«Dies Irae». «Реквием» Павла Корина в Государственной Третьяковской галерее

В ТРЕТЬЯКОВСКОЙ ГАЛЕРЕЕ НА КРЫМСКОМ ВАЛУ, ВНУТРИ ПРОСТРАНСТВА ЭКСПОЗИЦИИ ИСКУССТВА XX ВЕКА, ОТКРЫЛСЯ БЕСПРЕЦЕДЕНТНЫЙ ДЛЯ СОВРЕМЕННОГО ХУДОЖЕСТВЕННОГО КОНТЕКСТА ВЫСТАВОЧНЫЙ ПРОЕКТ «ПАВЕЛ КОРИН. РЕКВИЕМ». ОН ПОСВЯЩЕН РАБОТЕ ВЫДАЮЩЕГОСЯ ХУДОЖНИКА ПАВЛА ДМИТРИЕВИЧА КОРИНА (1892-1967) НАД ПОЛОТНОМ «РЕКВИЕМ». КАРТИНА ТАК И НЕ БЫЛА НАПИСАНА, ОДНАКО ВСЕ 29 ПОРТРЕТОВ ИЗ СОБРАНИЯ ГАЛЕРЕИ И НЕ ТРОНУТЫЙ ХУДОЖНИКОМ ХОЛСТ (450 Х 941 СМ), РАЗМЕРЫ КОТОРОГО ПРЕВОСХОДЯТ «ЯВЛЕНИЕ ХРИСТА НАРОДУ» А.А. ИВАНОВА, ВПЕРВЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНЫ ШИРОКОМУ ЗРИТЕЛЮ.

Замысел П.Д. Корина видится особенно значительным сегодня, когда художественный материал советского периода дополняется все новыми деталями и подробностями, становится для зрителей все более многозначным, несмотря на то, что интерес к нему во многом остается тенденциозным и зачастую преломляется сквозь призму взаимоотношений авангардных тенденций и идеологии.

Назвать картину «Русь уходящая» предложил П.Д. Корину известный писатель А.М. Горький. Художник неоднократно упоминал, что этим названием Горький «дал паспорт» его работе. Между двумя названиями - авторским «Реквием» начала 1920-х и предложенным А.М. Горьким в начале 1930-х - заключены самые трудные и спорные вопросы советского XX века.

В 1925 году был написан первый портрет «Реквиема», и только спустя почти девяносто лет произведения коринского цикла в полном объеме предстали на выставке в Третьяковской галерее.

В настоящее время портретный цикл и грандиозный чистый холст воспринимаются как целостное художественное произведение. «Реквием», интерпретировавшийся советским искусствознанием как нереализованный замысел, всегда вызывал зрительский интерес и вопросы. Почему же художник так и не написал то, что задумал? Что именно он хотел вложить в свое творение? Возможно ли, говоря о более чем тридцатилетней работе мастера, увидеть, как менялся, расширялся, конкретизировался первоначальный замысел художника?

Необходимо заметить, что Корин в конце жизни оказался в числе тех идеологически признанных художников советской эпохи, творчество которых определяло официальный облик искусства этого периода. Павел Дмитриевич Корин, народный художник СССР, действительный член Академии художеств СССР, лауреат Ленинской премии, автор широко известных послевоенных произведений, таких как триптих «Александр Невский», «Портрет маршала Г.К. Жукова», создатель популярных и в наши дни декоративных ансамблей сталинской эпохи - станций московского метро «Комсомольская» (мозаичные плафоны сводов) и «Новослободская» (цветные витражи), прошел через XX век и очевидцем, и участником трагических событий, коллизий и свершений отечественной истории от 1920-х годов до эпохи «оттепели». Теперь можно с уверенностью утверждать, что именно работа над «Реквиемом» стала той творческой лабораторией художника, где он создавал пластические и содержательные методы и приемы, во многом определившие художественные новации в искусстве молодых художников-шестидесятников. Здесь прежде всего речь идет о творческом феномене Виктора Ефимовича Попкова, его типичности и вместе с тем исключительности в отечественной художественной традиции. Определяя его, профессор Александр Ильич Морозов писал в своей последней книге «Соцреализм и реализм»: «Павел Корин и Виктор Попков принадлежали к тому роду художников, чьи помыслы разрывались между адекватным познанием сущего, его отрицанием и страстной жаждой материализации образов совершенства...»². Обращаясь к проблеме духовных истоков искусства 1960-х годов, А.И. Морозов ставил акцент на внутреннем художественном родстве Корина и Попкова: «Любопытно заметить, что становление Попкова происходило не без косвенного влияния П.Д. Корина. Середина 60-х годов - время, на которое приходился пик популярности старого мастера, связанный с выходом к публике цикла его «Руси». Героини картины «Воспоминания. Вдовы» (1966-1968) - первого шедевра зрелого Попкова - непроизвольно перекликались с коринскими персонажами. Они воспринимались как мощный историко-национальный тип, которому не было другой аналогии в нашей живописи»³. В архиве художника в процессе подготовки издания к выставке была найдена фотография, запечатлевшая Виктора Попкова среди присутствовавших на отпевании Корина в Успенском соборе Новодевичьего монастыря.

