«Он прожил не улиточной жизнью»

Татьяна Карпова

Рубрика: 
ВЫСТАВКИ
Номер журнала: 
#3 2011 (32)

С конца XIX века состоялись четыре персональные выставки Николая Николаевича Ге (1831-1894): первая, посмертная, - в Санкт-Петербурге (1895); вторая в Киеве (1956— 1957) на основе собраний украинских музеев, третья в Ленинграде, Москве, Киеве и Минске (1970—1971) и четвертая в Москве (1981). Из них наиболее полно художника представляла третья выставка. Однако ее каталог, подготовленный на высоком научном уровне Н.Ю. Зограф, был, к сожалению, очень бедно иллюстрирован. Кроме того, в выставке не принимали участие зарубежные музеи и коллекционеры. С тех пор прошло уже сорок лет, выросло два поколения зрителей, не имеющих объемного представления о наследии этого художника, и мы все еще в долгу перед Ге.

В советское время евангельская тема, объединяющая ранние и поздние работы Ге, по идеологическим соображениям не акцентировалась. Тогда было принято выделять прежде всего «передвижнический» этап его биографии (картина «Петр I и царевич Алексей», иллюстрирующая школьные учебники, и поныне является самой известной работой мастера), а «страстной цикл» — наивысшее достижение Ге-художника, кульминация его художественной эволюции, — намеренно уводился в тень. Но именно евангельской теме посвящено большинство картин и рисунков художника. Выставка Николая Ге, открывшаяся в октябре 2011 года в Третьяковской галерее, призвана сместить эти акценты.

Посмотреть на создания Ге вне рамок идеологических запретов и эстетических шор, препятствующих его адекватному восприятию, подчеркнуть евангельскую тему (центральную для биографии Ге), выделить «страстной цикл» картин и графических эскизов к ним, развернуть панораму позднего творчество художника — таковы основные задачи выставки.

Еще при жизни Ге возникло негативное отношение к его произведениям, связанное с неготовностью общественного мнения принять не только содержание, но и форму многих его полотен. Один из мифов, идущих из XIX века, — это миф о «неумелости» Ге («неумелым мастером» назвал его критик С.К. Маковский; в невнимании к ремеслу и технической стороне дела его упрекали П.П. Чистяков, И.Е. Репин и П.М. Третьяков). Другая грань этого явления — стремление объявить многие работы Ге незаконченными, хотя сам художник считал их вполне завершенными. Одна из задач выставки — снять этот негативный оттенок, осознав новаторство художественного языка Ге для эстетической системы ценностей XIX столетия.

На протяжении своей жизни Николай Николаевич Ге совершил головокружительную эволюцию от академического классицизма до исполненных экспрессии, боли и страсти произведений 1890-х годов. Он не только продолжатель романтической традиции в живописи второй половины XIX столетия, но и новатор, стоявший у истоков экспрессионизма в русском искусстве.

Художник Н.П. Ульянов, в молодости лично знавший Ге, в 1930-е годы писал, что Ге по-прежнему находится «на испытании». П.М. Третьяков в полемике с Л.Н. Толстым по поводу поздних работ Ге резюмировал: «Окончательно решить может только время». Хочется верить, что творчество мастера выдержало испытание временем, и сегодня мы в состоянии по достоинству оценить этого большого художника.

На выставке зрители впервые увидят такие интересные, во многом этапные для Ге произведения крупных форм, как «Вестники Воскресения» (1867, ГТГ) и «Суд синедриона. “Повинен смерти!”» (1892, ГТГ), долго находившиеся в фондах музея из-за плохого состояния сохранности. Благодаря реставраторам Третьяковской галереи они обрели вторую жизнь. Их показ на юбилейной выставке Н.Н. Ге станет подарком для зрителей и открытием для историков искусства.

Выставка в Третьяковской галерее собрала живописные, графические, скульптурные произведения художника, представляющие его наследие во всем многообразии жанров: картины на исторические и евангельские сюжеты, портреты, пейзажи. В экспозицию вошли около 240 работ. Более ста из них исполнены в графических техниках. Так полно графика Ге никогда ранее не экспонировалась. В выставке приняли участие 15 российских и три зарубежных музея: Киевский музей русского искусства, Национальный художественный музей Республики Беларусь (Минск) и Музей Орсе (Париж).

