ГЕЛИЙ КОРЖЕВ: ИМЕЮ ПРАВО

Анна Дьяконицына

Рубрика: 
ВЫСТАВКИ
Номер журнала: 
#3 2016 (52)

Выставка Гелия Коржева (1925-2012) в Третьяковской галерее стала одним из самых ожидаемых проектов года, звучащих остро и полемически в ситуации сегодняшнего дня. Творчество этого мастера невольно стоит особняком, не до конца понятое современниками и не вполне оцененное потомками. Между тем оно способно дать ключ к осмыслению истории отечественного послевоенного искусства, в том числе в контексте мирового искусства второй половины ХХ века. Ретроспектива такого масштаба впервые экспонируется на родине живописца, давая возможность открыть его искусство во всем многообразии, сложности и глубине, а каждому заинтересованному зрителю - увидеть «своего» Коржева. На выставке собраны главные части творческого наследия мастера из музейных и частных коллекций, хранящиеся ныне в России и Америке. Впечатляет широкий временной охват экспозиции, представляющей весь путь Коржева-живописца: от работ 1940-х годов, написанных в эвакуации учеником художественной школы, до картин, созданных зрелым мастером в уединении мастерской в последние годы жизни. Между тем, в анфиладе выставочных залов творческая биография Коржева показана не в хронологически последовательном развитии, но в динамичном, эмоционально захватывающем зрителя движении от раздела к разделу, в ходе которого раскрываются главные темы и образы, определяющие характер его искусства.

Как отмечал Коржев, ключевую роль в формировании мировоззрения его поколения оказала война. «Я поступил в художественную школу в августе 1939 года, а 1 сентября в Европе началась война. <...> Мы - поколение, пронизанное войной. Часть из нас воевали, часть нет. Но мы все воспитывались в этой атмосфере»[1], - говорил он в одном интервью. Эта тема стала одной из ключевых в творчестве художника, определив драматический, а порой и конфликтный характер его произведений.

Выставку открывает картина «Следы войны» (1963-1964, ГРМ) - одно из самых пронзительных произведений цикла «Опаленные огнем войны». В свое время художнику довелось выслушать немало нареканий в связи с этой столь дорогой для него работой. Не являясь портретом в прямом смысле слова, это полотно представляет, по мысли Коржева, собирательный образ, «лицо войны». Изображение солдата с изувеченным лицом взято строго анфас на нейтральном светлом фоне и воспроизводит - в монументальном ключе - композицию фотографии на документ. Взгляд живописца соотносится здесь с объективом фотокамеры, точно и бесстрастно фиксирующей видимую реальность. Но сколь далек здесь художник от позиции стороннего наблюдателя, лишь констатирующего факт! В самом выборе героя, его масштабном укрупнении, строгой и серьезной ситуации, в которой он явлен зрителю, дано авторское видение темы. Показанное художником увечье солдата, более всего задевшее критиков в монументальном образе героя, трактовано пластически ясно и убедительно, но без лишних физиологических подробностей. О границах допустимого в искусстве Коржев так размышлял впоследствии: «Мне кажется, что не стоит ошеломлять людей безысходностью, страхом, ужасом и уродством. Подобные темы не годятся для искусства. Трагическое и ужасное можно изображать при одном условии, что вы как автор преодолеете это и приблизитесь опять к человеческому»[2].

Нечто подобное мы найдем и в картине «Мать» (1964-1967, ГТГ), где невыносимую боль утраты разделяет художник - сочувствующий и сопереживающий. Таков вообще взгляд Коржева, раскрывающийся в его лучших произведениях, будь то композиции военного цикла или картины на современный сюжет, натюрморты, ню или библейские сцены.

В этой гуманистической направленности творчества заключена одна из принципиальных особенностей искусства Коржева, выделяющая его среди других крупнейших мастеров фигуративной живописи второй половины ХХ века: Фрэнсиса Бэкона или Люсьена Фрейда. Сомасштабность творческой личности Коржева широко признанным реалистам Запада становится сегодня особенно очевидной в ходе знакомства с ретроспективой, впервые столь полно показывающей его художественное наследие.

