Неизвестные факты биографии С.М. Третьякова

В год 175-летия со дня рождения Сергея Михайловича Третьякова (1834—1892) вышло в свет несколько публикаций, посвященных жизни и деятельности коллекционера, мецената, благотворителя, общественного деятеля, московского городского головы. Казалось бы, все самое важное, исполненное этим незаурядным человеком, широко известно. Однако и по сей день продолжают открываться благие дела младшего Третьякова, более 100 лет находившиеся в забвении. В их числе участие в одном весьма значимом проекте, который сегодня назвали бы международным, связующим две страны - Россию и Болгарию.

В самом центре Болгарии, на южном склоне Балканских гор близ шоссе, ведущего через Шипкинский перевал из Казанлыка в Тырново, возвышается величественная православная церковь во имя Рождества Христова, сооруженная на добровольные пожертвования русского народа для вечного поминовения русских и болгарских воинов, павших в Русско-турецкую войну 1877—1878 годов. Строительство церкви продолжалось 25 лет и проходило с немалыми трудностями. Церемония освящения храма-памятника на Шипке, как его обычно называют в литературе, состоявшаяся 15/27 сентября 1902 года¹, была приурочена к 25-летию шипкинской эпопеи.

Специально на это торжество из России прибыла официальная делегация, в состав которой вошли участники знаменитого похода русские боевые генералы, ветераны Балканской войны и бывший посол России в Константинополе граф Н.П. Игнатьев², много сделавший для освобождения Болгарии и укрепления русско-болгарских отношений. В 1889 году он возглавил комитет по строительству храма на Балканах.

Тогда же, в сентябре 1902 года, Игнатьев поведал историю храма. По окончании войны у него и у Ольги Николаевны Скобелевой³, матери генерала М.Д. Скобелева, «родилась мысль о необходимости построить храм-памятник, в котором постоянно совершалась бы молитва у Престола Всевышнего за всех павших воинов»⁴. Скобелева предложила построить храм близ деревни Шейново, что было не очень затруднительно и относительно недорого. Граф Н.П. Игнатьев и князь П.А. Васильчиков⁵ настояли на строительстве в более гористой местности, неподалеку от деревни Шипка. «Из первоначального кружка, задумавшего постройку, я, к сожалению, остался один»⁶, — с горечью заключил граф Игнатьев на официальных торжествах в 1902 году, не назвав имен единомышленников. Именно с этого времени история приписывает идею строительства храма и все заслуги по его воздвижению графу Н.П. Игнатьеву и О.Н. Скобелевой⁷.

Ни в коей мере не умаляя роли Игнатьева, отметим лишь, что в начале 1880-х годов между Петербургом и Москвой возник спор, кто первый выступил с инициативой построения православного храма на Балканах. Судя по документам, все основания претендовать на первенство в этом предприятии имела Московская городская дума, возглавляемая тогда С.М. Третьяковым. Не вдаваясь в детали полемики между двумя столицами, проследим главную нить событий.

9 февраля 1880 года на заседании Думы, проходившем под председательством городского головы С.М. Третьякова, обсуждались предложения по проведению празднования 25-летия царствования Александра II. Одним из пунктов, поставленных на голосование, стало пожертвование «на сооружение храма на Шейновском поле 50 000 рублей, произведя расход этот из городского остаточного капитала»⁸. Князь А.А. Щербатов напомнил, что русским людям не следует забывать могилы своих соотечественников на чужбине и «оставлять их на попечение только тех, за кого эти жертвы принеслись»⁹. «Москва должна исполнить нравственный долг, лежащий на ней как на столице России», — продолжил его мысль Д.Ф. Самарин, полагая, что следуя историческому преданию, москвичам надлежит соорудить православный храм, как «в Казани Россия воздвигла церковь на костях русских, покоривших Казань; как на Бородинском поле, на костях тех русских, которые положили жизнь в борьбе с ополчением всей Западной Европы, воздвигнут монастырь. В Севастополе сделано то же самое...»¹⁰