Картина «Распятие» (1892) из собрания Музея Орсе уже дважды побывала в Москве, каждый раз вызывая большой интерес у российской публики. Показ этой картины в контексте монографической выставки художника, придает завершенность разделу, посвященному так называемому «страстному циклу».

Среди произведений Ге велика доля этюдов и эскизов как к осуществившимся, так и к нереализованным замыслам. Эскизы и этюды художника — это вехи на пути неустанных поисков и экспериментов. Его блуждания от одного сюжета к другому — свидетельство неудовлетворенности, мучительный процесс обретения собственного «я», изживание академического языка и чужих влияний. Импульсивный и самокритичный, он начинал картины и бросал, разочаровавшись. Многие замыслы Ге остались незавершенными, но сохранились подготовительные работы к ним, позволяющие понять логику развития идей художника, путь его эволюции. Они доносят до нас живую пульсацию авторской мысли и чувства. Часто эскизы и этюды Ге намного интересней законченных работ. Именно в них впервые совершается прорыв в новую эстетику — эстетику протоэкспрессионизма. Экспозиция выставки дает возможность сравнить законченные картины Ге и подготовительные работы к ним в разные периоды его жизни.

Подлинной сенсацией выставки стало возвращение на родину 55 рисунков Ге, вывезенных в 1900 году его младшим сыном Николаем Николаевичем в Швейцарию. Эти рисунки были приобретены Третьяковской галереей при участии ОАО Банк ВТБ у швейцарского коллекционера Кристофа Больмана накануне открытия выставки. Благодаря этому приобретению у художника появился шанс утвердиться в истории русского искусства не только в качестве гениального живописца, но и гениального графика. Публикация в каталоге выставки всех работ Ге из собрания Кристофа Больмана даст возможность включить эти произведения в контекст всего творчества художника, сопоставить с живописными полотнами и другими графическими эскизами из музейных собраний, восполнить пробелы в изучении его наследия.

Структура выставки подчинена драматургии биографии Николая Николаевича Ге и состоит из шести разделов: 1. Академия художеств. Начало (1850-1857); 2. Италия (1857-1870); 3. Петербург. Среди «передвижников» (1870-1875); 4. Хутор. Украина (18761894); 5. Ге и Толстой (1882-1894); 6. «Страстной цикл» (1884-1894). Живопись и графика внутри разделов объединена, что позволяет наглядно представить путь от графических эскизов к завершенным полотнам.

В документальный раздел выставки включены редкие фотографии Ге и его окружения, предоставленные из фондов Государственного музея Л.Н. Толстого, Отдела рукописей Государственной Третьяковской галереи, Киевского музея русского искусства, частных собраний, а также архивные документы.

На выставке также представлены рентгенограммы живописных произведений, созданных художником в разное время (результат многолетней исследовательской работы научного коллектива Третьяковской галереи), - своего рода модель исследовательской лаборатории, позволяющей проникнуть в увлекательный мир поисков мастера: под видимыми изображениями часто находится нижележащий слой (а иногда и не один) - другие картины, впоследствии записанные, почему-либо не удовлетворившие мастера. Этот материал свидетельствует о подчас безжалостном отношении Ге к своим работам. Он был убежден: если художник жалеет свои, не вполне удавшиеся произведения, то он не будет двигаться вперед. Результаты этой «археологической» работы будут впервые представлены публике.

Мы надеемся, что юбилейная выставка Н.Н. Ге и приуроченная к ней издательская и образовательная программа помогут наиболее полно раскрыть особенности творчества одного из самых оригинальных русских художников, мастера исторической картины, выдающегося портретиста, автора проникнутых взволнованным переживанием природы пейзажей и страстных, трагичных, исповедальных полотен на евангельские сюжеты.