Вслед за картинами серии «Опаленные огнем войны» зрителю открываются произведения, ставшие знаковыми для своего времени и ключевыми в творческой биографии живописца: композиция «Влюбленные» (1959, ГРМ) и триптих «Коммунисты» (1957-1960, ГРМ). Здесь впервые - ясно и определенно - прозвучал новаторский язык искусства Гелия Коржева.

Эти работы обозначили его лидерство в поколении художников, открывавших новые пути в конце 1950-х - 1960-е годы, в эпоху «оттепели», на волне общественного подъема в стране, победившей угрожавший миру фашизм. Тяготы и лишения, пережитые в Великую Отечественную войну, привели к осознанию непреходящей ценности жизни, разворачивающейся здесь и сейчас, мирного неба над головой, простых человеческих радостей и переживаний. В литературе, кино, изобразительном искусстве происходит своеобразная «реабилитация реальности». Стремление к правде становится знаменем целого поколения мастеров.

«Влюбленные» и «Коммунисты» принадлежат к числу произведений, с которых ведет свой отсчет «суровый стиль», ставший одним из важнейших художественных явлений эпохи. В противовес жанровой или сугубо лирической разработке сюжета, которая отличает ряд предшествующих произведений Коржева 1950-х годов, здесь найдено то соответствие темы и ее воплощения, которое отвечает духу и проблематике большой картины. Но путь к ней был непростым. Позднее Коржев вспоминал: «В картине "Влюбленные" есть отзвук войны. Она создавалась очень мучительно. Мне представилась сцена: берег моря, две фигуры, мотоцикл. Это как-то увиделось сразу. Но кто эти люди, какая их биография - я не знал. И композиция не завязывалась. Случайно я разговорился с одним уже немолодым человеком, который был скромным лаборантом в одном институте. Он рассказал о себе, о своей жизни. Совсем молодым человеком, почти мальчиком, он ушел на гражданскую войну, потом организовывал колхозы. Когда началась Вторая мировая война, ушел добровольцем в ополчение, был ранен. И вот жизнь этого человека, так тесно переплетенная с жизнью России, показалась мне интересной и значительной. Я понял, что такой человек мне близок и дорог, и он стал моим героем в картине. Мой замысел наполнился смыслом, появилось содержание, и картина ожила»[3]. Неожиданное, отнюдь не историко-бытовое решение находит Коржев для полотен триптиха «Коммунисты». Их сюжеты отсылают к событиям времен гражданской войны: действующими лицами масштабных композиций выступают рабочие и красноармейцы. Однако степень обобщения и осмысления художником исторического материала не только сопрягает сюжет с определенным периодом в жизни страны, но и позволяет увидеть его в широкой исторической перспективе. Героика гражданской войны находит параллели в недавнем прошлом - в событиях Великой Отечественной войны, современником которой довелось быть художнику. А сама тема подвига, решительного и волевого поступка переводит повествование на иной уровень, раскрывая вневременной ракурс изображенного.

Сам художник наиболее удачными считал центральную и левую части триптиха «Коммунисты». «Поднимающий знамя» (1960) - одно из главных произведений Гелия Коржева, в котором воплощено его программное кредо[4]. Здесь мастерски достигнуто столь значимое в решении большой картины единство формы и содержания. Момент волевого усилия, грозной решимости для поступка, меняющего ход событий, передан Коржевым в пластическом строе композиции. Масштаб полотна и фигуры героя, выбор крупного плана, компоновка сцены по принципу кинокадра, фактурная осязательность изображенного, пронизывающая всю материю, позволяют живописцу найти ту форму, которая переносит художественное действие из сферы повествования в область экзистенции. Это и есть то редкое качество, которое отличает лучшие произведения выдающихся мастеров исторической живописи. Не случайно Валерий Турчин, один из ушедшей ныне плеяды искусствоведов-универсалов, указал на определенные параллели в творчестве художника с наследием Василия Сурикова и высказал предположение о том, что Гелий Коржев едва ли не единственный из своего поколения, кто столь полно воспринял значение и суть национальной живописной традиции[5].