На заседании Московской городской думы 16 сентября 1880 года С.М. Третьяков заявил, что открыта подписка на построение храма в Южной Болгарии. Он также сообщил, что 25 апреля 1880 года император «высочайше повелел утвердить» Петербургский комитет для сбора пожертвований на постройку храма у подножия Балкан. В обращении этого комитета к московским гласным прозвучал призыв к объединению усилий двух столиц в деле сооружения православного храма, «в котором так щедро выразилась инициатива Москвы»¹¹. Из обращения комитета следовало, что С.М. Третьяков был избран в его члены как представитель Москвы, выступивший с идеей строительства храма в Болгарии.

В извещениях «Правительственного вестника» за 1880 год читаем: «.по докладу Обер-прокурора Святейшего Синода о желании некоторых лиц соорудить православную церковь для увековечивания достославных подвигов победоносного воинства нашего в минувшую войну на Шипкинских высотах и за Балканами на Шейновском поле последовало 5 сентября 1879 года разрешение открыть с этой целью в Империи сбор добровольных пожертвований. Число членов Комитета может быть увеличиваемо приглашением в состав оного постановлением комитета лицами как из русских подданных, так и из иностранцев. Для обсуждения текущих дел комитет из своей среды избирает исполнительную комиссию из 7 членов, в состав которой входят председатель, помощник председателя, секретарь и казначей.»¹² Членом именно этой исполнительной комиссии и был избран С.М. Третьяков.

22 января 1881 года С.М. Третьяков присутствовал на заседании, протокол которого написан на бланке Петербургского комитета по сооружению храма-памятника у подножия Балкан. Его копия хранится в личном деле московского городского головы¹³.

Деятельность комитета отныне позиционировалась как «совокупная деятельность Комитета и Московской городской думы»¹⁴, таким образом, был положен конец тяжбе между Москвой и Петербургом в оспаривании лидерства инициатив. Московский городской голова С.М. Третьяков в соответствии с постановлением Думы внес в кассу комитета первые значительные пожертвования — 50 тысяч рублей. Члены комитета с одобрением восприняли предложение Третьякова «не держать поступающие в комитет суммы на особом счете в Государственном банке, как это делалось до сих пор, а обращать их для получения большей выгоды в процентные бумаги Восточного займа»¹⁵.

Одной из главных задач, которую предстояло решить, стал выбор места для церкви. В.П. Мельницкий, хорошо знакомый с местностью, предложил «воздвигнуть храм близ деревни Шипка и большого пути, ведущего из Казанлыка в Тырново»¹⁶. Архитектор А.И. Кракау полагал необходимым просчитать затраты на строительство и материалы непосредственно на местности. В связи с этим С.М. Третьяков предложил командировать одного из членов комитета для сбора всех сведений. В 1881 году в Болгарию с этой целью ездил князь Васильчиков. Учитывая первоначальный замысел построить храм у подножия горы святого Николая, где проходила оборона Шипкинского перевала (август—декабрь 1877 года) и где 28 декабря 1877 года русские и болгарские войска заставили сдаться тридцатитысячное турецкое неприятельское войско, граф Игнатьев высказал мысль о том, чтобы дать наименование храму «во имя Рождества Христова, т.к. главные события борьбы русских войск с турками проходили ..в праздник Рождества Христова в окрестностях деревни Шипки»¹⁷. Было принято его предложение устроить «пределы при храме: северный — св. Николая Чудотворца, южный — св. Александра Невского, в иконостас поставить икону св. Михаила Архангела»¹⁸. На этом заседании решили также объявить конкурс на лучший проект храма, составить смету.