Хочется, чтобы выставка открыла еще неизвестные грани искусства Ге, послужила поводом для новых исследований о нем, позволила осознать его наследие в контексте искусства как русской, так и европейской культуры, и не только XIX, но и ХХ века. Николай Николаевич Ге занимает особое место в русском искусстве XIX века: смелость его композиционных решений и раскованная живописная манера не укладывались в схему привычных академических приемов. Он приближался к границе эстетических норм XIX века и разрушал ее.

Его развитие не совпадало с основными этапами эволюции русской живописи второй половины XIX века. С конца 1850-х и на протяжении 1860-х годов Ге развивает традиции романтизма и, прежде всего, искусства К.П. Брюллова и О.А. Кипренского. И это в то время, когда от Брюллова с отвращением отворачивается все молодое поколение художников, современников Ге. Он же остается верен первому импульсу своего желания стать художником, которое пробудил в нем «Последний день Помпеи» Брюллова. 1870-е годы — период подъема искусства демократического реализма, — были чреваты для Ге кризисами и провалами. 1880-е — годы упадка для многих его современников, — напротив, ознаменовались яркой вспышкой таланта Ге, стали важным этапом в обновлении художественного языка, периодом творческой и человеческой зрелости.

В русском искусстве XIX столетия трудно найти другого художника, чей путь отличался такой амплитудой взлетов и падений, успеха и забвения, восторгов публики и полного непонимания и отторжения. За огромным успехом «Тайной вечери» вскоре последовал провал «Вестников Воскресения», а зрительский восторг от «Петра и Алексея» сменился недоумением перед «Екатериной у гроба Елизаветы». Неоднозначную оценку, не только в официальных кругах, но и в художественной среде, встретили его картины «страстного цикла».

Несмотря на пение «не в унисон» и шаг «не в ногу», Ге посчастливилось трижды оказаться в эпицентре общественного внимания: его картины «Тайная вечеря» (1863), «Петр I допрашивает царевича Алексея Петровича в Петергофе» (1871), «страстной цикл» (1884—1894) каждый раз затрагивали какой-то важный нерв общественной и художественной жизни, возбуждали волну заинтересованных откликов, жарких споров, пробуждали умы и души от спячки.

Ге несколько раз круто изменял свою жизнь. Если снимать о нем художественный фильм, то получится увлекательная эпопея с постоянной сменой декораций, настроений, кумиров: Киев, учеба на физико-математическом отделении Киевского университета; затем Петербург, Академия художеств; Италия, где он прожил тринадцать лет, написал свою знаменитую «Тайную вечерю», где встретился с Александром Ивановым, Герценом и Бакуниным; вновь Петербург, участие в создании Товарищества передвижных художественных выставок, увлечение русской историей, успех «Петра I и Алексея»; разочарование в собственном таланте и окружении, отъезд в Черниговскую губернию на хутор Ивановский, занятия сельским хозяйством, забвение художественной общественностью; увлечение личностью Л.Н. Толстого и его учением, возвращение на арену художественной жизни, превращение в гуру художественной молодежи, создание своей «школы» учеников и единомышленников.

Ге много и часто упрекали. Не только публике, критикам, но и собратьям по художеству его живопись часто казалась слишком небрежной, тревожно-эмоциональной. Неожиданность и новизну композиционных решений его картин принимали за ошибку. В разговорах о Ге всегда присутствовали знак вопроса и чувство опасности. Но сейчас, с большой временной дистанции, его творчество воспринимается как уникальное, целостное явление, в котором содержание и способы его выражения органично взаимосвязаны. А эта, так называемая «небрежность» работ художника, — важный составляющий элемент его идеи «живой формы». Это протест против мертвенности ремесла. Ге полагал ошибочным метод Александра Иванова, отбиравшего путем кропотливого синтеза наиболее совершенные черты для создания совершенной формы, совершенной картины. В противовес академической концепции «совершенной формы» он выдвинул свою идею «живой формы».