Искусство Коржева в картинах разных десятилетий дает пример философского взгляда на историю. Как никто другой среди художников послевоенной эпохи, он отразил переломные моменты российской действительности ХХ века, представил войну во всей сложности и трагизме, показал ее следы и неизжитое наследие в судьбах людей и страны.

«Облака 1945 года» (1980-1985, ГТГ) - одна из таких картин-размышлений. Ее герои - инвалид войны и пожилая женщина, одетая в темный траурный наряд, - погружены в себя, захвачены воспоминаниями о прошлом. Открывающийся за фигурами первого плана панорамный пейзаж - с широким лугом и раскинувшимся над ним мирным небом - переносит повествование в день сегодняшний. «Война кончилась. Он без ноги, но счастлив - облака, травой пахнет: жизнь победила»[6], - так комментировал картину Коржев. Отраженное здесь время - исторически-конкретное, его поступательное движение неумолимо. Но минувшее, обращенное вспять, вновь оживает в памяти поколений. Найденное в этой композиции художественное воплощение метафоры времени - прошлого, настоящего и будущего в их сложном взимодействии - позволяет говорить о глубоком постижении Коржевым духа истории. Не сводимо к простому пересказу сюжета и содержание картины «Беседа» (1975-1985, ГРМ). История появления замысла композиции связана с несостоявшимся официальным заказом. Для оформления зала вручения наград Дома Правительства Российской Федерации в Москве предполагалось создать ансамбль из пяти масштабных работ. Однако представленные Коржевым первоначальные варианты настолько смутили неожиданностью сюжета и трактовки, что заказ передали А.А. Мыльникову, под руководством которого был исполнен цикл гобеленов. В дальнейшем Коржев продолжил работу над композицией картины «Беседа», не будучи скованным рамками государственного заказа. Созданное им произведение не укладывается в нормы общепринятых представлений о том, как подобает изображать народ и власть. И в этом являет собой пример исключительный, созданный к тому же на излете советской эпохи.

Восьмидесятые годы стали важным рубежом в жизни страны: запущенное под знаменем перестройки движение за обновление советской власти привело, напротив, к ее краху. Новые времена кому-то открыли дорогу, кого-то поставили в тупик. Тяжело и мучительно переживал художник этот период. Убеждения и идеалы зрелого мастера и противоречащая им действительность - одна из драматических коллизий в судьбе Гелия Коржева в постсоветский период. Завершив руководство Союзом художников РСФСР в 1976 году, а в 1986-м - преподавательскую деятельность, он постепенно свел до минимума общественное присутствие, ограничив личное общение семьей и кругом ближайших друзей. Творчеству - главному делу жизни - были отныне посвящены его труды и дни.

Коржев оказался в молчаливой оппозиции к новому режиму. В подтверждение своей принципиальной позиции художник отказался принять государственную награду, присужденную ему Правительством Российской Федерации в конце 1990-х годов[7]. В объяснительной записке он мотивировал свое решение: «Я родился в Советском Союзе и честно принимал идеи и идеалы того времени. Сегодня это признано исторической ошибкой. Ныне в России существует общественное устройство, прямо противоположное тому, в котором я сформировался как художник. И принятие государственной награды будет означать для меня признание в лицемерии всего моего творческого пути. Прошу с пониманием отнестись к отказу»[8].

Зрелый мастер не стремился выступать открыто с критикой политического и общественного устройства современной России (это и не является делом художника), но его личный взгляд и оценка действительности нашли отражение в произведениях последних десятилетий. Свои раздумья Коржев доверял не только холстам, но и бумаге: дневникам, которые вел на протяжении почти всей жизни, и рукописям, содержащим размышления о проблемах искусства, современной культуры и общества. Эти тексты, не предназначавшиеся для публикации, равно как и дневниковые записи, остаются почти неизвестными, составляя обширный архив художника, хранимый наследниками[9].

Уход от общественной деятельности и уединенная работа в мастерской в последние десятилетия жизни позволили Коржеву реализовать едва ли не все свои творческие замыслы с исчерпывающей полнотой высказывания. А это ли не счастье для художника?