Согласно решениям Берлинского конгресса 1878 года болгарские земли, расположенные к югу от Балкан, образовали провинцию Восточная Румелия, имевшую некоторую автономию от Османской империи, но находившуюся под прямой властью султана. С этим отчасти были связаны первые трудности при строительстве храма: турецкие власти чинили препятствия в приобретении земли, которая первоначально оформлялась через посредников на болгар¹⁹. В 1885 году, после воссоединения Южной Болгарии с Болгарским княжеством, начались подготовительные работы. В 1888-м они были приостановлены по причине разрыва дипломатических отношений между Россией и Болгарией. С 1888 по 1896 год комитет переживал сложнейший период бездействия. На заседании, состоявшемся 7 марта 1891 года, поступило предложение прекратить постройку храма на Шипке из-за создавшейся политической ситуации и направить денежные средства на другие проекты. Только решительная и энергичная позиция графа Игнатьева, заявившего, что комитет «не имеет права отступать от цели, определенной и поддержанной словом и значительными пожертвованиями православных людей России»²⁰, изменила соотношение сил. В результате комитет постановил временно прекратить строительство, но не отказываться от дальнейшего сооружения православного храма.

На объявленный в 1880 году конкурс было представлено восемь проектов храма. В ноябре 1881-го первое место присудили академику архитектуры А.И. Томишко. В 1897-м строительство возобновилось, к нему был подключен архитектор А.Н. Померанцев, с 1895 года трудившийся в Софии над проектом храма святого благоверного князя Александра Невского. Непосредственное наблюдение за работами осуществлял архитектор А.Н. Смирнов, некоторое время живший в Болгарии и участвовавший также в сооружении храма в Софии. Граф Игнатьев заказывал изготовление крестов, колоколов и иконостаса лучшим русским мастерам. Из России выписывали каменщиков и плотников. К 1902 году были сооружены дом церковного причта, семинария, больница, дом для учителей.

Храм спроектирован в стиле русских церквей XVII столетия: поднят на подклет, имеет характерное пятиглавие и шатровую колокольню, снаружи украшен поливными изразцами. Резной позолоченный иконостас из липового дерева выполнен по проекту А.Н. Померанцева. Иконы для иконостаса, писанные на кипарисовых досках, принесли в дар мастера из русского Свято-Пантелеимонова монастыря на Афоне.

Некоторые иконы были получены от частных жертвователей из России. Роспись храма осуществили только в середине ХХ столетия. Напрестольные кресты, Евангелие, священные сосуды, богослужебные книги, паникадила были приобретены на деньги комитета, а также частных лиц и присланы из России. Среди реликвий, хранящихся в ризнице, упоминается старинное священническое облачение, поднесенное храму Троице-Сергиевой лаврой. Звон храма составляет 17 колоколов московского литья, самый большой из них весит около 12 тонн. Для перевозки колоколов с ближайшей железнодорожной станции потребовалось укрепить 40 мостов. В крипте собора в 17 саркофагах покоятся останки погибших защитников Шипки. С северной и южной сторон к храму примыкают открытые сводчатые галереи. На галереях и внутренних стенах храма установлены 34 мраморные плиты, на которых золотом высечены имена офицеров, число павших в боях русских солдат указано в цифрах (всего 18 491 человек).

Вернемся к одному из основателей Третьяковской галереи. Случайно ли деятельное и заинтересованное участие С.М. Третьякова в сооружении храма в Болгарии? Что известно о его отношении к ситуации на Балканах? Всего несколько обнаруженных писем и воспоминания Н.А. Найденова, входившего в число деловых знакомых младшего из братьев Третьяковых, дают представление о масштабе деятельности Сергея Михайловича в предвоенное время и в начале русско-турецкой войны.

4 апреля 1876 года И.С. Аксаков обратился непосредственно к С.М. Третьякову как представителю московского купечества с просьбой объявить сбор денег для оказания помощи беженцам из Герцеговины, разоренной борьбой против турецкого рабства.