Личность Ге — редкий пример счастливого равновесия ума и сердца: душевная открытость, страстность сочетались в нем с развитым сознанием, большой культурой мысли. За всеми скачками и перепадами его биографии всегда прослеживается истовая жажда правды, поиск нравственного идеала, поиск «живой формы», способной выразить «живое содержание». Этот необычайно добрый, с детской восторженностью относящийся к людям и одаренный благодатью сочувствия человек, в жизни и в искусстве шел трудной дорогой еретиков и первопроходцев, выпадающей не многим. Его картины «страстного цикла» запрещал Синод, их снимали с выставок, им сопутствовала атмосфера скандала. Свои опальные произведения художник показывал на частных квартирах друзей, предвосхитив тем самым практику «квартирных выставок» художников советского андеграунда. Он первым в истории русского искусства осваивал стратегию «отверженного», мужественно перешагнув через диктат общественного мнения, рутинных оценок газетных критиков, цензурных запретов официальных кругов.

По возрасту самый старший из «передвижников», Ге был близок молодому поколению. Экспрессивная живопись его полотен была предчувствием будущего языка изобразительного искусства. Не случайно он не столько заканчивает XIX век, сколько открывает новую страницу XX века.

Ге всегда отличало острое желание свободы, ненависть к любым формам угнетения человека. Из своего детства и юности он вынес нравственное убеждение — «никогда и никого не угнетать». Его лучшие портреты овеяны чувством внутренней свободы личности. Как до него Кипренский, Щедрин, Брюллов, Иванов, он рвался из чиновного Петербурга в Италию; день освобождения крестьян пережил как свое личное счастье. Участвуя в создании Товарищества передвижных художественных выставок, стремился освободить художников от их зависимости от заказчика — частного или государственного, — дать им возможность жить достойно на деньги, получаемые за входные билеты на выставки.

Нравственный максимализм Ге одних восхищал, других отпугивал. Среди художников второй половины XIX века фигура Ге была по-своему трагичной. Его судьба — предвестие трагической судьбы Михаила Врубеля. Во времена, когда искусство начинает активно втягиваться в сферу рыночных отношений, Ге занимает позицию принципиально некоммерческого художника. За свою любовь к свободе и «роскошь» всегда оставаться самим собой он заплатил высокую цену: бедность, отсутствие признания, гонения цензуры на его произведения, отшельническая жизнь на хуторе в Черниговской губернии. Увлечь за собой по такому пути он смог немногих.

Невозможно составить целостное представление о творчестве Ге без его портретов. Художник достаточно безразличен к внешней красоте портретной формы, декоративным возможностям портрета, сдержан в «костюмной части». Быть может, именно поэтому многие написанные им портреты выглядят сегодня современно. Патина времени на них словно невидима. Художник передает облик человека, доступный созерцанию только в любви. Ге не анализирует модель. Он смотрит на человека с доверчивостью влюбленного, и зритель почти физически ощущает токи душевной приязни между художником и изображаемым человеком. Произведения Ге не рассчитаны на длительное вглядывание, они воздействуют на зрителя мгновенно: «Картина не слово, она дает одну минуту, и в этой минуте должно быть все, а нет — нет картины... взглянул, и все, как Ромео на Джульетту и обратно», — писал художник1.

Портреты Ге являются также зеркалом мира идей и мира людей, формировавших его мировоззрение в разные годы. В портретах, написанных «для себя лично», — А.И. Герцена, М.А. Бакунина, Н.И. Костомарова, Н.А. Некрасова, А.А. Потехина, Л.Н. Толстого, — персонифицированы его нравственные ориентиры, духовные маяки. Круг моделей художника — показатель к тому же активности и разнообразия его духовной жизни.

На протяжении своей жизни Ге дважды переживал периоды увлечения пейзажным жанром — в Италии и на Украине. Уже на склоне лет мастер говорил молодым живописцам: «Пейзаж — не то, что вы думаете, в нем Бог, самый грандиозный и беспредельный»2. Ге видел в природе универсальные начала бытия и стремился выразить их. Мир его пейзажных образов философичен и одновременно приподнято эмоционален. Одна из задач выставки — познакомить широкую публику с пейзажами Ге, остающимися, как правило, за пределами внимания зрителей, в тени его картин на исторические и евангельские сюжеты.