На судьбе творческого наследия Гелия Коржева очевидным образом сказалось то, что биография мастера волею обстоятельств была разделена на две части. Большинство его масштабных полотен советского периода вошли в свое время в собрания Русского музея, Третьяковской галереи, ряда региональных художественных музеев, став знаковыми произведениями в постоянных экспозициях.

Другая часть наследия, столь же принципиальная для понимания искусства Коржева, находится в частных институциях и личных коллекциях по всему миру. Масштабные произведения последних трех десятилетий жизни мастера, а также ранние вещи, эскизы, этюды и варианты композиций остаются почти неизвестными широкой зрительской аудитории. Многие значимые работы Коржева были вывезены из России, не будучи ни разу выставленными на родине художника.

Настоящий проект дает счастливую возможность увидеть вместе разрозненные части художественного наследия, раскрывая искусство мастера во всей его сложности и полноте.

Характеризуя свой стиль и метод в искусстве, Коржев называл его социальным реализмом, подчеркивая важность и первого, и второго слова в этом определении. Оглядываясь в прошлое, он размышлял: «Соцреализм неправильно назван. Нужно было назвать социальным реализмом. Социализм направлен на политику, а должен быть направлен на социальные вопросы общества. Тогда он будет силен»[10]. Именно к такому реализму стремился Гелий Коржев. Не случайно в момент трагического внутреннего неприятия окружающей российской действительности художник не переставал думать о человеке, его нынешнем порой плачевном состоянии и потенциальных возможностях. В интервью 2001 года Коржев так охарактеризовал свою социальную позицию в искусстве: «Люди, определяющие ход дел в стране, по выражению Экзюпери, мне глубоко несимпатичны. Те процветающие круги, которые вышли сейчас на арену, мне неинтересны, и я как художник не вижу ни малейшего смысла исследовать эту часть общества. Но мне интересны люди, которые, наоборот, выпадают из этой обоймы. "Лишние люди" - сегодня это довольно-таки широкий круг. Люди отверженные, словно выброшенные из жизни и невостребованные нынешней эпохой... Их судьба, их внутренняя борьба мне интересна. Они для меня представляют подлинный предмет искусства»[11]. Так в творчестве живописца появляются картины с новыми героями, воплотившими социальную проблематику сегодняшнего общества: «Встань, Иван!» (1995, Институт русского реалистического искусства), «Адам Андреевич и Ева Петровна» (1996-1998, частное собрание, Москва), «Лишенная родительских прав» (2006, Институт русского реалистического искусства).

Современная жизнь, окружавшая мастера в последние десятилетия творчества, не давала поводов для создания произведений подлинно героических, воплощающих дерзания человеческого духа. Люди как будто измельчали, занятые суетными интересами, удовлетворением личных амбиций и потребностей. Так, логично и одновременно случайно из образа фантастического существа, придуманного Коржевым по просьбе внука, родилась обширная серия «Тюрлики» (по словам самого художника, «название условное и труднообъяснимое»[12]). Главными действующими лицами этого цикла выступают мутанты всех мастей: полузвери, полуптицы, наделенные людскими пороками и слабостями. Острота и неожиданное звучание серии были столь ошеломительными, что в какой-то момент способствовали сближению творчества Коржева с поисками художников из чуждого ему лагеря актуального искусства. Избранные вещи серии и ряд картин о Дон Кихоте были показаны в 1993 году в галерее «Риджина». Однако дальше одной выставки, развернутой на территории, традиционно принадлежащей искусству иной творческой направленности, дело не пошло. Несомненно, Коржев слишком значителен, чтобы быть апроприированным приверженцами актуального искусства.

Тем интереснее опыты саморефлексии в зрелом творчестве художника, например, в его серии обнаженных, где Коржев ставит перед собой необычную задачу - изобразить женское тело в определенных исторических и социальных реалиях советской эпохи. Шедевром в ряду подобных композиций стала картина «Маруся» (1983-1989, частное собрание, США). Не менее впечатляет и другая работа мастера - «Натюрморт с серпом и молотом» (2004, частное собрание, США), - возвращающая в поле реальности отвлеченные символы советской эпохи.