Несомненное влияние личности Корина испытали и такие современные художники, как Дмитрий Дмитриевич Жилинский и Павел Федорович Никонов, с именами которых связаны наиболее известные стилистические направления «нового» искусства и так называемого «сурового стиля» 1960-х годов. Оба мастера в своих интервью, опубликованных в альбоме к выставочному проекту «Павел Корин. Реквием», по-разному рассказали об этом. Жилинский, входивший в круг близких друзей и соратников В.А. Фаворского, высоко чтивший Корина-живописца, вспоминал о его влиянии на молодых художников: «Я помню, как после окончания института мы - Оссовский, Коржев, Суханов и я - пришли к Корину и сказали: "Павел Дмитриевич, если вы хотите начать картину, мы готовы помочь..."»⁴. Эти слова Жилинского свидетельствуют о том, что даже в начале 1960-х годов молодые художники считали возможным написание картины на заготовленном еще в 1930-е годы холсте. Однако Корин, по словам Жилинского, отказался. Сейчас можно только предполагать, с чем мог быть связан отказ мастера, однако из его ответа ясно, что после войны художник уже не решался начать свою картину, хотя продолжал размышлять над ней и, в частности, подписал последний эскиз «Реквиема» 1959 годом (1935-1959).

П.Д. Никонов в своем интервью также размышляет о том, почему картина осталась ненаписанной: «Для меня это всегда было загадкой. Что помешало Корину написать этот холст? Ведь сколько лет он стоял! Я, как художник, знаю, что такое пустой холст... ну год или два проходит, потом все-таки на него набрасываешься... Думаю, что большая картина была уже не нужна: каждый портрет... монаха или нищего стал обобщенным образом той России, которая ушла. Очевидно, [Корин. - Н.А., В.Г.] все больше убеждался, что тема уже раскрыта, хотя сам себе, может, и не признавался в этом, но интуитивно, как художник, понимал, что холст не нужен»⁵. По предположению Никонова, картина для Корина так и осталась недостижимым идеалом, а холст - своеобразным свидетельством этого идеала.

Теперь этот холст, долго и тщательно готовившийся Кориным, помещен в центре экспозиции как самоценный художественный объект. Об истории создания этого холста вспоминает заведующая выставочным отделом Третьяковской галереи Н.Г. Дивова: по требованию художника был выткан цельный, бесшовный холст, получить который удалось только после нескольких неудач. О том же говорил и Степан Чураков, реставратор, ученик Корина, запечатленный мастером на двойном портрете к «Реквиему» «Отец и сын»: «.подрамник был сделан особый, по расчетам Евгения Васильевича Кудрявцева, заведующего реставрационной мастерской Третьяковской галереи»⁶. Чураков помогал натягивать и грунтовать холст. В доме-мастерской перед этим «большим» холстом Корин выстраивал свои портреты, устанавливая их низко на мольбертах. Огромный белый холст и поставленные рядом с ним портреты, часть из которых выполнена мастером «в полторы натуры», производили на избранных посетителей и гостей дома на Пироговке неизгладимое впечатление. Так искусствовед М.А. Реформатская описывала свои впечатления от увиденного в мастерской еще в 1950-е годы: «Громадный нетронутый холст стоял, почти пугая своей белизной, поодаль стояли высокие и пустые стремянки, а на полу, диагонально, но симметрично, радиусами расходились ряды портретов. И... впечатление было такое, что на вас "шел Бирнамский лес" в виде фигур: черных, серых, с мощными суровыми взглядами... Портретный цикл и белый холст были единым целым... В нетронутости холста была идея благоговения к большой картине, к пластам русской традиции, которая просвечивает в творчестве Корина, воспринимавшего себя и как художника, и как в определенном смысле миссионера от искусства»⁷.