Летом 1876 года в связи с обострением политической ситуации на Балканах в Московский биржевой комитет и Московское купеческое общество от отставного генерал-майора Р.А. Фадеева²¹ поступило предложение заняться денежным сбором для формирования добровольческих отрядов в Болгарии и приобретения для них оружия. С.М. Третьяков, исполнявший в то время обязанности купеческого старшины и уже тогда близкий к кругам высшего петербургского чиновничества, получил «задание», как свидетельствует Найденов, проверить эту информацию: «Между тем С.М. Третьяков... имел случай видеть кого следовало и получил подтверждение переданного Фадеевым; сбор пожертвований был открыт в Бирже вместе с Купеческим обществом; было собрано, сколько помнится, 200 тысяч руб., тогда во главе дела встал Аксаков.»²² Однако С.М. Третьяков объявил подписку не сразу, а спустя 10 дней после приезда в Москву генерала в отставке (видимо, время ушло и на проверку данных). Фадеев был недоволен некоторой задержкой в действиях московских купцов, пообещавших «огромные пожертвования на булгарское дело». В июле 1876 года он обратился к Аксакову как к человеку, «вращающемуся в купеческом мире», за разъяснением причин задержки: «Вчера. Государь впервые выразил полное одобрение нашему предприятию: он сказал: “Я жду многого от такого проявления общественной деятельности, лишь бы она сумела остаться общественною (выделено автором письма. — Т.Ю.), не выдавая правительства”. Государю известно, что пожертвования назначаются на вооружение булгар; ему доложены имена основателей патриотического движения: Третьяков, Морозов, Найденов»²³. Исследователь Славянских комитетов С.А. Никитин, описывая деятельность той же специальной болгарской комиссии, приводит слова ее члена генерала Н.Г. Столетова о названных трех московских купцах: «Лица, занимающиеся указанными приготовлениями, принадлежат к числу главных московских капиталистов и при изготовлении не имеют в виду никаких коммерческих выгод.»²⁴ Примерно в то же время С.М. Третьяков в письме к брату (от 24 августа 1876 года) искренне сожалел о происходящем: «Дело сербов, к невыразимому горю, приняло оборот самый печальный. Сегодня вечером буду видеться с генералом Игнатьевым. очень интересно узнать его взгляд на дело настоящей минуты»²⁵.

В самом начале войны уже существовала официальная договоренность царского правительства с «Болгарской комиссией» об изготовлении обмундирования и снаряжения для болгарского ополчения (сведения почерпнуты из письма военного министра Российской империи Д.А. Милютина к И.С. Аксакову от 28 апреля 1877 года)²⁶. Комиссия была образована в конце 1876 года московскими промышленниками и купцами, в нее входили П.Н. Батюшков, Т.С. Морозов, С.М. Третьяков, Н.А. Найденов, В.Д. Аксенов, а возглавлял ее И.С. Аксаков. Как следует из письма, первую партию снаряжения в Болгарию отправили еще до начала войны. В нем также идет речь о необходимости второй партии поставок и расчетах с москвичами. Найденов в своих воспоминаниях рассказал о дальнейших действиях Болгарской комиссии: «Деятельность нашего кружка по снабжению болгарского ополчения обмундировкой. продолжалась и далее; участие тут принимали в течение всего времени: С.М. Третьяков, В.Д. Аксенов, П.И. Санин, Т.С. Морозов и я»²⁷. Московским купцам приходилось заниматься и изготовлением обуви для болгарских дружин: «…тогда рассказывалось, что когда наша обувь попалась на глаза нашему интендантству, то ее отобрали у болгар и заменили поставляемой для русской армии, никуда не годной в сравнении с той, которая была приобретена нами...»²⁸ Таким образом, благодаря череде писем реконструируется серьезная и энергичная деятельность Третьякова, свидетельствующая о его политической и гражданской активности в этот период (неслучайно вскоре Сергей Михайлович был избран на должность московского городского головы, кандидатура которого всякий раз утверждалась императором), а также о близости к московским славянофильским кругам.