Вообще натюрморт занимает в творчестве Коржева особое место. Он важен как жанр, в котором художник работал много и охотно, решая здесь композиционные и смысловые задачи картинной формы. Для себя живописец обозначал их так: «Нужно подумать о психологическом натюрморте. Необходимо найти и новый подход к трактовке. Например, сильная светотень и обязательно искусственный свет, хорошо бы огонь живой (свеча, фонарь керосиновый).

Предметы человеческие, книга, чайник, корзина, тряпочки и пр., пр. Но главное определить состояние человека, чьи вещи будут изображены, его дела, мысли, характер жизни, и даже то, что могло случиться за некоторое время до того, как увидел зритель»[13].

Впечатляющие своей материальной убедительностью предметы натюрмортов Коржева: топор и коловорот, ношеные ботинки, ушанка и ватник, глиняные кувшины, простая эмалированная посуда, граненый стакан с молоком на тряпице - отсылают не только к бытовым реалиям советской эпохи, но шире - к традиционному укладу жизни поколений русских людей.

«По своему художественному восприятию я скорее натюрмортист»[14], - говорил о себе Коржев. И действительно, композиционный принцип натюрморта с крупными объемами, вынесенными на первый план, и неглубоким, условно обозначенным за ними пространством он использовал в решении большинства своих масштабных сюжетных полотен, будь то его знаковые произведения 1960-х годов или работы из циклов последних десятилетий.

В период уединенной работы в мастерской по-новому зазвучали в искусстве Коржева сюжеты и образы, связанные с классической литературой. Она всегда занимала одно из важнейших мест в круге интересов живописца. Его нередко характеризуют как художника-мыслителя, драматурга, стремящегося представить не только внешнюю канву действия, но и внутреннюю логику события. В родстве искусства Коржева с литературной традицией видится еще одна черта, позволяющая говорить о своеобразном преломлении и глубоком восприятии художником опыта национальной живописной школы.

Из полутора десятков работ за два десятилетия сложилась коржевская серия, посвященная Дон Кихоту и другим героям бессмертного романа Сервантеса. «Образ этого бесстрашного борца за справедливость меня увлекал со студенческой скамьи, - говорит мастер. - И „виной” тому не только Сервантес, но и наша семья. Отец своей позицией в жизни, своими замыслами и неудачами мне напоминал этого неутомимого правдоискателя. А мама - ну точь-в-точь - Санчо Панса. Да и внешне - высокий стройный отец и вся округлая, невысокая мама - вполне соответствовали литературным персонажам. Но это одна сторона. Конечно же, у меня не было в мыслях создать этаким образом семейный портрет. Тут все сложнее. Мне важно было понять, а затем и передать на холсте благородство, великодушие и готовность к подвигу во имя гуманных целей, которые присущи людям»[15].

По словам Коржева, образ Дон Кихота в русской культуре традиционно воспринимался «всерьез и даже символично»[16]. Развивая мысль, высказанную И.С. Тургеневым в статье «Гамлет и Дон-Кихот», художник так трактует идею романа Сервантеса: «Что же будет, если человек, похожий на Христа по своим убеждениям и нравственному уровню, появится в реальной среде»[17].

Не случайно серия о Дон Кихоте предваряет в экспозиции настоящей выставки библейский цикл. Обращение к этой теме, произошедшее после смерти родителей, стало значимым событием в биографии мастера. В трактовке сюжетов Ветхого и Нового Заветов главным для Коржева - художника-мыслителя, умудренного богатым жизненным опытом, - стало выстраивание внутренней логики повествования, исходя из этических и нравственных представлений, определяющих поступки человека. Большинство композиций библейского цикла проникнуто ощущением драматизма свершившегося, происходящего или грядущего события: «Иуда» (1987-1993, частное собрание, США), «Несение креста» (1999; собрание семьи художника, Москва).

