Валентин ОКОРОКОВ. ПРЕДМЕТ И ВНЕ ПРЕДМЕТА: 1920-е-1970-е

Трагический излом истории русского искусства ХХ века, разрыв в несколько десятилетий между первым и вторым авангардом особенно обострил тему культурной преемственности. Немногие уцелевшие корифеи левого искусства стали для художников последующих поколений живым доказательством того, что русский авангард, уничтоженный или упрятанный в провинциальные запасники, все же существовал.

Валентин Окороков был студентом Московского высшего технического училища (ныне Московский государственный технический университет имени Н.Э. Баумана), пробовал себя в левом искусстве, когда ему посчастливилось познакомиться с Владимиром Татлиным. После третьего курса Окороков оставил учебу и начал работать в его мастерской. «Пребывание в техническом вузе не прошло даром: чертежные навыки, помноженные на личные способности, переросли в совершенное владение линией и формой»*.

В начале Первой мировой войны молодой художник был мобилизован, участвовал в боевых действиях под командованием А.В. Колчака. Вернулся в Москву он уже после революции. Татлин руководил тогда одним из отделов образования в Наркомпросе. Он помог Окорокову найти место преподавателя рисования, «затушевав» таким образом белогвардейский эпизод его жизни. Вскоре Татлин познакомил Окорокова с Александром Родченко и рекомендовал Валентину Михайловичу попрактиковаться в его мастерской. Окороков был также лично знаком с К.С. Малевичем и художниками его круга.

Рубеж 1910-х — 1920-х годов в столице — период интенсивного общения творческой молодежи из многочисленных объединений и разных городов. Чувствуя себя носителем нового искусства, полный энтузиазма, Валентин Окороков вернулся в свой родной Козлов Тамбовской губернии. Художественная жизнь города существенно оживилась с тех пор, как он уехал. Просветительскую деятельность (чтение лекций, организация музеев) вела основанная в 1918 году Сергеем Герасимовым «Коммуна творчества Козловских художников». Став членом «Коммуны», Окороков выступал вдохновителем левых выставок, в которых участвовали и его московские друзья. Отзывы в прессе, как хвалебные, так и злоругательные, художник хранил в личном архиве. В это время Окороков записывал и зарисовывал свои мысли по поводу композиции цвета, разрабатывая собственную живописную концепцию. «Это небольшие, в спичечную коробку, наброски, смотреть на которые уже наслаждение. Если же представить их увеличенными и в материале, то становится ясным, какой мощный пластический талант их сделал»*.

Около 1925 года Окороков поселился в подмосковном Лианозово, окончил в Москве курсы художников-графиков и поступил на службу в Учпедгиз. Однако часто вместо того, чтобы корпеть над книжными иллюстрациями, он экспериментировал. Плоды этих экспериментов не только не приносили дохода, но и со временем становились опасными; работы 1930—1940-х годов никто, кроме самых близких друзей, не видел. Если в 1920—1930-е годы он интересовался характерными для того времени задачами адекватного изображения сверхскоростей, движения форм в свободном пространстве, преодоления земного притяжения, то впоследствии в абстрактной живописи его увлекла возможность выхода через цветовые гармонии к ощущению безграничности, от микрокосма к макрокосму, к открытию величия мысли, к откровению.

Много лет Валентин Окороков был почти лишен общения с единомышленниками и в одиночестве создавал свой мир, свою философию. Тем не менее его идеи получили резонанс в 1950-е годы, когда при Горкоме графиков возникла студия «Новая реальность» Элия Белютина. Вступив в нее в 1959 году, Окороков оказался наконец в той среде, которой ему так не хватало. Он, конечно, не был учеником; скорее стал в студии звеном между прошлым и настоящим. Сохраняя собственную творческую независимость и не стремясь влиять на коллег, Окороков пользовался среди них авторитетом корифея авангарда. Студийцы устраивали просмотры его произведений. «Он приходил задолго до начала, очень внимательно компоновал порядок показа. Работы складывались на большой стол в строгом порядке.

Для него была чрезвычайно важна последовательность показа. Зрители сидели напротив работ, стояли сбоку. Одни вскакивали и долго рассматривали детали, другие бросались на колени и долго, как бы молясь, смотрели на работу»*.

Обмен идеями, выставки, признание в профессиональной среде — все это было крайне важно для Валентина Окорокова. Период с 1959-го по 1972 год стал для него необычайно плодотворным. Балансируя между абстракцией и фигуративом, Окороков создавал тонкие цветовые композиции почти мистической глубины. Эту неуловимую грань живописи художник и его близкие друзья обозначали как внепредметность.

Работы Окорокова экспонировались на выставке «Русский авангард» на Таганке и легендарной выставке 1962 года в Манеже. Большое впечатление на зрителей и коллег произвела его юбилейная персональная выставка, устроенная в Горкоме графиков на Малой Грузинской в 1966 году. В 1971 году студия «Новая реальность» организовала еще одну экспозицию в честь 80-летия Валентина Окорокова. После смерти художника в 1974 году просмотры его работ устраивались еще несколько раз. Персональные выставки прошли в 1974 и 1977 годах. Однако всегда демонстрировались только произведения последних лет, а раннее творчество оставалось в тени, и о самом его существовании знали немногие.

Монографическая выставка Валентина Окорокова в «Выставочном зале в Толмачах» (27 июня — 3 августа), впервые показывает значительные произведения художника единым блоком, раскрывая поиски большого мастера в области беспредметности. От графических работ и коллажей 1920-х—1930-х годов до «космических» абстракций последних лет творчество Валентина Окорокова удивительно рифмуется с развитием беспредметного искусства за границами железного занавеса. Причем произведения второй половины жизни не являются бледными перепевами авангардной молодости, а представляют собой новый, даже более яркий подъем.

Выставка подготовлена Третьяковской галереей совместно с Фондом поддержки искусства и культуры «Старые годы».

* Здесь и далее звездочкой отмечены фрагменты из воспоминаний Веры Преображенской - секретаря студии «Новая реальность», друга Окорокова, с которой он был знаком с 1947 года. Именно ей мы обязаны сохранением большей части наследия художника.