В Италии художник впервые обращается к жанру пейзажа и создает произведения, захватывающие своей взволнованностью, внутренней озаренностью, свободой живописной манеры. Весенние и летние месяцы художник с этюдником проводит в живописных местах, исследуя морское побережье или совершая вылазки в горы. Вико, Фраскати, Сан-Теренцо, Леричи, Ливорно, Каррара, Портовенере, Сорренто...

Среди перечисленных мест следует особо отметить побережье залива Ла-Специя — так называемый залив Поэтов, где в 1822 году жили Байрон и Шелли. Летом 1867 года поблизости от него, в деревушке Сан-Теренцо обосновалась целая колония русских художников и литераторов, среди которых были Николай Николаевич Ге и Григорий Григорьевич Мясоедов. Выбор именно этого места не был для них случайным. Оно славилось своими песчаными пляжами и имело культурный шлейф, связанный с историей европейского литературного романтизма. В этих местах Ге написал большую часть своих итальянских пейзажей.

Можно предположить, что русские живописцы узнали о заливе Поэтов от жившего здесь в это время художника Телемако Синьорини, члена группы «Маккьяйоли»3. Ге мог познакомиться с некоторыми ее участниками еще во Флоренции, где в 1861 году выставлялись их работы.

Влияние художников из группы «Маккьяйоли» различимо в пейзажах и других работах художника итальянского периода. Оно ощущается в колорите, в свободной, открытой живописной фактуре, в частом выборе вытянутых горизонтальных форматов холстов и в перекличке мотивов. Достаточно сравнить работы Ге с отдельными произведениями этих художников: «Портрет А.П. Ге» (1858, КМРИ) с «Тетушкой Эрминией» (1860-е, Музей средневекового и современного искусства, Ареццо) А. Чечони; «Перевозку мрамора в Карраре» (1868, ГРМ) с «Повозкой с волами» (Галерея современного искусства Палаццо Питти, Флоренция) Дж. Фаттори, или с «Повозкой с волами» (1867, частное собрание, Флоренция) Дж. Аббати; «Морской залив в Ливорно» (1862, ГТГ) с «Мостиком» (1861—1862, Галерея современного искусства Палаццо Питти, Флоренция) В. Де Анкона и «Домом на солнце» (1861—1866, Национальная галерея современного искусства, Рим) Р. Сернези.

В итальянских пейзажах Ге органично соединялось «старое» и «новое» — традиции романтизма, с его любовью к эффектам закатного и ночного освещения, и протоимпрессионистические тенденции: использование чистого цвета, работа непосредственно с натуры, стремление уловить трепет жизни и передать его в ритме стремительных мазков.

 

  1. НН. Ге - Л.Н. Толстому. 3 августа 1893 г. // Николай Николаевич Ге. Письма. Статьи. Критика. Воспоминания современников. М., 1978. С. 182.
  2. Ульянов Н.П. Ге среди молодежи // Там же. С. 293.
  3. Маккьяйоли (ит. macchiaioli, от macchia - пятно) - группа итальянских живописцев, оформившаяся во Флоренции в 1860 году и названная так за свободную живописную манеру ее мастеров. Представители этой группы (живописцы Т. Синьорини, Дж. Фаттори, С. Лега, Дж. Аббати, Дж. Де Наттис, В. Дe Анкона, теоретик группы скульптор А. Чечони и другие), почти все бывшие участники национально-освободительного движения Дж. Мадзини и Дж. Гарибальди, противопоставили застывшей помпезности академизма и отвлеченной литературности позднего романтизма непосредственную связь своего искусства с современностью и демократизм сюжетов. Они часто работали на пленэре. Для произведений «Маккьяйоли» характерны жизненная конкретность мотивов, лаконизм и как бы случайность композиции, свободное, иногда контрастное сочетание сочных цветовых пятен и темных зон.

Вернуться назад

Теги:

Скачать приложение
«Журнал Третьяковская галерея»

Загрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в App StoreЗагрузить приложение журнала «Третьяковская галерея» в Google play