Но даже в горе и страданиях, по мысли художника, есть место любви. Глубоко личным чувством наполнена картина «Лишенные рая» (1998, частное собрание, США): Адам несет на руках Еву как величайшую ценность. Столь же далеки от канонов и близки собственным переживаниям живописца другие полотна библейского цикла, например, «Осень прародителей (Адам и Ева)» (1997-2000, частное собрание, США). Не случайно Адам наделен портретными чертами художника Алексея Грицая - близкого друга Коржева. Мудрое смирение героев библейской истории обретается ими не по божественной милости, оно предстает результатом честно прожитой жизни.

Персональная выставка всегда намечает путь к осмыслению творчества художника. В культурном контексте советского и постсоветского времени творческий феномен Гелия Коржева выступает одной из важных доминант эпохи - то явной, то скрытой за бурными политическими событиями российской истории. Создатель особого пластического языка, он сумел дать новую жизнь реалистической традиции и убедительно показал далеко не исчерпанные искусством прошлого выразительные возможности картинной формы. Посвятив много лет преподавательской деятельности и воспитав ряд талантливых художников, Корже в тем не менее не создал своей школы. Ни один из учеников не смог пока превзойти учителя, шагнуть дальше, чем он, в осмыслении традиции большой картины и современных возможностей реалистической живописи. Знакомство с творческим наследием Коржева позволяет задуматься и о проблемах современной культуры: об общественной роли и миссии художника, о нынешнем состоянии и перспективах реалистической школы, о судьбе картины.

Первая масштабная ретроспектива Гелия Коржева в России, собравшая корпус основных произведений мастера, становится пространством для размышлений и оценок, полемических суждений и дискуссий, свидетельствующих об актуальности созданного им искусства.