Предположение о том, что перенесение портретов на полотно могло стать неудачей художника, высказывал также Генрих Гунн⁸: «Разгадка в том, что коринские портреты, создаваемые как этюды к картине, на самом деле не были этюдами, а законченными произведениями, и слепить из них новую картину представлялось задачей. почти неразрешимой. В них самих уже все было сказано, композиционная расстановка не прибавляла ничего»⁹. Вероятно, и сам Корин видел, как выразительны живописные портреты в соседстве с чистой поверхностью неначатого холста и какое сильное впечатление это оставляет у зрителей. В собрании Третьяковской галереи сохранились фотографии, запечатлевшие авторскую экспозиционную компоновку портретов с холстом, некоторые из фотографий представлены в экспозиции выставки. Необходимо отметить, что, работая над такими расстановками, художник зачастую оказывался как бы одним из героев своего портретного цикла. При работе над выставкой была учтена авторская расстановка холста и портретов в едином пространстве.

В экспозиции представлены также варианты композиционных рисунков и темперный эскиз «Реквиема», который считается последним. Внимательный зритель может проследить, каким образом изменялся и развивался замысел в процессе работы над портретами и эскизами, хотя, по мнению многих художников, последний эскиз можно считать лишь вариантом окончательной композиции картины.

Первые из портретов «Реквиема» - «Старик Гервасий Иванович» (1925), «Архиепископ Владимир» (1926), «Митрополит Трифон» (1929) - были, несомненно, написаны с натуры. Однако уже в 1931 году Корин меняет манеру письма и создает еще один, почти метафизический образ Владимира Соколовского. В дальнейшем такой художественный ход, по стилистике близкий модерну, был отклонен мастером, и последующие портреты 1930-х годов появляются на стыке натурного видения и эмоционального жеста. Отсюда, вероятно, и острота некоторых образов, доходящая в отдельных портретах цикла до гротеска. Очевидно, что передача характерности облика каждого и общности их как участников «последнего парада церкви», трактуемого Кориным как событие Страшного суда, была для художника основной целью работы.

Именно с темой Страшного суда связан один из первых композиционных эскизов «большой» картины, названный художником «Исход в Иосафатову долину на Страшный суд» (1929). В Библии, в книге пророка Иоиля о Иосафатовой долине, можно найти такие слова: «Спешите и сходитесь, все народы окрестные, и соберитесь; туда, Господи, веди Твоих героев. Пусть воспрянут народы и низойдут в долину Иосафата; ибо там Я воссяду, чтобы судить все народы отовсюду» (Иоиль.3:11,12).

Построение этого эскиза¹⁰ во многом отсылает зрителя к произведениям предшественников Корина - к полотнам Александра Иванова и Михаила Нестерова, к некоторым образцам классического итальянского искусства.

В 1931 году по приглашению А.М. Горького, поддержавшего работу над «Реквиемом», Корин едет в Италию¹¹. Здесь под впечатлением от впервые увиденных композиций «Страшного суда» Микеланджело и Синьорелли художник делает множество карандашных набросков для картины, а свою идею «исхода» он пишет на фоне итальянских пейзажей. Однако эти варианты не удовлетворили мастера, и впоследствии он от них отказывается. Вместе с тем интонация включенности в эсхатологический всемирно-исторический контекст, возникшая в этих эскизах, превращается в более поздних композиционных решениях в скрытую драматургию. Позднее Корин работает еще над одним эскизом, ныне утраченным (его описание сохранилось в воспоминаниях у Степана Чуракова¹²): художник переносит действие в Россию, где его герои шествуют на фоне заснеженных гор.