О том, что братья Третьяковы в 1860-х годах тесно общались со славянофилами, вспоминала Вера Павловна Зилоти. «Бывало у нас в то время много славянофилов: Черкасские, Барановы, Щербатовы, Аксаковы, Станкевичи, Самарины и Чичерины. Павел Михайлович имел с ними личные от ношения: политические, общественные и по городской работе. Особенно часто заходил Юрий Федорович Самарин»²⁹. В те же годы Ю.Ф. Самарин и С.М. Третьяков работали вместе в комиссиях Московской городской думы, Сергей Михайлович в качестве окружного попечителя Якиманской части, Самарин как его помощник³⁰.

В фонде председателя Московской городской думы есть несколько писем, которые на первый взгляд не имеют отношения к сфере деятельности городского головы. К С.М. Третьякову обращались с просьбой помочь в возрождении православия на чешской земле³¹. Выясняется также, что по предложению московского городского головы на заседаниях Думы объявлялись сборы средств от частных жертвователей для возведения храмов на окраинах Российской империи. Сергей Михайлович собственноручно открыл подписные листы на строительство православного каменного храма во имя святого Николая Чудотворца в Бресте, отзываясь на прошение Брест-Литовского православного Николаевского братства³². В его фонде хранятся письма с просьбой о финансовой поддержке русского и польского православного населения³³ и о сборе сумм на приобретение церковной утвари для сельских церквей царства Польского³⁴. Также имеются квитанции, свидетельствующие о том, что Сергей Михайлович на свои деньги покупал иконы в серебряных окладах и отсылал их в Болгарию³⁵.

Обращались ли с подобными просьбами к С.М. Третьякову как к московскому городскому голове или как к члену Славянского благотворительного комитета? На сегодняшний день есть сведения о его участии в организации в Москве торжеств, связанных с приемом славянских гостей, приезжавших на Этнографическую выставку в 1867 году. Тогда С.М. Третьяков был членом Московского комитета по приему славянских ученых. Вместе с ним в работе комитета участвовали Ю.Ф. Самарин, М.П. Погодин, В.А. Кокорев, Т.С. Морозов, Ф.Ф. Резанов, В.П. Вишняков. Сергей Михайлович занимался встречей и размещением гостей, устройством торжественных обедов, ужинов и прочими организационными и финансовыми делами³⁶. Возможно, в связи с этим славянские деятели признали в лице С.М. Третьякова человека, всякий раз готового откликнуться на их нужды. Списки членов комитета пока не обнаружены, однако известно, что братья Третьяковы не раз вносили денежные пожертвования в фонд московского Славянского общества. Исходя из записей расходов Павла Михайловича, это делалось почти ежегодно с 1876 года. 14 апреля 1880-го за очередной финансовый вклад Третьяковы получили благодарность от И.С. Аксакова.

Изучение биографий основателей Третьяковской галереи раскрывает полустертые временем страницы их жизни, напрямую связанные с историческими судьбами России и расширяющие таким образом границы нашего представления о той эпохе и ее людях. Приоткрыта еще одна важная страница политической и благотворительной жизни младшего Третьякова, будем надеяться, не последняя.

