × 26
Набросок богомола. Фрагмент
Набросок богомола
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, краски. 20,5 × 29,5. Фрагмент
Узорная плитка с пятнами, похожими на птицу. 1919
Узорная плитка с пятнами, похожими на птицу. 1919
Без оформления. Бумага, тушь. 28 × 20,5
Набросок головы. 1926
Набросок головы. 1926
Накатка, бумага, тушь. 34 × 27
Ученик Лу Баня
Ученик Лу Баня
Бело-знаковая печать, 3,5 × 3,4 × 4
Путь одиночества
Путь одиночества
Бело-знаковая печать. 2,9 × 2,8 × 3,2
С благодарностью близкому другу. 1933
С благодарностью близкому другу. 1933
Красно-знаковая печать. 2,2 × 2,3 × 3
Прямо [заявляю], год Гэн-у. 1930
Прямо [заявляю], год Гэн-у. 1930
В стиле синшу. Лист, дублированный на бумагу. Бумага. 72 × 25
Чжун Кую чешут спину. 1926
Чжун Кую чешут спину. 1926
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, тушь. 47 × 30,5
Чжун Кую чешут спину. 1926
Чжун Кую чешут спину. 1926
Свиток. Бумага, краски. 89 × 47
Поддерживая пьяного, возвращается [домой]
Поддерживая пьяного, возвращается [домой]
Свиток. Бумага, краски. 135,5 × 37
Красавица с веером
Красавица с веером
Свиток. Бумага, тушь. 128,5 × 34
[Пожелание] богатства. 1927
[Пожелание] богатства. 1927
Свиток. Бумага, тушь. 103,5 × 47
Тушечница
Тушечница
Альбомный лист. Бумага, тушь. 30 × 25,5
Люди ругают меня, а я ругаю людей
Люди ругают меня, а я ругаю людей
Cвиток. Бумага, краски. 40,5 × 29
В школу
В школу
Рисунок в паспарту. Бумага, краски. 34,5 × 25
Бабочки-капустницы
Бабочки-капустницы
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, краски. 17 × 24
Солома и цыплята
Солома и цыплята
Свиток. Бумага, краски. 133 × 33,5
Персиковый источник. 1938
Персиковый источник. 1938
Рисунок в паспарту. Бумага, краски. 101,5 × 48
Подсолнухи
Подсолнухи
Свиток. Бумага, краски. 167,5 × 47,5
Гибискус, [написанный] тушью. 1919
Гибискус, [написанный] тушью. 1919
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, тушь. 42 × 20,5
Набросок богомола
Набросок богомола
Лист, дублированный на бумагу. Бумага, краски. 20,5 × 29,5

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play