В начале 1930-х годов Корин задумывает вновь перенести события своей картины в Московский Кремль. Горький помогает художнику добиться возможности посетить Успенский собор, и в 1933 году тот делает фотосъемку и натурные зарисовки интерьера Успенского собора. Только после этого появляются карандашные эскизы, близкие темперному эскизу (1935-1959), ставшему последним. 19 сентября 1935 года Корин писал М.В. Нестерову о работе над эскизом: «Я здесь целый месяц на бумаге устраиваю смотры и вожу во главе с Михаилом Кузьмичом [Холмогоровым. - Н.А., В.Г.] своих хромых, слепых и убогих стариков по кремлевским соборам и по площадям, наконец привел их внутрь Успенского собора, где они на фоне величественной архитектуры выстроились в боевом торжественном порядке»¹³.

В процессе подготовки выставочного проекта в ГТГ предполагалось разместить в экспозиции краткие биографии всех изображенных на портретах «Реквиема» (в дальнейшем они были опубликованы только в альбоме¹⁴). Изучение печатных источников, уточнение обстоятельств жизни людей, которые были моделями портретов П.Д. Корина, позволили глубже понять и оценить замысел мастера. Героями его портретной галереи стали выдающиеся деятели Русской Православной церкви, стоявшие во главе церкви в период «обновленческого» раскола (Сергий Страгородский), духовные лидеры тайных монашеских общин, сгинувшие в лагерях (Федор Богоявленский), неудобные для церковных властей реформаторы (Антонин Грановский), канонизированные ныне священники (Иоанн Рождественский, Сергей Успенский), хранители духовных традиций (схиигумения Фамарь), а также безвестные юродивые (слепой Данила, нищий с паперти Дорогомиловского собора). В их образах, созданных для «Реквиема», была запечатлена та историческая драма, свидетелем которой Корин стал в 1920-1940-х годах. Искусство высоких идеалов в эти годы, несомненно, утратило свою значимость, время диктовало новые правила, и, вероятно, Корин, стремясь остаться перед искусством честным, не счел нужным следовать им. Однако мастер оставил современным зрителям уникальное художественное творение, своего рода модернистский проект, творческий замысел которого развивался от начальной идеи, наполненной духом исторических картин XIX века, к произведению постмодернистского художественного контекста. В настоящее время «Реквием», попадая в сферу актуальных событий современного искусства, вызывает острые дискуссии, не оставляя равнодушных в профессиональной среде и в самой широкой зрительской аудитории.

1. «Dies Irae» - «День гнева» в переводе с лат. «Помни "День гнева". Какое величие! Вот так бы написать картину. День гнева, день суда, который превратит мир в пепел» - из записных книжек художника. Цит. по: П.Д. Корин. П.Д. Корин об искусстве: Статьи. Письма. Воспоминания о художнике. М., 1988. С. 13.
2. МорозовА.И. Соцреализм и реализм. М., 2007. С. 156-158.
3. Там же. С. 158.
4. Павел Корин. «Реквием». К истории «Руси уходящей». М., 2013. С. 242. (Далее: «Реквием»)
5. «Реквием». С. 244.
6. Павел Дмитриевич Корин. 1892-1967. К столетию со дня рождения. М., 1993. С. 39.
7. «Реквием». С. 251.
8. Г.П. Гунькин - литератор, журналист, филолог, исследователь искусства Русского Севера.
9. «Реквием». С. 41.
10. Впервые этот эскиз опубликован в издании «Павел Корин. "Реквием". К истории "Руси уходящей"» (М., 2013), подготовленном для настоящей выставки.
11. Именно в Италии А.М. Горький предложил свое название картины — «Русь уходящая».
12. Павел Дмитриевич Корин. 1892-1967. К столетию со дня рождения. М., 1993. С. 40.
13. П.Д. Корин об искусстве. Статьи. Письма. Воспоминания о художнике. М., 1988. С. 39.
14. Павел Корин. «Реквием». К истории «Руси уходящей». М., 2013.

Вернуться назад