1. Тогда же было оглашено постановление Святейшего синода о духовном окормлении шипкинского монастыря русскими монахами. Храм-памятник являлся собственностью России. В 1934 году был передан в собственность болгарскому народу; переходил из ведомства Синода Болгарской православной церкви в собственность Министерства обороны, а затем Министерства культуры Болгарии. В 2003 году российская Балтийская строительная компания произвела ремонт храма. В 2004-м он вновь был передан в собственность Болгарской православной церкви.
2. Игнатьев Николай Павлович (1832-1908) - русский дипломат, генерал от инфантерии (1878). В 1860 году заключил Пекинский трактат с Китаем, в 1861-1864 годах руководил Азиатским департаментом Министерства иностранных дел, в 1864-1877 годах - посол России в Константинополе. В феврале-марте 1878 года руководил русской делегацией при подписании Сан-Стефанского мирного договора, был представителем России на Берлинском конгрессе (1878).
3. Скобелева (урожденная Полтавцева) Ольга Николаевна (1823-1880) - начальница лазаретов во время Русско-турецкой войны 1877-1878 годов. После смерти мужа - генерала Дмитрия Ивановича Скобелева - в 1879-м отправилась на Балканский полуостров, где возглавила болгарское отделение Общества Красного Креста. Зверски убита в Болгарии 6 июля 1880 года.
4. Хроника. Шипкинские торжества // Известия С.-Петербургского Славянского благотворительного общества. СПб., 1902. № 2. С. 28 (далее - Шипкинские торжества).
5. Васильчиков Петр Алексеевич (1829-1898) - чиновник в губернском правлении в Санкт-Петербурге. В 1880-1889 годах был председателем Комитета по сооружению храма.
6. Шипкинские торжества. С. 28.
7. См.: Игнатьев А. Храм-памятник на Шипке // Журнал Московской патриархии. 1960. № 10. С. 56 (далее - Игнатьев); Гочева М., Синков П.,ДанчевД. Национален парк-музей «Шипка-Бузлуджа». София, 1986. С. 28 (пер. Е.Денисьевой); Христов И., Тодоров С. Шипка: путеводитель. София, 1987. С. 68; Христов И. Памятники Шипки: путеводитель. София, 1987. С. 60; Хевролина В.М. Николай Павлович Игнатьев. Российский дипломат. М., 2009. С. 347.
8. Известия Московской городской думы от 9 февраля 1880. 1880. Вып. IX. С. 133.
9. Известия Московской городской думы от 9 февраля 1880. 1880. Вып. IX. С.136.
10. Там же. С. 137.
11. Известия Московской городской думы от 16 сентября 1880. 1881. Вып. III. С. 532.
12. Правительственный вестник. 1880. 12 июня.
13. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 31.
14. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 31 об.
15. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 31 об.
16. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 31 об.
17. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 32.
18. ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 32.
19. «В 1885 году была совершена номинальная продажа участка на имя одного казанлыкского жителя, который затем уже перевел право собственности на имя председателя комитета П.А. Васильчикова>» (цит. по: Игнатьев. С. 56).
20. Цит. по: Архимандрит Кирилл, настоятель Болгарского подворья в Москве // Журнал Московской патриархии. 1982. № 12. С. 111.
21. Фадеев Ростислав Андреевич (1824-1883) - генерал-майор, военный историк и публицист. Противник военных реформ Д.А. Милютина, сторонник панславизма. С 1870 года - член Петербургского славянского комитета. В 1876-1878 годах был добровольцем, участником национально-освободительной борьбы балканских народов.
22. Найденов Н.А. Воспоминания о виденном, слышанном и испытанном. М., 2007. С. 254 (далее - Найденов).
23. Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы в трех томах. Т. 1. М., 1961. С. 300.
24. Никитин С.А. Славянские комитеты в России в 1858-1876 годах. М., 1960. С. 341.
25. ОР ГТГ Ф. 1. Ед. хр. 3654.
26. См.: Освобождение Болгарии от турецкого ига. Документы в трех томах. Т. 2. М., 1964. С. 58.
27. Найденов. С. 256.
28. Найденов. С. 255.
29. Зилоти В.П. В доме Третьякова. М., 1998. С. 49.
30. В 1866 году оба входили в холерный комитет Московской городской думы (ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 4. Л. 31,33,54, 55, 68).
31. Письмо датируется 4 ноября 1878 года, т.е. оно было написано после окончания Балканской войны (ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 5. Л. 93).
32. См.: Известия Московской городской думы от 10 сентября 1880. 1881. Вып. III. С. 597.
33. Просьба от Совета Свято-Никольского Замостского церковного братства (г. Замостье) Люблинской губернии - одной из губерний царства Польского /письмо от 8 сентября 1880/ (ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 5. Л. 94).
34. См.: ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 5. Л. 99.
35. См.: ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 6. Л. 29-29 об.
36. См.: ОПИ ГИМ. Ф. 169. Ед. хр. 2. Л. 85-98.