  1. Стойкость отверженных : [интервью c Г.М. Коржевым] // Завтра. 2001. 31 июля. №31 (400). С. 8.
  2. Из интервью Г.М. Коржева // Частично опубликовано в издании: Raising the Banner: the Art of Geli Korzhev. September 10, 2007 - January 5, 2008 : [exhibition catalogue]. Minneapolis, 2007. P 74 (Далее: Raising the Banner).
  3. Из интервью Г.М. Коржева // Опубликовано в издании: Raising the Banner. P. 71.
  4. Эта композиция дала название персональной выставке Г.М. Коржева, показанной в Музее русского искусства в Миннеаполисе в 2007-2008 годах.
  5. См.: Turchin V. The Art of Geli Korzhev // Raising the Banner. P. 42-52.
  6. Из интервью Г.М. Коржева // Опубликовано в издании: Raising the Banner. P. 79.
  7. По сообщению И.Г Коржевой, награды, предназначавшиеся для вручения ее отцу, - орден Дружбы и «За заслуги перед Отечеством» - остались в Российской академии художеств.
  8. Raising the Banner. P. 90.
  9. Избранные фрагменты из рукописного наследия Г.М. Коржева впервые опубликованы в каталоге настоящей выставки и в издании: Гелий Коржев: Иконотека / Фонд культурного и исторического наследия Гелия Коржева. - М., 2016.
  10. Из интервью Г.М. Коржева // Опубликовано в издании: Raising the Banner. P. 29.
  11. Стойкость отверженных : [интервью c Г.М. Коржевым] // Завтра. 2001. 31 июля. №31 (400). С. 8.
  12. Цит. по: Зайцев Е.А. Жизнь продолжается [Электронный ресурс] // Слово. 2003. №4. URL: http://www.hrono.info/ slovo/2003_04/zai04_03.html (дата обращения: 15.03.2016).
  13. Из архивного наследия Г.М. Коржева. Впервые опубликовано в издании к настоящей выставке: Гелий Коржев. М., 2016. С. 165.
  14. Из интервью Г.М. Коржева // Опубликовано в издании: Raising the Banner. P. 108.
  15. Цит. по: Зайцев Жизнь продолжается [Электронный ресурс] // Слово. 2003. №4. URL: http://www.hrono.info/slovo/2003_04/zai04_03.html (дата обращения: 15.03.2016).
  16. Из интервью Г.М. Коржева // Опубликовано в издании: Raising the Banner. P. 28.
  17. Там же. С. 29.
Иллюстрации
Гомер (Рабочая студия). 1960. Фрагмент
Гомер (Рабочая студия). 1960
Левая часть триптиха «Коммунисты». Холст, масло. 290 × 140. Государственный Русский музей. Фрагмент
Гелий Коржев
Гелий Коржев
Гомер (Рабочая студия). 1960
Триптих «Коммунисты». 1957–1960.
Государственный Русский музей
Гомер (Рабочая студия). 1960
Левая часть триптиха. Холст, масло. 290 × 140
Поднимающий знамя. 1960
Триптих «Коммунисты». 1957–1960.
Государственный Русский музей
Поднимающий знамя. 1960
Центральная часть триптиха. Холст, масло. 156 × 290
Интернационал. 1957–1958
Триптих «Коммунисты». 1957–1960.
Государственный Русский музей
Интернационал. 1957–1958
Правая часть триптиха. Холст, масло. 285 × 128
Влюбленные. 1959
Влюбленные. 1959
Холст, масло. 156 × 207. Государственный Русский музей
Мать. 1964–1967
Мать. 1964–1967
Холст, масло. 200 × 223. Государственная Третьяковская галерея
>Следы войны. 1963–1964
Следы войны. 1963–1964
Холст, масло. 200 × 150. Государственный Русский музей
Облака 1945 года. 1980–1985
Облака 1945 года. 1980–1985
Холст, масло. 200 × 190. Государственная Третьяковская галерея
Маруся. 1983–1989
Маруся. 1983–1989
Холст, масло. 96 × 227. Частное собрание, США
Супница и горшки. 1985
Супница и горшки. 1985
Холст, масло. 80,5 × 120. Государственная Третьяковская галерея
Натюрморт «Социальный». 1992
Натюрморт «Социальный». 1992
Холст, масло. 118,7 × 89,2. Частное собрание, США
Натюрморт с серпом и молотом. 2004
Натюрморт с серпом и молотом. 2004
Холст, масло. 78,7 × 79,3. Частное собрание, США
Искушение. 1985–1990
Искушение. 1985–1990
Холст, масло. 130 × 100. Частное собрание, Москва
Осень прародителей (Адам и Ева). 1997–2000
Осень прародителей (Адам и Ева). 1997–2000
Холст, масло. 168,3 × 228. Частное собрание, США
Автопортрет на фоне натюрморта. 1997
Автопортрет на фоне натюрморта. 1997
Холст, масло. 160,3 × 1204. Частное собрание, США
В дни войны. 1953
В дни войны. 1953
Эскиз к одноименной картине (1954, Государственный музей искусств Узбекистана, Ташкент). Холст, масло. 93 × 75,3. Частное собрание, США
Беседа. 1980–1985
Беседа. 1980–1985
Холст, масло. 150 × 200. Государственный Русский музей
Свалка. 2007
Свалка. 2007
Холст, масло. 180 × 120. Институт русского реалистического искусства, Москва
Адам Андреевич и Ева Петровна. 1996–1998
Адам Андреевич и Ева Петровна. 1996–1998
Холст, масло. 200 × 120. Частное собрание, Москва
Мутанты (Тюрлики). 1980–1992
Мутанты (Тюрлики). 1980–1992
Холст, масло. 206 × 251,5. Частное собрание, США
Мясник. 1990
Мясник. 1990
Холст, масло. 89 × 79,4. Музей русского искусства, Миннеаполис, США
Дон Кихот и Санчо Панса. 1977–1984
Дон Кихот и Санчо Панса. 1977–1984
Холст, масло. 108 × 227. Частное собрание, США
Дон Кихот поверженный. 1986–1990
Дон Кихот поверженный. 1986–1990
Холст, масло. 150 × 150. Краснодарский краевой художественный музей имени Ф.А. Коваленко
В тени Креста. 1998–1999
В тени Креста. 1998–1999
Холст, масло. 120 × 200. Частное собрание, США

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play